Друиды. Иконографические и эпиграфические свидетельства.

Друиды.
Иконографические и эпиграфические свидетельства.
(глава из книги Стюарта Пиготт "Друиды")
Относительно религиозных отправлений нам следует прежде всего признать, что сама их природа не предполагает, что их можно обнаружить только средствами археологии, без помощи и поддержки хоть каких-то письменных свидетельств, например надписей. Но как мы уже упоминали, ни одна достоверно дохристианская надпись не включает в себя слово «друид», даже в возможных греческих, римских или кельтских формах. Так что привязка друидов к какому-либо полевому памятнику, скульптуре или посвящению остается в области допущений. Все, что могут предоставить нам не поддержанные текстами археологические свидетельства, это некий скелет кельтской материальной культуры данного периода и области, в которых классические писатели отмечали присутствие друидизма. Переходным мостиком между этими свидетельствами и названными литературными источниками являются надписи-посвящения кельтским божествам, иногда предстающими в римском обличье, а также изображения этих божеств с эпиграфической идентификацией или без оной. Рассмотрим же подробнее характер этих иконографических свидетельств, составляющих ценное приложение к археологии.
Они могут быть поделены на два класса: те, что прямо или косвенно сопровождаются надписями, и те, что таковых не имеют. А именно «поддержанные текстами» и «не поддержанные». Если какое-то божество, один или несколько раз названное в посвятительной надписи, имеет некие заметные атрибуты (например, рога у человеческой фигуры, или три головы, или держит в руках колесо, или является животным повторяющимся, вроде вепря, или группой животных, вроде быка с тремя журавлями), можно достаточно уверенно полагать, что и неподписанные изображения его имеют то же имя. Впрочем, в этом не следует заходить слишком далеко, утверждая, в частности, что все рогатые боги или с оленьими рогами это Кернуннос. Подсчет, проведенный несколько лет назад, показал, что из надписей были извлечены имена 374 кельтских божеств, причем 305 встречались лишь однажды и только четыре или пять из них от 20 до 30 раз. Еще сильнее вопрос запутывает то обстоятельство, что варварские и греко-римские божества могли иметь признаки нескольких кельтских божеств. Одних имен у кельтских богов, связанных одним родом деятельности с Марсом, было 69. Самым плодотворным подходом к этой проблеме является выделение иконографических типов и рассмотрение их в контексте географического распространения. Таким образом, устанавливается существование местных культов и культовых центров.
Имеющиеся у нас иконографические свидетельства кельтской религии и почти все надписи относятся к самой поздней фазе, то есть к тому периоду, когда Галлия и Британия вошли в состав Римской империи. Скульптуры и другие изображения людей и животных, выполненные в кельтской художественной традиции, изредка встречались примерно с VI века до н. э., но лишь под действием прямого римского влияния такие скульптуры, обычно каменные, стали повсеместными. Кельтский мир выражал себя в основном в римских схемах, но местные художественные приемы служили для них оспиной. И в римских именах местных божеств, и в вульгарной, просторечной латыни надписей можно видеть влияние кельтского языка.
Но поскольку, даже объединив свидетельства из всех возможных источников, мы получим лишь туманные и обрывочные сведения о кельтской религии, до сегодняшнего дня невозможно оценить первоначальное значение тех или иных скульптур из камня, металла или дерева, составляющих наш иконографический запас. Бесполезно было бы думать,, что мы в состоянии проникнуть в психологию и эмоциональную сферу ранних кельтов. Мы должны избегать этой интеллектуальной ловушки так же, как проецирования на римско-кельтские скульптуры нашего художественного восприятия. Писать о «суровом дикарском символизме» или «варварской красоте и экспрессии», приписывать кельтским скульпторам «мощь передачи внутреннего огня... и... отрешенной безмятежности неземной красоты», описывать одну из скульптур как портрет «взрослого мужчины, практиковавшего утонченный аскетизм», или утверждать относительно другой, что «тяжелые геометрически выполненные глаза и рот придают его лику выражение божественности, осознав которую этот дикарь отрешился от мира и опыта человеческого»... говорить все это — не означает продвигать наши знание и понимание. Все, чего добились такие писатели, это обнародовали свои личные мнения, выражающие их личные эстетические пристрастия, а также принятые эстетические стандарты общества, в котором формировались их личные вкусы. Тот факт, что кому-то из нас рассматриваемые объекты кажутся трогательными или пугающими, выражающими благородство или восторженность, не должен приводить нас к необоснованным заключениям о том, что на дикарей железного века они производили то же самое впечатление. В конце концов, никто ведь не станет предполагать, что лицезрение современных ритуальных масок из Африки или Новой Гвинеи, Аляски и Новых Гебридов без знания религии и ее обрядов, которым они служат, позволит нам выразить в терминах психологии, зачем они были сделаны и как использовались.
Невозможно делать выводы о религиозных верованиях только на основании иконографических свидетельств. Изображения и надписи наводят на мысль о некоторой связи между кельтскими божествами и животными — Кернунноса, человека с рогами оленя, Эпоны, воплощенной в лошади, вепря Бако и так далее. Но прежде чем мы начнем рассуждать, возможно, нам следует помедлить и задуматься о раннехристианском мире, о том, что вообразили бы себе мы, ООЭврцая символы евангелистов: орла, тельца, овна и п.иа, таких, какими предстают они на страницах еванюлия Дарроу, не имея литературных объяснений. Помогли ли бы нам сопровождающие их краткие подписи: «изображение льва» или «изображение орла».
Котел из Гундеструпа, покрытый сложными изображениями различных сцен, является для нас проблемой mi о же порядка, какой стал бы любой серебряный предмет церковной утвари, украшенный картинами, надписями и символами, если бы мы не были вооружены знанием истории, мифологии, агиографии. Мы ничего бы не поняли из этого о природе христианской меры.
С другой стороны, иконографические данные могут быть использованы косвенно. Надписи-посвящения, сопровождаемые изображениями или без оных, можно было бы применить для определения географических границ местных культов, но их распределение неточно и зависит в первую очередь от традиции написания, принятой в данной местности, а во вторую — от наличия местного камня, а не каких-либо недолговечных материалов. Имеются и другие факторы социальной географии, вроде тех, что следуют из скопления местных надписей в римской Британии вблизи стены Адриана. Нам не следует забывать, что практически все они на греческом и латинском языках, и каждая в какой-то степени является переводом оригинального устного кельтского религиозного утверждения. Мы имеем дело с ситуацией, которую часто называют «условной грамотностью», когда умение писать ограничено, то есть им обладают немногие, и применяется оно лишь для некоторых целей, а потому выражается, за крайне редкими исключениями, лишь на латинском языке. Джексон, говоря о римской Британии, сформулировал свое мнение о кельтском (бриттском) языке таким образом: «Это не был письменный язык... единственным языком письма была латынь. Никому не пришло бы в голову писать на бриттском, да они и не знали бы, как это сделать... В римской Британии те, кто получил достаточное образование, чтобы знать алфавит, владели некоторым знанием латыни, а те, кто не владел, не писали вовсе». То же самое относится к римской Галлии, где, как написал Уотмаф, «не было принято писать что-либо до появления латинского языка, а с ним и искусства письма. Поэтому, когда здешние люди стали писать, они делали это, за редчайшими исключениями, на латыни, используя латинский алфавит». Однако на юге Галлии встречается некоторое число надписей, выполненных греческими буквами. Неудивительно поэтому видеть разноречия в написании имен и другие несоответствия, ведь их никогда не писали на родном языке: в кельтском мире, как и в остальной варварской Европе, существовала лишь устная традиция, утвержденная временем и принятая обществом, для сохранения и передачи следующим поколениям законов, генеалогии, историй, песен и легенд. Далее мы увидим, что друиды были особенно озабочены именно сохранением и продолжением этого древнего обычая, который не требовал использования письма.

Магия друидов


Сама магия друидов была связана с сакральными силами природы: наиболее могущественные жрецы могли управлять природными стихиями, превращаться в животных и растения, ограждать себя непроходимыми чащами, ходить, не оставляя следов. Впрочем, легенда всегда тесно переплетается с реальностью.

Друиды действительно проводили большую часть жизни в лесу. Там они обучались и давали уроки, там находились их алтари - "омфалы" или "неметоны", где друиды совершали богослужение и приносили жертвы богам (иногда человеческие). В каждом регионе были свои священные растения, имевшие сакральное значение. Это были дуб, рябина, орешник, и, конечно же, омела, сорезать которую полагалось золотым серпом. Жрецы использовали растения и для медицинских целей. По преданию, усталые и израненные воины опускались в освященные друидами пруды и озера, специально наполненные целебными травами, после чего войско снова могло идти в бой. Для возвращения силы годилось и молоко, обладавшее магическими свойствами.

Обладали друиды и черной магией - любой король больше всего на свете боялся возможного проклятия, которое мог наложить на него жрец. Подобное проклятие грозило человеку страшными болезнями и уродствами. Очень часто проклятие фиксировалось при помощи специальной огамической письменности, использовавшейся древними ирландцами. Эта письменность, сохранившаяся на камнях или деревянных палочках, представляла собой насечки или горизонтальные и косые линии. Чаще всего резчиками были друиды (реже воины), которые использовали ее для своих магический операций. Изобретение огамы приписывается владыке магии Огмию, а записанное таким образом проклятие имело колоссальную силу. Право на это жрец получал только в том случае, если правитель был несправедлив и жесток, что влияло на плодородие земли и достаток народа.

Очевидно, впрочем, что магия друидов придавала огромное значение числам. Знаменитая "триада друидов" определила тройственный взгляд кельтов на устройство мира, состоящего их трех сфер: Неба, Земли и Преисподней, соединенных между собой центральной осью, символом которой было копье. А в эпической традиции это число имеет куда более значимый подтекст: ирландская легенда любит изображать того же самого бога или индивидуума в трех лицах. Также для кельтов было важно понятие центра мира - "пупа земли". Друидические алтари и священные рощи являли собой культурные центры каждой земли, а знаменитый кельтский крест, помещенный в круге, означает, помимо четырех реально существующих провинций Ирландии (Коннахт на Западе, Ульстер на севере, Лейнстер на востоке и Мунстер на юге), священный центр каждой из них.


Магия друидов очень сильна. Она основывается, в основном, на естественных законах природы, которые друиды изучили в совершенстве. Силу свою друиды черпают от Солнца, воды, деревьев и камней.

У каждого друида есть свой камень в виде подвески или перстня, который он использует для концентрации магической энергии в заклинаниях. Второй инструмент, помогающий творить друиду заклинания - жезл из дерева, которое соответствует характеру друида. (не путать с посохом!)

Медицинские знания друидов сводились, с одной стороны, к владению особой техникой гипноза, имеющей общие черты с шаманской, а с другой - к умению распознавать и использовать лекарственные растения, точнее, те растения, которым приписывалась чудодейственная животворящая сила. Конечно, не обходилось без магии, воплощавшейся в особом сложном ритуале, превращавшем сбор лекарственных растений в некое магическое действо, к которому допускались лишь посвященные. Вот как, например, описывал римский ученый Плиний Старший ритуал срезания священного растения омелы: "Для друидов, ибо именно так называют галлы своих жрецов, нет ничего более священного, чем омела и то дерево на котором она произрастает, иными словами - дуб. Почтение их к этому дереву доходит до того, что святилища свои они устраивают не иначе как в дубовых рощах, а во время магических ритуалов имеют обыкновение держать в руке ветку этого дерева. От имени дуба, как кажется, образуют они и имя свих жрецов. Они полагают, что все, что произрастает на этом дереве, ниспослано с неба и что это знак благоволения к дубу высшего божества. Подобные находки довольно редки, но когда случается им заметить что-либо подобное, они с радостью отмечают эти растения и затем торжественно срезают эти побеги. Происходит это обычно на шестой день луны, потому что они полагают, что именно луна управляет месяцами и движением времени вообще, имея свой особый цикл, длящийся тридцать лет. Шестой день они находят самым благоприятным для религиозной церемонии, так как именно в этот день луна уже достаточно набрала свою силу, но еще не достигла середины своего пути. Омелу они называют именем, которое в переводе означало бы "та, что вылечивает от всего".

После того как тожественно принесена жертва и у подножия дерева оставлено для богов обильное угощение, приводят двух белых быков, рога которых связаны в этот день впервые. Одетый в белое платье жрец подходит к дереву и срезает побег омелы золотым серпом, затем он прячет его в особое белое покрывало из некрашеного полотна. Затем вновь приносятся жертвы и возносятся молитвы и просьбы к божеству, чтобы оно было милостиво к тем, кто приносит ему эти дары. Они полагают, что омела, если приготовить из нее напиток, обладает силой приносить плодородие и помогает бесплодным животным приносить потомство, она же может служить лекарством от всех ядов. Многие люди у них склонны придавать большое значение подобным ничтожным вещам".

Магический дух пронизывал и церемонию "вынесения приговора" у друидов-судей, не имеющую ничего общего с римским правом: их юридическая доктрина была основана на исполнении воли богов, также открытой лишь посвященным. По свидетельству ирландских саг, приговоры, выносимые филидами - профессиональными поэтами, которые в Ирландии отчасти переняли у друидов их функции, - стали со временем столь темны и непонятны, что в конце концов их лишили права вершить суд.

(togeefly.narod.ru)

Ритуал срезания священной омелы

«Для друидов... нет ничего более священного, чем омела и то дерево, на котором она произрастает, иными словами — дуб. Почтение их к этому дереву доходит до того, что святилища свои устраивают они не иначе как в дубовых рощах, а во время магических ритуалов имеют обыкновение держать в руке ветку этого дерева. От имени дуба, как кажется, образуют они и имя своих жрецов. Они полагают, что всё, что произрастает на этом дереве, ниспослано с неба и что это знак благоволения к дубу высшего божества. Подобные находки довольно редки, но когда случается им заметить что-либо подобное, они с радостью отмечают эти растения и затем торжественно срезают их побеги. Происходит это обычно на шестой день луны, потому что они полагают, что именно луна управляет месяиами и движением времени вообше, имея свой особый иикл, дляшийся тридиать лет. Шестой день они находят самым благоприятным для религиозной церемонии, так как именно в этот день луна уже достаточно набрала свою силу, но ешё не достигла середины своего пути. Омелу они называют именем, которое в переводе означало бы "та, что вылечивает от всего".
После того как торжественно принесена жертва и у подножия дерева оставлено для богов обильное угощение, приводят двух белых быков, рога которых связаны в этот день впервые. Одетый в белое платье жрец подходит к дереву и срезает побег омелы золотым серпом, затем он прячет его в особое белое покрывало из некрашеного полотна. Затем вновь приносятся жертвы и возносятся молитвы и просьбы к божеству, чтобы оно было милостиво к тем, кто приносит ему эти дары. Они полагают, что омела, если приготовить из неё напиток, обладает силой приносить плодородие и помогает бесплодным животным принести потомство, она же может служить лекарством от всех ядов».
(По свидетельству римского историка Плиния Старшего.)
Автор: Михайлова Татьяна

СВЯТАЯ БРИГИТА

Известно несколько написаний имени: Brigit - древнеирландская форма, Bríd - современное ирландское написание (до реформы 1972 г. Brighid), в некоторых ранних текстах встречается также Brig, Brigi. Дословное значение ее имени - "Та, кто превосходит", "властительница", что находит точную параллель в имени бриттской богини Бригантии.

В разговорной речи приставка "святая" к Бригите не всегда использовалась, чаще говорили "Благословенная Бригита" (Bríd bheannachta). Как наследница богини Бриг, святая Бригита связывалась с водой, плодородием и жизненной силой.


Эпитеты святой Бригиты:

"Та, что заглушала своими молитвами рокот моря",
"Та, о которой проповедовал Христос",
"Ирландская Мария",
"Королева юга".

Святая Бригита, как наследница языческой богини Бригиты, приняла на себя многие ее функции. В "Глоссарии Кормака" Бригита названа покровительницей поэтов и поэтического искусства. В средневековых ирландских поэмах, а также в поздних фольклорных текстах, святая Бригита упоминается как покровительница матерей и рожениц - именно к святой Бригите обращались, как роженицы, так и женщины, которые не могли зачать. Святая Бригита была также покровительницей девственниц и хранительницей женской невинности.


Один из правовых средневековых ирландских трактатов, "О праве наследования" (Din Techtugad) повествует о том, как один судья неправильно рассудил, и наследство, полагающееся женщине, присудил мужчине. Так как суждение было неправильным, у судьи сразу же появились на лице три волдыря. После того, как судья обратился к Бригите (в тексте Бриг), "которая оценивает права женщин", она подсказала ему правильное решение. Судья огласил новое решение, и волдыри с его лица исчезли. С тех пор они появлялись на его лице всякий раз, когда он неправильно судил, и исчезали, когда он находил справедливое решение.

CELL DARA


Культ святой Бригиты связан с монастырем Cell Dara ("Церковь Дуба"), современный Килдэр (Kildare). По легенде святая Бригита основала первую церковь в Cell Dara рядом с древним священным дубом, который рос в том месте вплоть до 10 века.

По другой легенде дуб этот срубили и построили из него церковь, строитель которой - Гованн-плотник (Gobhann Saor) - один из любимейших персонажей ирландских сказок и фольклорных преданий. Ряд исследователей фольклора отождествляет его с Гоибниу Кузнецом из Племен Богини Дану.


На рисунке изображен ирландский монастырь раннего периода. Так мог выглядеть и монастырь Cell Dara.


Вплоть до 17 века Cell Dara был известнейшим религиозно-культовым центром, одним из крупнейших и самых почитаемых во всей Ирландии. Однако он не был единственным, связанным с этой святой. Среди прочих можно назвать Tobar Bhríde ("Источник Бригиты") в графстве Роскоммон в Коннахте, Киллбрайд (Cill Bhríde, "Церковь Бригиты") в графстве Мэйо, а также озеро, посвященное святой Бригите в Клиффони, графство Слайго, один из вертикально стоящих камней на берегу которого украшен знаком свастики. Помимо них существовало множество источников, водоемов и церквей по всей Ирландии, также посвященных Бригите. В монастыре Cell Dara находился неугасимый огонь святой Бригиты, который поддерживали монахини-девственницы. Огонь горел прямо на земле посреди монастырского двора. По легенде этот огонь горел там с пятого века - со времен жизни святой Бригиты, и погас только в семнадцатом, когда монастырь был разрушен войсками Кромвеля. Там же был источник святой Бригиты, помогавший женщинам при многих болезнях, в том числе разрешиться от бремени или, наоборот, зачать.

ЖИТИЯ СВЯТОЙ БРИГИТЫ
Первое и самое раннее из дошедших до нас Житий святой Бригиты (Vita Prima Sanctae Brigitae), было написано на латыни в середине шестого века священником Когитозием. Оно обнаруживает свою связь с другими, более поздними версиями, записанными по-ирландски. Первая из них содержится в Книге из Лисмора (Les Mór), вторая - в так называемой Пестрой Книге (Lebor Brecc), а также, в другой редакции, в Желтой Книге из Лекана. Пестрая Книга составлена в XIII-XIV веках, текст жития по языку датируется X-XI веками и является более полным, чем первый вариант жития. Книга из Лисмора составлена в XV веке, а сам текст жития, содержащегося в ней, относится к IX веку. Язык его несколько более архаичен, но начало и конец текста не сохранились.



Согласно Житиям, святая Бригита по происхождению была рабыней. Её мать звали Бройкшех (Broicsech), что была родом либо из Коннахта, либо, по другой версии, из Бреги в центральной Ирландии. После того, как она была захвачена, ее продали в рабство богатому аристократу по имени Дувтах сын Девре (Dubthach Mac Demre), происходящему из рода верховных королей Ирландии (он был потомком Кормака мак Арта). Дувтах сын Девре жил на границе между Ульстером и Миде и был вассалом короля Лейнстера. Он и стал отцом Бригиты.

Первое пророчество в отношении Бригиты приписывается друиду по имени Матген (Maithgen, дословно "хорошо рожденный"). Он предрек ее отцу, что "та женщина, которая родится от тебя, будет лучшей во всех землях, все твои потомки от твоей жены будут служить ей".

Священнику по имени Мэль (Mél) было видение, что в Ирландии родится девочка, равная самой святой Марии. Вместе с другим священником по имени Мэльху (Melchu) они отправились к Дувтаху, но он не послушал их и, по требованию своей жены он продал рабыню (беременную Бригитой) одному друиду, который сразу понял, кем была беременна эта женщина. Этот друид стал приемным отцом Бригиты. В "Житии святой Бригиты" из Книги из Лисмора отмечено, что брат этого друида был христианином.

Незадолго до рождения Бригиты в Ирландии стало известно пророчество о святом ребенке: "ребенок, который родится на рассвете ни в доме, ни вне дома, и будет омыт молоком, превзойдет всякого из родившихся в Ирландии".

Мать Бригиты родила ее на пороге, когда выходила из дома, держа в руках сосуд с молоком. Женщина опрокинула сосуд, и таким образом сразу после рождения святая Бригита была омыта молоком. Пророчество исполнилось.

Первое же чудо, совершенное святой, - новорожденная Бригита подышала на мертворожденного ребенка, сына местного короля, и тот ожил.

В ту же ночь друиду, хозяину матери святой, явилось видение трех ангелов, которые крестили девочку и велели назвать новорожденную Бригитой. Долгое время Бригита не могла есть никакой пищи, которую предлагал ей друид, и лишь когда тот с помощью волшебства выяснил, в чем причина, - оказалось, что его еда нечиста (поскольку он друид!), - он повелел найти белую красноухую корову и благочестивую женщину, чтобы доить ее. Лишь молоко этой коровы и смогла пить Бригита. А однажды ночью друид вышел наблюдать за звездами и увидел, что от хижины, где он поселил мать Бригиты вместе с ребенком, восходит столб огня до небес. Созвал он всех тушить пожар, но увидели люди, что огонь ничего не тронул, а сама Бригита спокойно спит. Тогда друид прозрел, что огонь - это благодать святого духа, которая нисходила на святую.

С самого раннего детства юная святая прославилась свершением многочисленных чудес - здесь приведены лишь немногие из них.

Однажды кормилица Бригиты заболела, и заявила, что излечить ее сможет только глоток пива. Бригита пошла к зажиточному человеку по имени Баэтху (Báethchú) попросить пива, но тот отказал. Тогда она набрала воды из ближайшей лужи, превратила ее в пиво и дала кормилице, которая тут же выздоровела. В тот же момент все пиво в доме того человека обратилось в грязную воду.

Когда, по ирландскому обычаю, друид отправил Бригиту на воспитание в семью из другого племени, она отказалась и пожелала вернуться к своему отцу. Дувтах не обрадовался дочери, но все же принял ее и поставил пасти коров и свиней. Бригита жалела бедных и время от времени отдавала им какую-нибудь из отцовских коров. Отец дал ей другое занятие, но чтобы она ни делала: доила ли корову, взбивала ли масло, варила ли мясо, от всего она старалась дать бедным что-нибудь. Пишут, что однажды она даже отдала прокаженному отцовский меч стоимостью десять коров, дар короля Лейнстера…

Это надоело ее отцу, и он поехал к королю Лейнстера Дунлангу, сыну Энды (Dunlang Mac Endae) с предложением купить его дочь. Когда король поинтересовался, из-за чего тот решился продать свою собственную дочь, ее отец в гневе ответил:

"Она делает все без разрешения. Все, на что она кладет глаз, она забирает".

Король же спросил Бригиту:

"Если я куплю тебя, будешь ли ты и впредь раздавать моих коров и мои богатства бедным..?"

На что Бригита ответила знаменитой фразой:

"Даже если бы я владела всеми твоими богатствами и даже всем Лейнстером, со всеми твоими богатствами я бы отдала их Господу".

Когда же Бригита осталась рабыней в доме короля, ангелы чудесным образом перенесли ее обратно в дом своего отца. Согласно Житиям, после этого король Лейнстера отдал Дувтаху свой меч, чтобы освободить Бригиту из рабства.

Бригита продолжала жить в доме своего отца. Вскоре к ней посватался верховный поэт короля, но она ему отказала. Её сводные братья надеялись получить хорошее приданое за красивую сестру, и пришли в ярость от ее отказа выйти замуж. Один из них, по имени Беккан (Beccán), сказал ей:

"Твои прекрасные глаза обвенчают тебя с мужчиной, хочешь ты того или нет".

Тогда она выдавила у себя глаз и отдала его брату со словами:

"Вот тебе мой прекрасный глаз! Вряд ли теперь кто-нибудь попросит у вас руки безглазой девушки!"

Вслед за этим она воткнула посох в землю, и забил источник. Этой водой Бригита омыла раненый глаз, и он излечился, а Беккан вскорости ослеп.

Тридцати епископам Лейнстера было пророчество, что придет к ним дева, подобная Марии, которую можно будет узнать по тому, что явится она лишь в сопровождении одной женщины. На их собрание пришла Бригита в сопровождении кормилицы. С тех пор, как говорит легенда, святую Бригиту звали ирландской Марией, а на месте, где проходило собрание и где епископы благословили Бригиту, был впоследствии основан монастырь Келл Дара.



Когда позже святая Бригита пришла в Келл Дара, чтобы отмерить землю для монастыря, мимо проезжал король Лейнстера Айлиль сын Дунланга со своей свитой и сотней лошадей, груженых дровами и штакетником. Бригита попросила у него штакетника, чтобы оградить территорию будущего монастыря, но король Лейнстера отказал. Тогда колесницы короля и его воинов встали как вкопанные, а у их коней подкосились ноги. После чего король вынужден был отдать Бригите весь свой груз дров - их как раз хватило на то, чтобы построить церковь.

Другая известная история повествует про то, как Бригита, в сопровождении восьми дев, отправилась в Telcha Mide к епископу Мэлю, дабы совершить обряд пострижения в монахини. Когда же она вошла под своды церкви, столб пламени взвился над ее головой до самого потолка. И Мэль рукоположил Бригиту на епископство, хотя женщины и не имели на это право. С тех пор и вплоть до двенадцатого века - уникальный случай в истории церкви! - настоятельницы монастыря Келл Дара сохраняли право на епископский сан.

По другой версии, сам святой Патрик дал такое соизволение и разрешил Бригите, чтобы ее возница совершал Святые Таинства (Евхаристию), которые женщина не могла и не имела права совершать. Это право также сохранялось за аббатисами из Келл Дара вплоть до десятого века.

Со святым Патриком, согласно Житиям, Бригита впервые встретилась на праздновании Лугнаса в Тальтиу. На этом празднике произошло событие, лишний раз подтвердившее репутацию святой. Некая женщина пришла на собрание с младенцем и публично потребовала от епископа Брона (Brón), чтобы тот признал ребенка своим сыном. Бригита предрекла, что если женщина лжет, то она онемеет, после чего обвинительница и лишилась дара речи. Вслед за тем Бригита осенила малыша, которому не было и месяца, крестным знамением, и спросила, кто же на самом деле его отец. "Жалкий бродяга невдалеке от места собрания" - ответил тот, и честь епископа была спасена.

Известен случай, когда на проповеди святого Патрика Бригита заснула. Когда Патрик в гневе спросил ее, как она смеет спать на его проповеди, она ответила, что ей было видение.

"…Видела я четыре плуга на юго-востоке, и перепахали они весь остров, и прежде, чем сев был закончен, а урожай поспел, чистые ключи и сверкающие ручьи хлынули из борозд, и в белые одежду облачены были сеятели и пахари. Четыре других плуга узрела я на севере, и перепахали они остров поперек, и прежде, чем урожай поспел вновь, овес, что они посеяли, тотчас взошел и вызрел; и черные ручьи хлынули из борозд, и в черных одеждах были сеятели и пахари."

"Не печалься, - ответствовал Патрик, - четыре первых плуга, что ты узрела, это мы с тобой. Четыре же прочих плуга - это лживые учителя и лгуны, что ниспровергнут то учение, что мы сеем. Но к тому времени мы вдвоем уже предстанем перед Творцом". Некоторые исследователи видят в этом пророчестве отражение борьбы между различными партиями в ирландской церкви, вспыхивавшей в 7-м и 8-м веках.

Различные редакции ирландских Житий повествуют, что Бригита путешествовала со святым Патриком по всей Ирландии, вместе они учреждали церкви и проповедовали.

Жития также повествует о встрече святой Бригиты с другой Бригитой, дочерью Конгала (или, по другой версии, Ковлаха), из Ульстера, которая также хранила целомудрие, вела благочестивую жизнь и прославилась множеством чудес. Житие из Книги из Лисмора называет эту вторую Бригиту именем Бриг (Bríg).

Бриг пригласила святую Бригиту в дом и предложила угощение. Но святая Бригита узрела перед собой на столе дьявола и обнаружила, что Бриг одержима. Бригита крестным знамением очистила пищу и благословением прогнала дьявола вон, так что девушка исцелилась.

Житие рассказывает также о том, что святая Бригита встречалась и с другими легендарными ирландскими святыми: со святым Иваром из Имлех Иварь, святым Бренданом из Бирра, святыми Лашреном и Эрком из Слане.

Ниннид Благословенный исповедовал и причастил Бригиту на ее смертном ложе. Ее реликвии, наравне с реликвиями святого Брендана из Бирра, многие века почитались в Келл Дара.

ОБРЯДЫ, ПОСВЯЩЕННЫЕ СВЯТОЙ БРИГИТЕ

В ночь на 1 февраля, в день памяти святой, на ветку дерева или куста вешали кусочек ткани (ribín Bríd). Считалось, что в ночь Имболка святая Бригита обходит Ирландию и благословляет ее землю, воды, скот и женщин. Утром этот кусок ткани мерили, и если он стал хоть чуточку длиннее, чем был, считалось, что в него вошла благодать святой Бригиты. Тогда эту ткань раздирали на ниточки и раздавали всем женщинами в доме. Такая нить, вшитая в одежду, помогала девушкам хранить девственность, защищала от женских болезней и обеспечивала благополучное зачатие и роды замужним женщинам.

Крест святой Бригиты (Cros Bríde, bogha Bríde)



В Имболк над дверью дома с внутренней строны вешали крест святой Бригиты, который должен был провисеть там весь год. Старый крест при этом не выбрасывали, а перевешивали в другое место на стену. Крест святой Бригиты плелся из соломы (только мужчинами!) и мог быть трех- или четырехлучевым.

Плащ или шаль святой Бригиты (Brat Bríde)

"Плащ святой Бригиты" хранили у себя старые женщины, в него заворачивали новорожденных девочек, им же оборачивали рога коровы, которая не могла разродиться. В него также заворачивали куклу, которую вечером на Имболк носили по деревне. В него могли наряжать девочку, желательно по имени Бригита, как правило четырех-пяти лет, которой давали в руки символы святой: щит Бригиты (sgiath Bhríde) и крест (реже меч) Бригиты, а ее голову украшали "косынкой Бригиты" (crothán Bhríde) Вечером девочку водили по домам, в каждом из которых она оставляла клочки ткани как знак благословения святой, или же девочка дотрагивалась до креста святой Бригиты, который висел над входом. Мужчины выходили ее приветствовать, а по ее поведению определяли, что ждет каждую семью в этом году (улыбка к радости, слезы к горю и т.д.)

Brídeóg


Brídeóg - кукла, изготовленная из палки и пучка соломы, завернутой в ткань, часто в "плащ святой Бригиты". Изготовить ее должен был мужчина, хозяин дома. Вечером 31 января он, держа куклу в руках, обходил вокруг жилища и входил с ней в дом, молясь Бригите, и все жители дома приветствовали ее, ставили для Бригиты угощение - молоко и свежее масло, сажали за почетное место у стола или клали под стол.

В Донеголе отец семейства, стоя на пороге и держа куклу на руках, возглашал:

Téighidh ar bhur nglúnaibh, agus fosclaidh bhur súla agus leigidh Bríd isteach!

"Преклоните колена, откройте глаза, дайте Бригите войти!"

На что все домочадцы должны были хором ответить:

Isé beatha, isé beatha na mná uaisle!

"Добро пожаловать, добро пожаловать, о благородная жена!"

Приглашение могло звучать и так:

"Бригита, Бригита, приди ко мне в дом, приди ко мне в дом этой ночью. Отворите дверь для Бригиты, дайте Бригите войти".

На что отвечали:

"Входи же, добро пожаловать сотню раз!"

В Шотландии и на Гебридских островах вечером перед Имболком "в каждой семье хозяин и слуги берут сноп овса, наряжают его в женское платье и кладут в большую корзину, а рядом со снопом помещают деревянную дубинку и называют все это "постелью Бригиты". Затем хозяйка и слуги трижды выкрикивают: "Бригита пришла, добро пожаловать, Бригита" (Д.Д.Фрэзер "Золотая ветвь"). Утром в золе они ищут отпечатки дубинки Бригиты, которые являются благоприятным знаком. В тех же местах существует другой вариант обычая - устраивается ложе из зерна и сена, возле него ставят на всю ночь свечу.

На острове Мэн так же оставляют на ночь свечи в честь Бригиты. Здесь ложе для Бригиты устраивалось из зеленого тростника.




(http://www.celtica.ru)