7 ДНЕЙ С КОЛДУНОМ Ю. ТАРАСОВЫМ

ЛЮБИМАЯ КНИГА ДЕТСТВА.

Книга: Колдун россии


Игорь Царев

КОЛДУН РОССИИ
или 7 дней с Юрием Тарасовым
"- А у вас какая специальность? – осведомился Берлиоз.
– Я – специалист по черной магии".
М. Булгаков, "Мастер и Маргарита"

Женщину бил припадок. Она протяжно выла, закатывая безумные глаза. Но колдун, пронизывая ее жестким взглядом, продолжал свои магические манипуляции. И внезапно крик оборвался. Наступила звенящая тишина. Больная с видимым облегчением выпрямилась, ее лицо стало приобретать осмысленное выражение. Эта странная и одновременно страшная сцена производила тягостное впечатление.
Соскочив с дивана, я в сердцах рванул телевизионный шнур из розетки и заходил кругами по комнате. Сияющий экран "Рекорда" стянулся в яркую точку-зрачок и, прежде чем погас окончательно, некоторое время буравил мне спину презрительным взглядом.
Что же это за времена пошли? Не успели привыкнуть к экстрасенсам, которые заряжают с экранов воду своей неведомой энергией, не успели еще отшуметь страсти вокруг телетерапии, как получайте подарочек! – слово взяли колдуны.
Чтобы вернуть утраченное равновесие, я подошел к книжным полкам, провел пальцем по корешкам: "Ну, что скажете, учители жизни? Что посоветуете?" Но книги молчали.
Над письменным столом у меня висят две полки. На той, что слева – толстые трактаты древних магов и алхимиков, философские труды оккультистов, астрологические карты, наставления индийских йогов, соседствующие с описаниями шаманских обрядов и народных суеверий.
Рука непроизвольно потянулась к толстому тому "Практической магии", изданному в Санкт-Петербурге в начале века. Открываю книгу наугад. Читаю: "… если отделить одним ударом голову жабы, то у нее бывает один глаз открытый, другой закрытый. Голову эту надо высушить. Тот глаз, который открыт, должен носить страдающий сонливостью, а закрытый – страдающий бессонницей. Сделать подушечку из сухих цветов хмеля и класть под подушку, на которой спишь".
Раньше эти советы вызывали у меня безудержный смех. Но сейчас мне не до веселья. Если уж колдунов стали показывать по телевидению, значит, в нашей стране происходят серьезные дела. Может, действительно, пора запасаться сушеными жабьими головами, ведь в аптеке на полках шаром покати – не то что снотворного, даже аспирина нет?
Перелистываю еще несколько страниц.
"… чтобы ускорить роды, надо сжечь на горячих углях сухой, превращенный в порошок, помет орла.
… чтобы вылечить желтуху, надо взять живую щуку и глядеть ей в глаза, пока она не уснет. В этот момент сказать: "По щучьему велению, по моему прошению, пусть моя болезнь перейдет в тебя; ты пожелтеешь, а я выздоровлю…"
На этот раз все же улыбаюсь. Нет, это же действительно смешно: сухой помет орла, а уж тем более живые щуки в наше время – не меньший дефицит, чем аптечные пилюли! И куда немощным податься?…
Перехожу к правой полке. Тут собраны труды современных ученых и публицистов, потративших не один год своей жизни, чтобы раз и навсегда опровергнуть, заклеймить, перечеркнуть учения мистиков. Слова их полны праведного гнева: "… Идет борьба за умы и сердца миллиардов людей на планете, – отмечалось на июньском (1983 г.) Пленуме ЦК КПСС. – И будущее человечества зависит в немалой степени от исхода этой идеологической борьбы… Нет и не может быть никаких компромиссов в таком единоборстве… Да здравствует разум!… Да скроется тьма!"
Обычно такие слова действовали как звук боевой трубы на эскадронную лошадь, как призыв "будь готов!" на юного пионера – хотелось подтянуться, встать в строй и с барабаном и песней идти на баррикады – в "последний и решительный". Но тут меня почему-то обуял невиданный скепсис. По какой-то ассоциации вспомнилась "Сказка о тройке" братьев Стругацких, монолог матерого бюрократа Фурфуркиса…
"Нынешняя молодежь мало борется, мало уделяет внимания борьбе, нет у нее стремления бороться больше, бороться за то, чтобы борьба по-настоящему стала главной, первоочередной задачей всей борьбы, а ведь если она, наша чудесная, талантливая молодежь, и дальше будет так мало бороться, то в этой борьбе у нее останется мало шансов стать настоящим борцом, который борется за то, чтобы борьба…"
"Вот и доборолись, – мелькнула крамольная мысль. – Пока депутаты делят между собой власть и Минздрав воюет с Кашпировским, достижения народного хозяйства можно увидеть только на выставке в Москве, а в аптеках нет ничего – ни горчичников, ни сухого орлиного помета".
Еще раз посмотрел на книги. Слева – мистика, справа – антимистика. Когда-то я вполне сознательно разместил эти полки рядом. А чтобы поддержать равновесие, заполнял их одновременно. Достанут мне друзья редкий фолиант по хиромантии, тут же иду в магазин политической книги и покупаю что-нибудь "анти". А вечером торжественно ставлю книги на полки. Одну – слева, другую – справа.
В глубине души мне все кажется, что такое соседство рано или поздно должно обернуться чем-то необычным. Не знаю, на что надеюсь. Возможно, на то, что в один прекрасный миг содержимое полок достигнет некоей критической массы и грянет взрыв невиданной силы. Соединившись как материя и антиматерия, диаметрально противоположные идеи взаимоуничтожатся, превратятся в ничто, в нуль…
Надеюсь, хотя поводов для этого нет совершенно. Полки уже переполнены, а взрыва, хотя бы самого маленького, все нет и нет. Скорее наоборот – позиции противников в этой многовековой борьбе лишь укрепляются. После каждой критической публикации неизменно возникает волна нового ажиотажного спроса на все оккультное. А это, в свою очередь, дает возможность публицистам обрушиться на мистиков с очередными разоблачениями.
Колдун, выступавший по телевизору, все же выбил меня из привычной колеи. Я понял вдруг, что могу заполнить еще десять, двадцать таких полок – в мире ничего не переменится. Мысль сделала неожиданный поворот: "А стоит ли, право, принимать так близко к сердцу противоборство этих идей? Не надуманно ли оно? Ведь для кого-то, наверное, такими же непримиримыми кажутся разные полюса магнитной стрелки. Но на самом-то деле они прекрасно уживаются друг с другом! Более того – не могут существовать порознь. И без противоборства их свойств никогда не работал бы верный друг путешественников – компас. Может быть, именно взгляд со стороны на разнополюсную систему "мистика – антимистика" поможет найти дорогу к истине?" Ведь, действительно, если не вдаваться в суть противоборствующих идей и аргументаций, не вставать ни на ту, ни на другую сторону баррикад, то можно увидеть всю нелепость, можно даже сказать, парадоксальность сложившейся ситуации. Мистики выглядят в ней достаточно симпатичными и миролюбивыми людьми. Они тихо и скромно разрабатывают свои теории, ничуть не покушаясь на догмы Большой науки, даже, наоборот, умело используют порой самые новейшие ее достижения. Зато Большая наука на каждом шагу проявляет свою нетерпимость и агрессивность. Как журналист я уже мог убедиться, что малейшие упоминания об оккультизме действуют на некоторых ученых как иголка на надувной шарик. Они буквально лопаются от негодования, разражаясь язвительной речью в адрес "глупцов, охваченных мистическим безрассудством". В чем же суть этого феномена – нейтралитет одних при активных военных действиях других? Почему "слона" Большой науки так беспокоит "моська"? Не потому ли, что, несмотря на все нападки и разоблачения, интерес к оккультным областям знаний не ослабевает? Вот и у меня, "ярого материалиста", целая полка забита антинаучным дурманом. Как так могло случиться, что ни костры средневековой инквизиции, ни академический остракизм двадцатого столетия не смогли вытравить из народной памяти "туман суеверий"? Почему оказалась бессильной даже знаменитая машина сталинской пропаганды, умевшая из черного сделать белое, а из белого черное, из продувной бестии Лысенко – академика, а из талантливых ученых – врагов народа? Почему можно уничтожить по всей стране храмы, но невозможно убить в народе тягу к чуду? Почему эта тяга живет в душах даже самых отъявленных скептиков? Почему бывший Генсек, главный коммунист страны, пытаясь излечиться от дефектов речи, призвал на помощь экстрасенса, а не академика? Ведь по тем временам само слово "экстрасенс" было даже худшим ругательством, чем привычное "шарлатан" и "проходимец"? Почему заболевшие врачи так часто впадают в "ересь" и вместо того, чтобы обратиться за помощью к своим коллегам, идут к дремучим бабкам-знахаркам, магам и колдунам?
Словом, если глядеть непредвзято, то "магические науки", выдержавшие многовековые гонения, вызывают уважение. А их поразительная жизнестойкость невольно наталкивает на мысль о существовании каких-то реалий, способных выдержать "артобстрел" любой критики. Что же это за реалии? Неужели вопреки здравому смыслу есть в магии какое-то рациональное зерно? Как узнать это?
Я посмотрел на правую полку. Нет, там я не найду ничего нового. Посмотрел на левую полку. В голове мелькнуло некстати: "Направо пойдешь, ничего не найдешь, налево пойдешь, коня потеряешь…" Коня у меня не было. И вообще, что-либо потерять в наше время – весьма сложно. Поэтому с вполне объяснимой смелостью я решил "пойти налево".
"Мне нужен колдун. Только у него я пойму что к чему!"
Через несколько минут я узнал на Центральном телевидении номер телефона Тарасова, изгонявшего беса из больной женщины. А через некоторое время состоялся разговор, благодаря которому и возникли эти записки-наблюдения.
Юрий Васильевич! Я журналист. Видел ваше выступление по телевидению. Хочу знать, как вы это делаете.
Ну что ж, приезжайте, – сказал после небольшой паузы Колдун России.

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
В доме колдуна. "Скифская баба" и пришельцы. Тайна "дождевых камней"

… Мы как-то удивительно быстро притерлись друг к другу и незаметно перешли на "ты".
– Юра! – рассуждал я, откинувшись в удобном кресле.- На тебе модная рубашка, джинсы-"варенки", импортные очки с цейсовскими стеклами. Ты же современный человек! Ну неужели ты всерьез веришь в это?
Я неловко ткнул в склянку с каким-то зельем, та качнулась, и по столу растеклась небольшая лужица. Макнув в нее указательный палец, я понюхал… Запах был достаточно мерзкий.
– Старик, – серьезно сказал Тарасов, – ты бы поосторожнее. А то тебя потом не отсушишь…
Рука моя моментально отдернулась, и мы расхохотались.
– Нет, правда, – продолжал я, – это же все бред сивой кобылы. Ну, давай рассуждать логически, какой реальный смысл в зельях, изготовленных по магическим рецептам? Когда-то шутки ради я заучивал их, чтоб веселить своих знакомых. Взять хотя бы "верное средство от желтухи". Послушай, какая замечательная чепуховщина: "Для успеха надо выдолбить середину моркови, наполнить пустоту мочой и повесить морковку в печную трубу со словами: "Пусть сойдет желтуха с такого-то и такого-то скорее, чем высохнет эта моча". Или еще…
Я порылся в памяти, вспоминая наставления из "Практической магии" начинающим кудесникам. Средство от желудочной боли: "Убить петуха и пух его с живота ощипать, превратить в порошок и давать больному вместе с вином…" Хотя тут еще что-то можно понять. Пока поймаешь петуха, пока ощиплешь, пока перья в порошок перетрешь… глядишь и живот прошел! Но как ты мне объяснишь такое магическое средство, якобы помогающее от мужского бессилия: нюхать дым сожженного зуба недавно умершего человека?
Тарасов смеется. Ах как заразительно смеется колдун над древними рецептами своих коллег!
– А что, – говорит, – может, когда-то кому-то это и помогло. Почему бы и нет…
Ты пойми, – продолжает он, – важно ведь не то, как и чем лечишь. Для больного важен результат! Помнишь народное средство от ячменя на глазу? На первый взгляд, сущая дикость. Неожиданно плюнуть в глаз и проговорить: "Ячмень, ячмень – на кукиш, чего себе купишь? Купи себе топорок, секи вдоль и поперек". При этом надо сжатым кукишем перекрестить ячмень три раза… Бред? Но ведь помогает! А что предлагают врачи? Свой излюбленный скальпель… А бородавки? В косметическом кабинете их выжигают электричеством или жидким азотом. Очень неприятная процедура. А неграмотные бабки делают это совершенно безболезненно- с помощью таких пустяков, как нитка и половинка яблока…
– Ну, врачи уже разгадали этот секрет, – возражаю я. – Дело в обычном самовнушении.
– Опять ты всему ищешь объяснение,- Тарасов взмахнул руками, ударил ими по стулу. – Старик! Если врачи давно уже объяснили это, то почему они продолжают жечь людей электричеством? Внушение, самовнушение… Какая разница?! Больному важно, чтобы быстро и безболезненно. А "почему и как" – для него дело десятое.
Тарасов завелся, и разговор начал приобретать интересный для меня оборот.
– Действительно, – подзуживал я, – почему это академики не хотят учиться у бабок?
– А потому что ученые – ограниченные люди, – рубанул колдун.
От этого заявления у меня даже дыхание перехватило.
– Ну, ты нахал! – не выдержал я.
– Нет-нет, ты погоди, не перебивай, – отмахнулся Тарасов. – Проследи лучше логическую цепочку. Чтобы стать известным ученым, надо быть личностью. Так? Надо уметь постоять за себя и за свои идеалы, убеждения. Так? Настоящая личность – это метеорит, ворвавшийся в атмосферу. Тут и стремительное движение, и сопротивление среды… Но если есть грань, где личность соприкасается с враждебной средой, если есть линия фронта, где, с одной стороны, ты, с другой – противник, то этой линией ты и ограничен. Особенно ярко это выражается в науке. Научная среда по самой своей сути консервативна, и всегда встречает в штыки все новое и оригинальное, не вписывающееся в уже устоявшиеся рамки. За фактами далеко ходить не надо, – вспомним генетику и кибернетику! По сути, в науке всегда отвергалось все принципиально новое. Эдисон, как известно, утверждал, что летательные аппараты "тяжелее воздуха" создать невозможно. Знаменитый Резерфорд говорил, что никогда человек не овладеет атомом для практических целей. Не верил в саму возможность использования атомной энергии в этом веке гений Эйнштейн… У магов совершенно иной подход к познанию мира. И магия, по сути, это выработанное за тысячелетия четкое знание, как использовать на практике многие явления природы – даже те, которые современная наука еще толком не может объяснить. Вот элементарный пример. Откуда пошел обычай впускать в новый дом первой кошку? Ведь это еще древние советовали: "Не торопитесь заставлять дом мебелью. Пустите сначала кошку. Где она уснет, там и ставьте кровать!". И только недавно ученые обнаружили, что земля поделена на некие зоны, которые по-разному влияют на все живое. И если человек долгое время спит в "плохом" месте, то часто болеет, и вообще чувствует себя неважно. Но стоит передвинуть кровать хотя бы на метр, и все неприятные ощущения исчезают. Кошка – отменный индикатор таких зон. Она никогда не уляжется отдыхать в "плохом" месте.
Тарасов вошел в раж, а мне того и надо было.
– Издревле знали маги и тайны воздействия деревьев на человека. У вас болит голова? Прислонитесь к дубу или березе, постойте так несколько минут, и боль отступит. Дерево как бы "подпитает" вас своей энергией. А есть деревья, которые, наоборот, отнимают энергию. Это тополь, осина… Но приложите плашки из этих деревьев к ране, и она не будет гноиться, так как жизнедеятельность микробов будет подавлена. Ученые, занимающиеся проблемами биоэнергоинформационного обмена в природе, лишь сегодня подступают к изучению этой загадки. А знахари тысячи лет использовали ее на практике.
– Так уж и тысячи! – усомнился я.
– Наша профессия существовала еще во времена фараонов! И много ранее! – расправил плечи Тарасов. – Да! Да! Не удивляйся. Колдун – это профессия, такая же, как космонавт, журналист или оператор машинного доения. Возьмем, к примеру, ведьм. В старину их еще называли ведуньями. Вслушайся в смысл этого слова. Ведать – значит знать. Нам действительно приходится быть очень сведущими – владеть гипнозом, до тонкостей разбираться в целебных растениях, знать тайные струны человеческой психики. Мы храним древние рецепты самых различных снадобий – умеем и приворотное зелье варить, и порчу отводить. Я, к примеру, колдун в четвертом поколении. У меня прапрабабка и прабабка тем же занимались. Но чтобы вступить в Орден российских колдунов пришлось сдать нелегкий экзамен: мне дали больных, которым не смогли помочь врачи. Ограничений во времени и средствах не было. Хочешь – применяй белую магию, хочешь – черную. Главное, как и в медицине, не навредить человеку. Сумел поднять людей на ноги – сдал экзамен. Нет, тогда извини!
– И тебе, значит, удалось…
– Как видишь. И со временем даже выбился в Колдуны России. Это ведь в нашем Ордене как профессорское звание!
– И много вас – Колдунов России?
– Меньше двух десятков.
– Юра, а тебе не кажется, что среди людей вашей профессии много обыкновенных шарлатанов?



– Шарлатаны не имеют к нашему Ордену никакого отношения! – оскорбился колдун. – И мы сами боремся с обманщиками. У нас даже есть специальные эксперты, которые помогают выводить мистификаторов на чистую воду. Тут бы журналистам и помочь нам. Но вы порой рветесь воевать не с шарлатанами, а с самой магией. Тут уж, извините-подвиньтесь! Что касается борьбы с нами, так все это уже было. Боролась инквизиция, потом – воинствующие атеисты. Бесполезно! Мы все равно есть и будем – пока существуют люди, нуждающиеся в нашем искусстве. А оно несет реальную помощь. Ты когда-нибудь бывал в русской глубинке, где на многие километры порой не встретишь врача? Так тебе там в каждой деревне укажут бабку или деда, которые заговаривают зубную боль, сводят бородавки, вправляют младенцам пупочную грыжу, спасают от несчастной любви и от сглаза, отварами трав изгоняют прочую хворь. Их никто официально не регистрирует, наше объединение – на любительских правах… Кстати, нынче мы советуем всем молодым колдунам до 35 лет получить медицинское образование. Так что отныне у нас будут и дипломированные специалисты.
Мне представилась вдруг операционная комната, люди в белых халатах… Звучат как заклинания вечные фразы: "Скальпель… зажим… тампон…" И вдруг один из врачей выхватывает бубен и начинает плясать вокруг стола.
– Что с вами, коллега? – удивляются хирурги.
– А я не просто врач, я еще и колдун! – слышится в ответ…
Невероятным усилием стираю с лица улыбку. "Задавай вопросы! – мысленно пинаю себя. – Постоянно задавай вопросы!"
И подкидываю Юре очередную каверзу:
– А верно говорят, что обратиться за помощью к "чернокнижникам" – все равно что "продать душу дьяволу"?
От этих слов Тарасова даже передергивает. Он морщится и шевелит лопатками, словно я высыпал ему за ворот пригоршню рыжих муравьев.
– Глупости! Это все от незнания истории собственной родины! Колдуны появились еще во времена язычества, когда христианской религии не существовало вовсе, и, значит, к дьяволу мы не имеем никакого отношения. И уж совершенно непонятно, почему черный цвет ассоциируется со злом? "Чернокнижниками" колдунов называли потому, что наши книги, к примеру "Волховник", были в черном переплете.
Я продолжаю атаковать.
– Всё это хорошо. Но меня смущает тот факт, что колдуны выплыли на общее обозрение лишь недавно – под шумок, поднятый вокруг экстрасенсов…
– Мы никогда себя не засекречивали, ведь иначе само наше существование бессмысленно. Пресса нами не интересовалась, медики сотрудничать с нами считали зазорным. Мы жили себе и жили. Встречались друг с другом, делились опытом…
– Вроде "неформалов"?
– Да. Но бум, поднятый вокруг экстрасенсов, и нас заставил выйти из тени. Пусть на меня не обижаются люди, обладающие экстрасенсорными способностями, но мы можем и умеем гораздо больше, – Тарасов повертел в воздухе своими широкими ладонями и продолжил. – Искусство лечить руками- лишь малая толика колдовской науки. Мы знаем секреты лечения музыкой и тишиной, теплом и холодом, камнями и металлами, росой и талой водой, настоями трав и цветов, голодом и специальной диетой… Причем к каждому обратившемуся за помощью подбирается свой, индивидуальный ключик. Одного лечат внушением, другого – отварами. И, поверь, мы не делаем тайны из своих рецептов. Да и какая тут тайна, особенно для знатоков народной медицины? Возьми, например, любую из книг о лекарственных растениях, там все расписано. Для всех. А пользуются ими немногие. Из-за экстрасенсов у нас с коллегами и вышел небольшой спор. Старые колдуны считали, что надо, как прежде, без всякого шума помогать людям. А молодые предлагали шагать в ногу со временем – переходить на современные методы работы. Образовать, например, открытую всем ассоциацию, куда войдут и шаманы Севера, и другие специалисты нашего профиля, создать компьютерный банк информации, наших знаний, открыть, наконец, школу, где можно обучать нашему непростому искусству.
"Компьютерный банк", "школа". Эта тема в настоящий момент меня совсем не интересовала. Хотелось чего-нибудь чудесного, ведь не каждый же день есть возможность беседовать с живым колдуном. И я в который уже раз перебил его, переводя разговор в интересующее меня русло:
– Юра, в сказках говорится, что колдуны могут летать по воздуху, превращаясь в зверей, проходить сквозь стены. А на самом деле?
Тарасов улыбнулся.
– Я могу сделать так, что ты увидишь меня проходящим сквозь стену. Но это всего лишь внушение. То же самое и с превращением в различных зверей. А вот поле ты по воздуху… Легенды об этом имеют вполне реальную основу. Причем искусством левитации обладают в основ ном женщины и очень редко – мужчины. Вот, к примеру, в средневековье шла жестокая охота на ведьм", в результате которой на кострах сожгли очень много женщин. А как выявляли ведьм, знаешь? По весу! В Голландии, в старинном городе Оуде Ватер, до сих пор сохранились такие весы, на которых решался вопрос жизни или смерти. Если вес обвиняемой был менее 49,5 килограмма, она признавалась ведьмой и ее ждал костер, так как, по мнению инквизиторов, при таком весе можно на помеле "вылететь в трубу". Ну а если серьезно, то существуют достоверные свидетельства, что в стрессовых ситуациях иные женщины стремительно теряют вес. Не худеют, нет, но становятся намного легче…
– Юра! – загорелся я. – Полетай немного, а?
– Стоп! – прямо как сказочная Шахразада Тарасов прервался на самом интересном месте и посмотрел на часы. – Сейчас у меня прием больных.
"Испугался!" – подумал я, но тут же вспомнил толпу страждущих, караулящих у подъезда, и мне стало стыдно, что отнимаю у колдуна время.
Юра словно прочитал мои мысли.
– Ничего, ничего. Все равно не смог бы принять их раньше. Пойдем лучше в коридор, поможешь освободить дорогу.
В коридоре стояли огромные мешки с письмами. Они шли к Колдуну России со всех концов страны. Сотни тысяч конвертов с просьбами, мольбой о помощи. Сколько же у нас немощных и страждущих! И если после этого мне кто-то скажет, что у нас самая лучшая медицина в мире, я рассмеюсь тому человеку в лицо. Ведь колдун – это уже последняя надежда, последняя инстанция для тех, кому не смогли помочь врачи…
Мы сгребли в угол рассыпавшуюся груду конвертов, освободили небольшой проход по коридору, поставив несколько мешков с почтой друг на друга. Мешки были огромные и тяжелые, словно таили в себе не листки бумаги, а чугунные ядра.
Запыхавшись, вернулись в комнату.
– Ты – мой ассистент,- инструктировал меня колдун. – Сядь в стороне, сделай умное лицо и ни во что не вмешивайся, даже если будет непонятное. Сам понимаешь, я ведь не районный терапевт…
Я согласно кивнул.
– Алла! – крикнул Тарасов своей жене. – Мы готовы.
Потянулись томительные секунды.
Уставившись на дверь комнаты, я спрашивал себя: каким он будет – первый в этот день пациент? Поймал себя на том, что волнуюсь, будто не он, Тарасов, а я сам должен вести прием. И вот за стеклянными створками дверей мелькнуло темное пятно, они дрогнули…
Это была женщина, туго обтянутая старомодным костюмом. Ее стати напомнили мне изваяния каменных баб, что древние скифы оставляли на степных курганах.
Остановившись на пороге, "скифская баба" медленно обвела комнату тяжелым взглядом, словно недоумевая, куда она попала и, главное, зачем?
Колдун вопросительно кашлянул. И тут произошло неожиданное. Каменное лицо вдруг сморщилось, и женщина заплакала, что называется "в голос".
– Меня сглазили, сглазили!
– Спокойно, – Юра протянул вперед ладони, словно отгораживаясь от потока слез, – давайте все по порядку. Имя. Отчество. Фамилия…
Казенная фраза помогла женщине ощутить привычную почву. Она вынула из рукава платок, утерла им покрасневший нос и безропотно стала рассказывать: "Я учительница. Преподаю историю. Понимаете, ис-то-ри-ю! Это очень важный предмет! А меня сглазили. Эта дура всегда мне завидовала – мол, какая ты здоровая, ничто тебя не берет! И вот я уже неделю не могу уснуть. Как лягу в постель, так начинается жестокая мигрень, хоть на стенку лезь. Таблетки не помогают, ничего не помогает. По утрам прихожу в класс как вареная, ничего не соображаю. А мне детей учить надо! Понимаете? А меня сглазили! Дура эта рыжая сглазила! Вы бы видели, в каком виде она в школу ходит, – в красных штанах!…"
"Сглаз! – восхитился я и с ехидцей посмотрел на Тарасова. – Ну, колдун, как ты будешь выкручиваться из этой ситуации? Какой из магических рецептов выберешь?"
Вспомнилось все, что когда-то попадалось мне на глаза по этой теме. В Индии в таких случаях покрывают лицо пациента белым платком и колдун правой рукой, в которой держит соль и горчицу, описывает над головой пострадавшего от сглаза семь кругов. Затем бросает соль и горчицу в огонь. Считалось, что влияние дурного глаза прекращалось в тот момент, когда раздавался треск или распространялся сильный запах.
В квартире Тарасова такого огня не было. Даже свечи не горели. Так что индийский способ отпадал сам собой. Тогда, может быть, он применит метод, распространенный некогда в Калабрии? Там колдуны советовали пострадавшим подойти к человеку, от которого по предположению пошел сглаз, и постараться напугать его либо громким криком, либо сообщением неприятного известия, хотя бы и вымышленного. Если это удавалось, то чары теряли свою силу. Любопытный рецепт излечения применяли в Англии. Больного вели до восхода солнца к кузнецу, у которого шесть поколений предков занимались той же профессией, клали обнаженным прямо на наковальню, а кузнец трижды заносил над ним молот, но лишь мягко опускал его рядом. Больному полагалось выздороветь в тот же день.

Нет, этот способ тоже решительно не годился. Не потому, что невозможно найти сегодня кузнеца в шестом поколении – это еще разрешимая задача. Но, представив нашу пациентку на наковальне, я понял, что никакой кузнец в этом участвовать не согласится.
Между тем Тарасов продолжал методичный допрос:
– К врачам обращались?
– Да. Не нашли никаких изменений. По их словам, я абсолютно здорова.
– Цветы новые в квартире появились?
– Нет.
– Какие-нибудь обновы?
– Да нет, ничего.- "Скифская баба" напрягла память. – Только новое одеяло недавно купила.
– Пользуетесь им?
– Да, конечно.
– Одеяло красное?
– Да… А как вы догадались?
Тарасов не ответил. Поднял руки ладонями вперед и резко приказал: "Смотреть мне в глаза!"
– Да я не поддаюсь гипнозу, – возразила женщина и вдруг как подкошенная рухнула на кушетку. Перепугано моргая глазами, она несколько раз пыталась приподняться, но тщетно.
Колдун провел над ней широкой ладонью.
– Все, – сказал он жестко. – Бессонницы больше не будет. Позвоните мне завтра в одиннадцать. А одеялом пока не пользуйтесь. Запомнили?
Женщина встала с кушетки.
– Спасибо, – неуверенно протянула она и на ватных ногах двинулась к выходу.
– Что, и впрямь сглаз? – полюбопытствовал я.
– Да какой там сглаз! – улыбнулся Тарасов. – Ты-то хоть не повторяй этой чепухи. Настоящий сглаз могут навести только колдуны, специалисты. А они, как правило, не занимаются такими пустяками, как этот.
– А что же тогда?
– Не знаю. Завтра посмотрим. Следующий!
Следующий случай, что говорится, был из ряда вон. Молодая женщина привела двенадцатилетнего сына. Кто-то его сильно напугал, да так, что он потерял дар речи.
– Понимаете, – объясняла его мать, – как-то Саша вернулся вечером домой весь белый, сказал только, что встретил пришельцев! Больше мы из него не смогли вытянуть ни слова. Может, связки парализовало, может, еще что. Столько времени прошло. Мы уж к кому только не обращались. Его даже профессор смотрел…
– Ну и что профессор? – не выдержал я.
– Сказал, что все это бред, что нет никаких пришельцев.
Да, случай был действительно фантастичный. Какой замечательный клубок: колдун и пришельцы с летающей тарелки!… Я даже посочувствовал Тарасову: найдет ли он решение этой задачки?
– Сядь, – сказал Тарасов мальчику. – Ты знаешь, кто я?
Саша молчал, только глаза его наполнились слезами.
– Так, – Тарасов несколько раз сжал и открыл ладо ни, потер их друг о друга и поднес к голове маленького пациента. Раздался негромкий треск, словно с пальцев колдуна сорвались невидимые электрические искры. Раз ряд! Еще разряд! Внезапно, мальчик закрыл глаза и его тело обмякло. – Я усыпил его, не бойтесь, – объяснил Тарасов испуганной женщине. И уже твердым голосом, обращаясь к Саше, приказал: – Говори! Подробно рассказывай, что с тобой приключилось.
"Все, – мелькнула у меня мысль, – сейчас малыш не ответит, и что тогда?"
Но тот послушно кивнул головой и… заговорил!
Я сам чуть не потерял дар речи от этого чуда. "Нет, – подумал с удивлением и восторгом, – как бы там ни было, но Тарасов мастер своего дела".
Впрочем, уже через минуту я забыл обо всем, слушая невероятный, поистине фантастический рассказ. Мальчик, возвращаясь вечером домой, внезапно увидел странный светящийся предмет, висевший над газоном. От него отделились две черные фигуры и шагнули навстречу. Они были высокого роста и без голов. На какое-то мгновение сознание покинуло Сашу, а когда он очнулся, ни загадочных черных фигур, ни "летающей тарелки" на газоне уже не было.
Но Тарасова, похоже, ничуть не взволновали инопланетные пришельцы. Он даже не стал выяснять подробно, как они выглядели и что сказали, – лишь провел рукой перед лицом мальчика, и тот сразу же открыл глаза.
– Повтори! – сказал Тарасов. – Еще раз повтори, что с тобой было.
– Ко мне подошли два черных человека. Они были высокого роста и у них не было голов…
– Стоп, – сказал колдун. – Ты не заметил ничего необычного?
– Они были без голов…
– Я не о том, – поморщился Тарасов. – Ты не заметил, что ты… говоришь?
Когда счастливая мама с сыном ушли, я спросил:
– Юра, а ты веришь, что это были инопланетяне?
– Старик! – Тарасов хлопнул меня по плечу. – Ну скажи, какая мне разница, что это было- инопланетяне или галлюцинация? Это ученые пусть разбираются – есть ли там жизнь на Марсе. Мне же надо было вылечить мальчишку. И я вылечил.
На это я ничего не мог возразить…
Потом еще были больные. Потом еще. Они шли и шли. И в какой-то момент я почувствовал, что теряю нить происходящего. И все рассказы пациентов, их болезни, которые я непременно хотел запомнить, перемешались в моей голове в какую-то чудовищную кашу.
– Все! – взмолился я, когда вышел очередной пациент. – Давай сделаем передых. У меня уже в глазах рябит.
Пока я, расслабившись, сидел в кресле и наслаждался сигаретой – при посетителях курить не разрешалось – колдун разложил на столе аккуратные пакетики ароматных трав и стал что-то смешивать, взвешивать на крохотных аптечных весах, растирать в фарфоровой ступке.
Немного передохнув, я сел рядом и стал любопытствовать. Мне нравились звучные названия: девясил, корейский колокольчик, почки пурпурной ивы…
Когда Тарасову надоело выслушивать моё бесконечное: "А это что? А это что?" – он на секунду оторвался от "приворотного зелья", или что он там еще готовил, и высыпал передо мной три кучки мелко натертого порошка. По цвету они ничем не отличались друг от друга.
– Попробуй! – предложил Юра.
Аккуратно послюнив указательный палец, я прикоснулся к одной из кучек, а потом к языку. Рот обожгло невыносимой горечью… не выдержав, я плюнул: "Фу! Гадость!"
– Теперь другие…
Вторая кучка оказалась совершенно безвкусной, а в третьей порошок немного кислил.
Я доложил колдуну о результатах своих исследований.
– Понятно, – кивнул он. – У тебя несколько нарушен обмен веществ. Надо будет посмотреть что к чему.
– Да что там смотреть! – возмутился я. – У меня со здоровьем тьфу-тьфу-тьфу!
– Видишь ли, то, что тебе показалось горьким, на самом деле очень сладкая вещь. Твои вкусовые ощущения искажены. Это четкий сигнал какого-то нарушения…
Я уже приготовился возмутиться тем, что меня подозревают в неспособности отличить горькое от сладкого, когда Тарасов, видимо, сталкивавшийся с такой реакцией, разъяснил:
– Я понимаю, что ты не перепутаешь леденец с таблеткой аспирина. До этого, слава Богу, еще не дошло, но есть целая серия веществ-тестов, которая дает возможность определять состояние организма по реакции чело века на их вкусовые свойства. Сейчас ты познакомился с одним из них. А теперь помогай. – И он сунул мне в руку фарфоровую ступку.- Растирай в мельчайшую пыль, только не просыпь и не бери в рот. В чистом виде это не приятная вещь… А я пока кое-что расскажу тебе о колдовских методах лечения…
Человек похож на эти аптечные весы. Пока стрелка находится в равновесии – мы здоровы. Но вот появляется какая-то нагрузка…
Колдун бросил щепотку порошка на одну из чашечек. Весы закачались.
– Вот так начинается болезнь. А если нагрузка увеличивается?
Я щедрой рукой сыпанул порошок на качающуюся чашку. Она резко клюнула вниз, сорвалась, и все рассыпалось по столу.
– Все, – сказал я, – больной помер. Тарасов покачал головой и вытер стол.
– А ведь он мог не умереть. Мы могли его вылечить…
– Каким образом?
– Ты забыл про другую чашечку весов. Если бы на ней лежал противовес, стрелка осталась бы на нуле.
– Понял,- согласился я.- Человек равновесная система. И пока его биологические показатели стабильны – он здоров. А если температура, кровяное давление и прочее стало отклоняться от нормы, значит его организм испытывает какую-то неоткорректированную нагрузку. Так?
– Да. Возьмем хотя бы солевое равновесие. Ты, на верное, замечал, что после пересоленной пищи всегда хочется пить? Это наш организм инстинктивно подбирает себе лекарство. Избыток соли, положенной на одну чашку, он уравновешивает дополнительной водой. Но, увы, далеко не всегда наши "весы" сами знают, чем себя лечить. И тогда за дело брались колдуны. Тысячелетиями они накапливали опыт: чем и как можно облегчить со стояние больного, что надо положить на чашечку весов, чтобы компенсировать нагрузку. Методом проб и ошибок они испытывали все, что попадалось под руку. Так было обнаружено, что головную боль можно снять, массируя кожу на… ступнях ног, что медь помогает рассасываться кровоподтекам… Конечно, иные колдовские рецепты сегодня выглядят наивно, но в целом древним опытом не надо пренебрегать: его следует тщательно анализировать в поисках истинных знаний.
Юра вышел на кухню и вернулся с новой порцией лекарств. Некоторое время мы дружно работали, разминая сушеную траву в ступках. Потом колдун продолжил:
– Ты хоть знаешь, почему наша официальная медицина так не любит медицину народную, или, как ее называют сегодня – нетрадиционную?
Я отрицательно покачал головой. Мне, действительно, всегда было интересно, почему знания древних лекарей, использовавшиеся в течение тысячелетий, словно в насмешку зовутся нетрадиционными.
– Корни этой истории уходят в далекое прошлое. На языческой Руси исцелением занимались колдуны и колдуньи. Они и роды принимали, и лихорадку лечили, и все прочее. Но вот пришло христианство. Оно стало бороться с язычеством. На народную медицину церковники ополчились еще и потому, что ее средства и методы резко противоречили догмам православия. Как сейчас говорят ученые, у языческих колдунов было стихийно-материалистическое понимание мира. И методы их лечения опирались на жизненный опыт, а не на мистическое представление о болезни, как о "Божьей каре". Но в итоге церковники победили. Колдуны вынуждены были уйти в подполье. А через много-много лет появилась новая медицина, что сегодня зовется официальной. Она родилась под опекой церкви и впитала ненависть к знахарству, как говорится, с молоком матери. Казалось бы, после революции с приходом атеистов колдуны должны были быть реабилитированы? Но нет. Старая догма, вколоченная в человеческие головы еще тысячу лет назад – со времен крещения Руси, прекрасно существует и сегодня.
Рассказывал Тарасов азартно. И, похоже, знал о магии и колдовстве абсолютно все. Не зря, видно, присваивают звание Колдуна России. Кое с чем в его рассказах я вынужден был согласиться. Но некоторые моменты волей-неволей вызывали у меня возражения. И я ждал паузы, чтобы их высказать.
– Колдунов на Руси иногда называли еще облакопрогонниками, – говорил Тарасов. – В их прямые служебные обязанности входило ни много ни мало – управление небесными хлябями. Если засуха выжигала поля, деревня слала к колдуну ходатая. Если затяжные дожди губили урожай, опять же шли к нему…
– Ну и что? – Я многозначительно постучал полусогнутым указательным пальцем по лбу. Получилось немного больно, но убедительно.- Что возьмешь с темных, суеверных людей? Для них, как известно, законы не писаны, даже если это элементарные законы физики!
– Ты народ не обижай, – насупил брови Тарасов. – Он "сир, но мудр". Задумайся лучше, случайно ли жрецы самых разных племен использовали очень схожие приемы воздействия на погоду? Взять хотя бы "дождевые камни"… И в Индии, и в Центральной Африке, и в Японии колдуны вызывали дождь, опрыскивая водой особый камень, который передавался из поколения в поколение. Что, древние маги этих стран вели между собой переписку, делясь профессиональными секретами? Маловероятно. Скорее можно предположить, что "дождевые камни" действительно обладают каким-то загадочным свойством притягивать дождь. Не случайно же их использовали независимо друг от друга люди в самых разных точках планеты…
Колдун прошелся по комнате, подошел к окну, за которым клубилось серое марево тумана. Некоторое время он молчал, прижавшись лбом к потному стеклу. Потом вывел на нем пальцем какой-то неведомый знак и продолжил не оборачиваясь:
– Сам суди… За стенами древнего Рима, рядом с храмом Марса, всегда лежал огромный валун, именуемый "Камень предков". Во время засухи его втаскивали в город. Римляне свято верили, что это незамедлительно вызовет дождь. У аборигенов Австралии вызыватель дождя насыпал высокую кучу песка и клал сверху особый, магический камень. Его обрызгивали водой и вокруг разжигали костры. Американские индейцы старались вызвать дождь тем, что поливали водой из священного источника скалу… В Юго-Восточной Азии, когда рис гиб нет от засухи, водой орошают каменное изваяние Будды. Не правда ли, странные совпадения? А теперь возьмем Европу. В "диких лесах Броцелианды" в Шотландии есть источник Брентон. Там, согласно преданиям, до сих пор в тени боярышника спит волшебным сном маг Мерлин. При необходимости брентонские крестьяне поливают из пивной кружки камень, лежащий рядом с источником, что непременно должно вызвать дождь. Еще пример. Великобритания. На горе Сноудон есть уединенное озеро под названием Дулин, или Черное озеро. Оно расположено в мрачной лощине и окружено скалами. В озеро спускается ряд камней, похожих на ступени. Если кто-нибудь, встав на верхнюю ступеньку, плеснет водой на камень, который называется "Красный алтарь", то даже в самый жаркий день к вечеру разразится ливень…
Я отчаянно замахал руками, призывая Тарасова прекратить этот поток сказок.
– С тобой спорить, все равно что с Большой Советской Энциклопедией! Ты фактами давишь. Но вопрос в том – правильно ли ты их трактуешь?
На самом деле я прервал Колдуна России не потому, что был подавлен его эрудицией. Многое из того, что он перечислил, было мне хорошо знакомо из литературы, из прессы, плодовитой в последнее время на мистические темы. Как раз обилие таких примеров и давало мне повод посмеиваться над человеческой серостью. Элементарное незнание законов природы заставляло наших предков сперва выдумывать для себя богов, а потом с помощью магических обрядов всячески умасливать их.
Я взял в руки тяжелый хрустальный шар, который лежал на столе в темной бронзовой подставке, взвесил его на ладони, подбирая про себя слова, которые и не обидели бы Тарасова, и ясно определили бы мою точку зрения.
– Лично я не против колдунов. Существует целая категория людей, которым они и в конце XX века безусловно нужны. И – на здоровье! Но стоит ли на полном серьезе выдавать фантастику за реальность? Вот я недавно прочитал в журнале "Феномен" об Альберте Игнатенко. Он якобы научился гонять руками тучи. Однажды даже спортивные соревнования в Литве спас от плохой погоды- разогнал дождевые облака и поддерживал солнечную погоду в течение пятнадцати дней. Причем в окрестностях все это время непрерывно шел дождь. Смешно?
Я ожидал, что колдун посмеется над этой нелепой историей. Он действительно улыбнулся, но как-то не так, с каким-то скрытым подтекстом.
– Пошли на балкон, посмеемся вместе, – сказал он. Металлические поручни балкона были покрыты крупными каплями влаги. Дождя не было. Но с низкого, мглистого неба непрерывно сыпалась морось.
– Делай, как я! – Колдун повернул руки ладонями кверху, держа их на уровне живота. – Сосредоточься на ощущении в пальцах, в ладонях… Чувствуешь, как они наливаются тяжестью?
– Нет, – честно признался я, так как действительно ничего не ощущал, кроме промозглой сырости, от которой меня начало познабливать – после теплой комнаты балкон шестого этажа, продуваемый ветром, казался не самым удобным местом для беседы.
А колдун направил "локаторы" полусогнутых ладоней в низкие облака и стал совершать круговые движения, словно тыльной частью рук массировал что-то невидимое. Губы его зашевелились. Я прислушался…
– … в чистом поле стоит и три, и два, и один: бес Сава, бес Колдун и бес Асаул. И я сойду ближе, и поклонюсь ниже, вы тридевять бесов служили Ироду. Три, два и один – бес Сава, бес Колдун и бес Асаул, служили Ироду-царю, так послужите и мне…
– Вот это да! – восхитился я.
А Тарасов, озорно скосив на меня глаза, продолжал:
– И тем моим словам ключ и замок есть. И замок замкну и снесу его в окиян-море, на Буян-остров, положу под Латырь-камень. Пусть птица Гагана с железным носом его охраняет…
Пока я вслушивался в необыкновенный напев ворожбы, в небе начали происходить непонятные изменения. Прямо над домом в тумане образовался просвет. В нем вихрем закручивались тающие на глазах обрывки облаков. И вот появилась ярко-голубая проплешина неба.
– Эх, – сказал Тарасов. – Если бы сюда и луч солнца пробился, совсем хорошо получилось бы. Жаль, что оно сейчас с другой стороны дома.
Несмотря на все мои уговоры, колдун не стал объяснять смысл происшедшего.
– Можешь считать, что это совпадение, – подзуживал он. – А можешь, если хочешь, и подумать – не случайно ли колдунов на Руси звали облакопрогонниками?
Думать над этим я не захотел. Но заметил, что, едва мы вернулись в комнату, голубую прогалину в небе тутже вновь затянуло мглой.
"И все равно это не доказательство", – решил я про себя.
Потом мы сидели в уютной кухне, пили кофе и вели светский треп.
Я рассказывал, как попал на первую всесоюзную конференцию по вопросам энергоинформационного обмена в природе. Это было великое событие среди любителей всякой чертовщины. До сих пор помню, как меня чуть не раздавили в толпе перед входом.
– Хорошенькая смерть, – смеялся Тарасов, – погибнуть под ногами экстрасенсов!…
– Да, – соглашался я, – все к тому и шло.
Мероприятие проходило в Доме культуры Московского института народного хозяйства. За полтора часа до начала конференции туда примчалось столько экстрасенсов, парапсихологов, ясновидцев, мастеров гипноза, дальновидения, знатоков полтергейста, НЛО и прочих загадочных явлений природы, стыдливо именуемых "аномальными", что одно их скопление на узком морозном пространстве Стремянного переулка следовало признать тоже своего рода аномалией. Дело в том, что приглашений на это вне всякого сомнения неординарное событие оказалось роздано вдвое больше, чем может вместить зал, – не тысяча, а целых две. Кто-то с помощью цветного ксерокса нашлепал столько билетов, что хватило всем желающим.
Я вспомнил один из докладов. Его читал академик Казначеев. Он рассказывал об очень интересных фактах.
Новосибирские ученые пригласили к себе для проведения серии экспериментов нескольких известных экстрасенсов. В результате подтвердилось, что они способны на расстоянии ускорять или замедлять размножение живых клеток, изменять их рост, убивать или, наоборот, восстанавливать после облучения. А экстрасенс Евгений Дубицкий, даже помещенный в гипомагнитный бункер, повторил все эти опыты. Представляешь себе, ученые не могли найти экран, способный изолировать экстрасенса!
– Ты бы знал, какой шум при этом возник в зале! Еще бы, ведь сам академик признал реальность феномена экстрасенсов. Доклад свой он закончил словами: "Значит и экстрасенсорика, и другие формы биоэнергоинформационного обмена должны стать объектом пристального внимания фундаментальной науки".
– Ты прямо как по писаному чешешь… – удивился вдруг Тарасов.- Наизусть, что ли, речь Казначеева учил?
Я засмеялся.
– Так мне ведь репортаж пришлось писать с той конференции. Вот свою статью и пересказываю.
За окном стемнело. Пора было уходить.
– А люди там интересные были? – задержал меня колдун.
– Были, конечно. Хотя и ерунды хватало.
Мне вспомнилась сценка, свидетелем которой я стал в фойе в перерыве между научными докладами. Встретились Скептик и Экстрасенс.
Скептик: "Ну, что у меня болит?"
Экстрасенс с умным видом водит над ним руками, а потом солидно говорит: "У вас камень в желчном пузыре".
Скептик, радостно потирая ладони: "А вот и нет, вот и нет! Мне желчный пузырь уже год как удалили…"
Экстрасенс: "Ну если бы не удалили, там был бы камень…"
Тарасов смеется…
– Да, таких экстрасенсов я тоже видел.
– Юра, а ты сам разве в какой-то мере не шарлатан? – задаю вопрос, который мучил меня весь день.
– А ты так и не понял? – уже откровенно хохочет Тарасов. – Ну, тогда приходи завтра…

ДЕНЬ ВТОРОЙ. УТРО
Мы едем на дачу. Тайна красного одеяла разгадана. Целебная радуга

– Старик, – с порога встретил меня Тарасов своим любимым словечком. – Сегодня ничего не будет, сейчас прямо с ходу рванем на дачу. Мне надо там поработать…
Это была неприятная новость. Вчерашний день, проведенный в обществе колдуна, оставил у меня ощущение неудовлетворенности. И чем больше я размышлял о методах работы Тарасова, тем больше возникало вопросов. Все это не укладывалось в рамки моих представлений об учениях мистиков. Да и сам Юра совершенно не походил на того, кем именовал себя. Образованный, эрудированный человек, он никак не ассоциировался в моем сознании с образом дремучего колдуна. Ну, экстрасенс, ну, парапсихолог, ну, психотерапевт или на худой конец просто гипнотизер – мало ли цивилизованных названий придумано в двадцатом веке? Почему же он так упорно настаивает на скомпрометированном имидже? Мне очень хотелось разобраться в этом, и вот такая неудача.
– Юра, но ты ведь сам приглашал меня на сегодня!
– Конечно! Если ты не против, едем вместе.
Я прикинул свои возможности, приплюсовал к ним отсутствие на даче визитеров и просителей, и, получив в результате этих несложных расчетов утроенное по сравнению с предполагаемым время для допроса с пристрастием, согласился.
Приглушенная трель телефонного звонка нарушила тишину пустой квартиры. Так стрекочет сверчок за деревенской печкой.
– Да! – Тарасов сорвал трубку и, зажав ее плечом, продолжал складывать в спортивную сумку какие-то свертки и баночки. – Да… Да… Очень хорошо!
Он сунул мне трубку в руки: "На, послушай…" Я узнал голос "скифской бабы":
– Спасибо, огромное спасибо! Спала как убитая…
– Все! – Юра уже тянул меня за руку на лестницу. – Побежали, старик. Время не ждет!
В лифте я все же не удержался:
– Слушай, я думал, ты эту женщину просто отшил.
Тарасов стоял ко мне вполоборота, разглядывая "народное творчество" на пластиковой стенке кабины. Искоса глянул, ответил как-то нехотя:
– Понимаешь, я вчера и сам толком не разобрался что к чему. Возникло одно предположение, но его надо было проверить. Как видишь, оно оправдалось.
Створки лифта разъехались, и в кабину, не давая нам выйти, ворвались две запыхавшиеся женщины.
– К Тарасову на какой этаж?
– На шестой! – брякнул Юра и быстро выскочил из. кабины. Я следом. Лифт натужно загудел и увез нежданных гостей. Слышно было, как они вдруг начали стучать по стенкам: видно, с запозданием узнали колдуна. Мы буквально бегом рванули на улицу. Тарасов на ходу вынул из кармана огромные черные очки, нацепил их, прикрывая лицо. Другой рукой он зажал нос платком, будто сморкался. В таком виде мы и прошли мимо группы людей, стоявших у подъезда.
– Ждут, – шепнул Тарасов. – Господи! Не в силах помочь всем. Меня просто физически не хватает на это…
На улице было пасмурно, моросил дождь, и в своих не подходящих к случаю черных очках Тарасов больше походил на иностранного шпиона из плохого фильма, чем на Колдуна России.
– Ну, ты авантюрист!
– Работа такая, – не стал отрицать Тарасов. – Только пойми меня правильно. Всем на свете помочь невозможно. Я ведь в конце концов всего лишь колдун, а не волшебник. И лучше помочь хоть кому-то, чем совершенно никому! Меня вот недавно в Чехословакию пригласили к какой-то больной, потом в Польшу… Я отказался. Тарасов – это же не международная "скорая помощь".
Оторвавшись на значительное расстояние от Юриного дома, мы резко снизили темп и пошли по кромке улицы, взмахивая руками в безнадежных попытках остановить такси. Минута проходила за минутой, но машины неслись мимо. А если и задерживались возле нас на мгновение, то лишь затем, чтобы из профессионального садизма сообщить, что у них начался обед, что они едут в парк или в противоположном направлении. Известно ведь, что московские такси, как и кошки, любят гулять сами по себе.
Увидев вдалеке очередную машину, я вышел на проезжую часть и вскинул руку. Но тут же опустил ее. Капот черной "Волги" перечеркивали яркие ленты, а в центре его ошалевшая кукла со сбившейся на затылок мокрой фатой принимала на себя первые удары встречного ветра на пути молодых к будущей совместной жизни. Свадебный кортеж проследовал мимо нас. В машинах сидели счастливые молодожены и разряженные гости. Какое им было дело до нас, мокнущих под дождем? Они неслись навстречу ресторанному пиршеству и семейному счастью.
– Эх, – вздохнул Тарасов. – А ведь были времена, когда ни одна свадьба не проезжала безнаказанно мимо колдуна. Представь себе, мчится по деревенской дороге несколько троек. Молодые кони рвут копытами землю. Звенят серебряные бубенцы под дугой… И вдруг на дорогу выходит местный колдун. Он поднимает руки – и в тот же миг кони встают на дыбы. Свадебный кортеж останавливается как вкопанный. Невеста с женихом с поклоном несут колдуну подношения: знают, что иначе не будет им счастливой дороги. Заранее припасают для этого случая дорогой подарок… Эффектная сценка?
– Ну, так что же ты стоишь? – удивляюсь я Юриному бездействию. – Неужели не знаешь, как это делается? Ты же колдун в четвертом поколении!
Тарасов смеется.
– Секрет-то простой. Ты сам подумай – чем можно остановить лошадь на полном скаку?
Я честно развел руками:
– Не знаю, Юра.
– Сразу видно, что городской житель. Больше всего на свете лошади боятся волка и его запаха. Вот колдун и разбрасывал на пути свадебного поезда камни, измазанные волчьей кровью.
– И все? Так просто?
Я искренне разочарован.
– Вот она, человеческая неблагодарность! Раскрывай после этого колдовские секреты, – притворно вздыхает Тарасов. – Хитрость, конечно, не велика, но знаний требует немалых. Все должно быть учтено до тонкостей. Запах волка должен идти по нарастающей, охватывая до- рогу, чтобы кони не вздумали свернуть с пути. Для этого камни выкладываются в несколько рядов и в совершенно определенном порядке. Потом колдун четко просчитывает, где остановятся кони. Он ведь выходит на дорогу неожиданно, перед самыми их мордами. Если ошибется – сомнут, растопчут. А если остановятся раньше, то эффект будет смазан…
– А можно такую штуку, например, с "Жигулями" проделать? – подначиваю я.
– Можно, наверное, и с "Жигулями'', – спокойно говорит Тарасов. – Это должно быть какое-то электронное устройство, отключающее зажигание. Хотя…
Словно решившись на что-то, Тарасов снимает очки и делает шаг на дорогу.
– Смотри!
И тут же из потока машин выруливает к нам красный "жигуленок". Водитель услужливо распахивает дверцу и спрашивает: "Вам куда? Во Внуково? Поехали!"
– Ну, ты колдун! Что это? Гипноз? – только и успеваю спросить я.
Разгадка следует незамедлительно. Едва мы устроились на заднем сиденье, водитель обернулся к нам: "Юрий Васильевич, а я вас по телевизору видел…" По всему было видно, что он очень доволен этой встречей и долго еще, наверное, будет рассказывать знакомым, что возил самого Тарасова – Колдуна России.
До Внукова путь неблизкий. Пока наш добровольный "извозчик" крутил по улицам, пытаясь вырваться из московских "пробок", я насел на Юру с вопросом, который не давал мне покоя: каким образом он вылечил "скифскую бабу" от бессонницы?
– Все дело в одеяле, – говорит Тарасов и пристально смотрит мне в глаза. От этого взгляда у меня по спине начинают бегать крупные мурашки.
– Брось свои колдовские штучки, – начинаю я сердиться. – Ты по делу отвечай. Причем тут одеяло? – А сам вижу, что у водителя уже "ушки на макушке". Очень ему интересно, о чем говорят его пассажиры. Смотрит на нас в зеркальце, вместо того, чтобы следить за дорогой. А если Тарасов и впрямь его загипнотизировал? Как бы мы не врезались в первый же столб…
– Не в самом одеяле, конечно, – поправляется Тарасов, – а в его цвете.
– При чем тут цвет?
Я уже совершенно ничего не понимаю в этом разговоре – даже жалею, что его затеял. К тому же меня здорово пугает водитель, который совсем перестал следить за дорогой и неотрывно смотрит на нас в зеркальце заднего вида.
– Во-первых, эта женщина сразу показалась мне психически неустойчивой, – продолжает между тем Тарасов.- Во-вторых, меня насторожило ее обостренное восприятие цвета. Помнишь: "Рыжая дура в красных штанах…" Я пытался выяснить, что же произошло в последнее время? Оказалось, что ничего особенного. А так как в данном случае в сглаз я не верил, то задавал наводящие вопросы, пока не вычислил возможную причину болезни.
– Но как ты догадался, что это именно одеяло?
– Она сама сказала об этом. Ведь одеяло – единственная новая вещь, появившаяся в доме. Я уточнил – не красное ли оно? Женщина подтвердила: мол, да, красное. И все сразу стало на свои места… Вот и все.
Да, колдовская наука, судя по всему, доступна не каждому. Я никак не мог связать слова Тарасова в единый смысловой кусок.
– Хорошо, я начну с другого, – Тарасов поудобнее устроился на сиденьи, достал пачку сигарет. – Можно я закурю?
– Курите, – кивнул водитель, по всему было видно, что его, как и меня, терзает любопытство. Он даже выключил приемник.
– В прошлом веке французские астрономы братья Анри провели любопытный и весьма поучительный эксперимент, – начал Тарасов. – Они приставили к окуляру телескопа коробочку с обычными муравьями. И, направляя телескоп на разные участки неба, фиксировали поведение насекомых. Казалось, бы, что особенного можно было ждать от таких опытов? Но результаты оказались поразительными. Все заявки братьев на открытие новых звезд, которые они подали после "муравьиных" опытов, впоследствии были подтверждены точными приборными исследованиями. А все дело в том, что муравьи очень чувствительны к ультрафиолетовому излучению. Как только в телескоп попадала звезда, излучавшая ультрафиолет, в коробочке с насекомыми начиналась суета. Для того времени это было великое открытие, ведь ультрафиолетовые звезды не видимы для человеческого глаза.
– Ну, это совсем уже из другой оперы. В огороде бузина, в Киеве дядька… Одеяло-то тут при чем? – торопил я рассказчика.
– Не спеши, – остановил меня Тарасов. – Мы хотя и не видим ультрафиолетовые лучи, но, как муравьи, по-своему воспринимаем их. Под их воздействием в организме вырабатывается пигмент. Более того – они дезинфицируют раны, поскольку убивают болезнетворные бактерии. Однако в большой дозе ультрафиолет вреден для всего живого. И если бы земная атмосфера не задерживала в значительной степени эти лучи, то, вероятно, жизнь на Земле была бы невозможна. Даже при существующем сегодня многокилометровом щите атмосферы стоит пристально посмотреть на солнце, как это приводит к болезни глаз, ожогам сетчатки, а порой даже к слепоте. Так очень часто альпинисты получают поражение глаз, так называемую "снежную слепоту", если забывают пользоваться специальными защитными очками. А знаешь ли ты принцип воздействия ультрафиолетового излучения?
– Ну, это вопрос для первоклассников. Механизм воздействия в принципе очевиден. Ведь ультрафиолет – это электромагнитная волна, несущая энергию.
– Все правильно. Вот мы и пришли к разгадке тайны "красного одеяла". Красный цвет, как и другие цвета, как и невидимый глазу ультрафиолет- тоже электромагнитная волна определенной длины и тоже воздействует на организм человека. Древние маги знали, что стоит завести человека в комнату с красными стенами, как у него учащается пульс, повышается кровяное давление.
– А если глаза закрыть?
– Даже если их завязывать- будет то же самое. Ведь воздействие это не зрительное, не психологическое, а энергетическое, и действует не на глаза, а на весь организм.
Конечно, все тут индивидуально. И кто-то, возможно, даже не заметит перемен, происшедших с ним под воздействием красного цвета. А для кого-то это может стать причиной головных болей и бессонницы…
– Вот ведь что делается, – не выдержал наш водитель. – А у меня машина красная. Говорил же я жене, надо брать васильковую! А она: "Мечта колхозника!…"
– Красная машина даже удобнее,- успокоил его Тарасов.- Согласно статистике, машины этого цвета много реже попадают в аварии. Остальные водители сторонятся их…
Мы уже давно, победив все усилия дорожных служб превратить жизнь московского водителя в сплошное разгадывание кроссвордов, вырвались за пределы кольцевой дороги и шли в монотонном потоке машин.
– И все равно получается обман, – вернулся я к красному одеялу. – Ведь ты лечил эту женщину от сглаза. А про одеяло сказал лишь мельком.
– Без доли обмана нам просто нельзя, – засмеялся колдун. – Ведь, если бы я просто посоветовал выбросить его, она бы мне не поверила. А если бы даже, прислушавшись к словам, и сменила одеяло, то бессонница, скорее всего, осталась бы. Ведь она уверена была, что ее сглазили. И мне прежде всего нужно было уничтожить эту психологическую установку. Слово Колдуна России, что сглаз побежден, плюс, а точнее, минус красное одеяло и… бессонница исчезла.
– Убедительно! – С одной стороны, явный обман. Но в итоге цель достигнута…
– А как воздействуют на нас другие цвета? – заинтересовался водитель.
– Зеленый успокаивает, желтый создает хорошее настроение… Черный цвет угнетает. Недаром его выбрали для траурных церемоний.
– "Черная роза – эмблема печали. Красная роза – эмблема любви…" – пропел водитель.
– Да,- согласился Тарасов.- Красный цвет – символ любви. Женщины, когда хотят понравиться муж чине, порой даже не отдавая себе отчет, стараются вы брать именно красный цвет, если, конечно, позволяет гардероб или властвующая на данный момент мода. Красный цвет возбуждает мужчин чисто волновыми свойствами. Но те, не зная этого, приписывают свое состояние действию красоты женщины. Это очень действенное средство в любовной игре.
О том, что цвет может врачевать, говорил еще крупнейший русский невропатолог, психиатр и психолог Владимир Михайлович Бехтерев, который твердо верил, что будущее медицины не в таблетках, а в натуротерапии, то есть в лечении природными факторами, в том числе и цветовыми волнами. Не правда ли, это мало чем отличается от науки врачевания древних жрецов, колдунов и шаманов, которые умело использовали цветовые гаммы для борьбы с недугами. Впрочем, для всех "великих" на- ступал момент, когда они обращали свой взор к природе- и, заметь, всегда это происходило, когда, накопив определенный опыт, они подходили к вершине своей славы.
Но если жрецы, колдуны и шаманы делали это, опираясь на опыт поколений, не догадываясь о механизме воздействия электромагнитных волн разных длин и спектров, то современная наука могла бы добиться куда большего в этой области. Впрочем, некоторые результаты уже есть.
Доказано, что черный цвет может замедлять течение мозгового инсульта и малярии, красный помогает при бронхиальной астме, голубой замедляет пульс и понижает температуру. Больным глаукомой, как считают врачи, полезно носить очки с зелеными стеклами, а гипертоникам- с дымчатыми. Исследования показали, что при красном освещении слуховая чувствительность человека – снижается, а при зеленом повышается. Холодные тона стимулируют белковый обмен, а теплые – тормозят.
Умело используя цветовые сочетания, можно добиться иногда поистине поразительных результатов. Учеными были проведены интересные опыты, результаты которых показали, что при определенном выборе цвета, в который окрашивались помещения для овец, коров, кур, резко увеличивается рост шерсти, надои, яйценоскость. Даже в растениях под воздействием определенного цвета повышается содержание полезных веществ.
Еще один пример. Стоит учебный класс оформить в белых, бежевых, коричневых тонах, как в нем повышается дисциплина и успеваемость учащихся. В заводском цехе, окрашенном в голубой или бежевый цвет, выше производительность труда. Разумеется, все это справедливо при прочих равных условиях. Если в цехе не хотят работать, то, сам понимаешь, в какой цвет ни крась… Но зачем же ухудшать положение искусственно? Наша неграмотность в этом вопросе просто поразительна.
Но, несмотря на некоторые общие черты, один и тот же цвет на каждого человека действует по-разному в зависимости от индивидуальных особенностей организма. Большую роль в этом воздействии играет и дата рождения. Ведь в человеке запечатлены определенные волновые характеристики пространственно-временного континуума, где формировался организм. И поэтому неудивительно, что интуитивно каждый из нас знает, какие цвета вызывают у него ощущение комфорта. Критерием тут служит "нравится – не нравится". Но иногда этот критерий может быть смещен в зависимости от воспитания, от диктата моды и общественного вкуса. А цветовые гаммы, определенные магами для каждого знака зодиака, – это именно те цвета, которые полезны для данного организма, создают чувство гармонии с окружающим миром, а значит, и поддерживают здоровье. К сожалению, настоящих научных исследований в этой области не проводилось.
Тарасов замолчал, глядя на проплывающие мимо деревья через иссеченное дождем окно машины. Водитель, вспомнив о своих прямых обязанностях, поднажал на газ.

Наш красный "жигуленок" наверстывал упущенное время, стремительно наматывая километр за километром. Воспользовавшись возникшей паузой, я постарался проанализировать слова Тарасова. Мне неожиданно вспомнился рассказ знакомого журналиста, побывавшего на необычной выставке в городе Львове. По его словам, представленные на ней картины исцеляли больных. Тогда я не обратил особого внимания на его рассказ, но теперь своеобразная лекция колдуна заставила задуматься: если могут лечить отдельные цвета, то почему на это не способны картины?
Я попытался подробнее вспомнить впечатления моего коллеги, которыми он делился после посещения выставки.
Она проходила в бывшем львовском монастыре Ордена доминиканцев, где сейчас расположен Музей истории религии и атеизма. Работ было немного – всего четырнадцать полотен. И люди со всего города спешили туда не столько полюбоваться ими, сколько для того, чтобы избавиться от своих недугов, ведь по Львову пронесся слух, что картины лечат.
Человек, рассказавший мне об этом,- изрядный скептик, не верящий на слово никому и ничему, словом, отличающийся теми чертами, которые вырабатываются с годами в каждом журналисте. И тем не менее с выставки он вернулся озабоченный и недоумевающий.
– Похоже на то, что эти картины действительно оказывают какое-то воздействие, – признался он, так как сам, как и многие другие посетители, почувствовал, что полотна, будто магниты, притягивали его к себе. Отойти от них было нелегко, словно приходилось преодолевать при этом какое-то внутреннее сопротивление. У некоторых картин были даже вывешены предупреждения: "Сильнодействующие. Больше пяти минут находиться рядом не рекомендуется".
– А что было на картинах? – спросил Тарасов, когда я рассказал о необычной выставке. Ответить на этот вопрос большого труда не составляло, потому что у меня на работе в конверте лежали цветные фотографии нескольких картин, приложенные к небольшой заметке, которую написал мой коллега после посещения музея.
– Одна называется "Древний Будда проповедует религию". Но ничего похожего на Будду на холсте нет. Обычный человек. Похожий на странника или отшельника. В черном одеянии. В центре полотна много белого со слегка желтоватой подсветкой. На другой картине – лицо женщины. Типичные славянские черты. Но приковывает внимание взгляд – не грустный, не веселый, не серьезный, не насмешливый, а какой-то странный, словно заглядывающий тебе в самую душу.
Автором необычных полотен был кореец Ли Юн. Он не профессиональный художник. Приехал во Львов из КНР на стажировку в полиграфический институт. Все эти волшебные работы написал во Львове и, по его словам, сам не знал, что картины так серьезно действуют на людей – ведь работал для собственного удовольствия. По просьбе местного отделения Фонда культуры он выставил их в музее.
Во всем этом меня смущает только одно: про Ли Юна говорили, что он экстрасенс и картины заряжены его биополем, потому и оказывают целебное воздействие. Может быть, здесь дело вовсе не в воздействии цвета?
– Может быть, и так,- задумчиво сказал Тарасов. – Но, по большому счету, все хорошие картины обладают тем же эффектом. От настоящего произведения искусства трудно отойти. Может быть, никто просто не обращал внимания на то, что возле полотен Айвазовского или Куинджи люди избавляются, к примеру, от головной боли или дурного настроения…
За поворотом дороги показался поселок.
– Здесь остановите! – сказал Тарасов. Он задержался в машине, а я вышел и огляделся.
Дача колдуна как севшая на мель шхуна тонула в зеленых волнах деревьев и яркой пене густо разросшихся цветов. В этой картине было что-то нереальное. И это "что-то" прозвучало во мне обещанием чуда…

ДЕНЬ ВТОРОЙ. ВЕЧЕР
Магия слов и звуков. Опасный Минздрав. Путешествие в детство

Потрескивали березовые поленья в камине, выбрасывая веселые, рыжие языки пламени. Лучились зажженные свечи. Капельки пламени на белых парафиновых ножках напоминали золотые маковки церквей… Черная Ляля, вытянув голову к огню и положив ее на большие лапы, дремала. Хорошо, уютно…
Тарасов вообще предпочитает живой огонь электрическому освещению. По его словам, дело даже не в атавизме – привычке еще древнего человека проводить вечера у вечно горящего очага, а в биополях. Ведь мы очень восприимчивы к любому их воздействию. Часто, просто шагая по улице, невольно собираем все плохое, что есть в проходящих мимо, весь мусор дурных настроений, болезней. Но стоит минут десять посмотреть на горящую свечу, как вся эта дрянь исчезает, сгорая в ее ясном пламени. Так что не стоит пренебрегать немодными в наш электронный век свечами. Они приносят в дом не только уют, но и здоровье.
Колдун, расположившись в глубоком кресле напротив камина, протянул руку к книжной полке, снял томик.
– Ефремов. Один из моих любимых писателей.
– Я тоже его люблю.
– Отгадаешь, откуда это?
Тарасов открыл книгу и прочитал:
"… Великий и божественный учитель Орфей открыл овомантию, или гадание по яйцу. В желтке и белке иногда удается распознать заложенное в него будущее птицы. То, что она, родившись, должна перенести в своей жизни. Разумеется, только посвященные, умеющие найти знаки и затем разгадать их посредством многоступенчатых математических исчислений, могут предсказывать. Разные птицы имеют разное жизненное назначение. Для того, что я хочу узнать, необходимо яйцо долго живущей и высоко летающей птицы, лучше всего грифа. Вот оно, – ваятель взял из овечьей шерсти большое серое яйцо, – в помощь ему будет второе, от горного ворона! – Лисипп ловко рассек острым кинжалом яйцо грифа вдоль и дал содержимому растечься по мрамору. Яйцо ворона он вылил на чернолаковую плитку…"
– Ну, отгадал? – глянул на меня Тарасов.
Мне не хотелось ошибиться.
– По-моему, это Таис Афинская"…
Абсолютно верно. Сцена гадания. Скульптор Лисипп предсказывает неудачу индийского похода Александра Македонского. А вот это?
Тарасов снял с полки еще одну книгу. Раскрыл.
"Озаренная ярким светом факелов, девушка казалась вылитой из темного металла. Отступая в полумрак, она двигалась там легкой, почти невидимой тенью.
Тревожный рокот барабанов становился все стремительнее, дико гремели медные листы, и, повинуясь этим яростным звукам, медленный танец все ускорялся.
… Пандиону казалось, что перед ним струится сам огонь жизни, вся древняя сила женской красоты явилась ему в бронзовых отблесках света и мощном громе музыки.
В душе молодого эллина вновь вспыхнула жажда жизни…"
Конечно, я почти с первых слов узнал любимую мною с детства повесть "На краю Ойкумены" – красочную, увлекающую динамичным сюжетом и безудержным полетом фантазии автора…
Тарасов словно прочел мои мысли.
– Да, многие считают Ефремова фантазером. Взять хотя бы отрывок, который я только что зачитал. Мысли мо ли с помощью одной только музыки и танца поднять на ноги тяжело больного, растоптанного носорогом юношу? Но в действительности эта сцена практически доку ментально воспроизводит тайный обряд древних магов. Ефремов вообще тонкий знаток эзотерических наук.
Я понял, что колдун хочет поделиться со мной своими мыслями, и приготовился слушать.
– То, что музыка, песни, танцы оказывают на чело века реальное физическое воздействие и могут в умелых руках послужить могучим целительным средством, было известно издавна. Взять хотя бы обычай казаков, собирающихся вокруг смертельно раненного товарища. Казалось бы нелепость – петь и плясать вокруг умирающего. Но каков был эффект! Раненый, душе которого уже впору отлетать на тот свет, приходил в себя и начинал выздоравливать. Что это? Мощное воздействие биополей стоящих кольцом вокруг него людей? Наверное, и это тоже. Но огромную роль в этом чуде играли песни, музыка.
Швейцарский этнограф Штель в книге "Гипноз и внушение в психологии народов" описал случай, когда в древнем Хорезме табибы с помощью танцевальной музыки, звуков сурная, нагоры, дойры оживили человека, считавшегося умершим.
Табибы хорошо знали, звуки каких инструментов наиболее благоприятны при тех или иных болезнях, знали, как изменение ритма музыки воздействует на ритм сердца. Медленная, спокойная по характеру мелодия снижает кровяное давление, а быстрая, танцевальная, напротив, – повышает.
Можно вспомнить великих энциклопедистов прошлого – Фараби, Ибн Сину, которые занимались разработкой теории происхождения музыки, при этом огромное внимание уделяя ее роли в нравственном совершенствовании человека. По мнению Ибн Сины, звуки, построенные в гармоничную и связную композицию, могут возносить душу от слабости к силе. Но есть музыка, способная привести и в состояние душевного упадка.
В своих многочисленных трудах указывает он на лечебные свойства музыки, лучшим упражнением для сохранения здоровья считая пение…
Я вспомнил походный костер, гитару, негромкие песни, которые пели собравшиеся у огня, необыкновенное чувство душевного подъема, легкости… Неужели все это – не просто так, неужели все это имеет реальные магические корни? В чем секрет песенного волшебства?
– Секрет в гармонии звуков,- словно подслушав мои мысли, продолжал Тарасов. – Накладываясь на процессы в нашем организме, гармонические колебания воздуха вызывают прилив энергии, пробуждают скрытые и дремлющие до поры силы. Это не мистика, а реальный процесс, подчиняющийся определенным законам, которые можно и нужно использовать в медицине. Увы, наука предпочла отвергнуть это древнее знание колдунов, даже не попытавшись определить – есть ли тут рациональное зерно. И лишь недавно я узнал, что определенные сдвиги в официальной науке все же наметились. Любопытный метод доктора Александра Робертовича Гуськова буквально повторяет путь, пройденный магами еще тысячелетия назад, но, естественно, на новом, современном уровне. С помощью специального аппарата "Интрафон" Гуськов научился лечить многие урологические болезни. Там, где раньше использовали безжалостный скальпель, доктор, применил безболезненный, а, главное, безвредный метод. К примеру, на почку воздействуют колебания с заранее выбранной частотой и интенсивностью. И, словно бы услышав команду, она начинает работать в режиме, близком к нормальному; Происходит звуковая стимуляция больного органа. У почек появляются силы даже для того, чтобы протолкнуть камень! И в итоге часто удается восстановить функцию почек без оперативного вмешательства… Не случайно эта разработка доктора Гуськова отмечена золотой медалью ВДНХ. Жаль только, что при этом были забыты древние маги, первыми нащупавшие пути "звукового лечения".
– Наверное, принцип воздействия звуковых колебаний мало чем отличается от воздействия цвета, о котором ты мне уже рассказывал? Ведь и то, и другое – волны, только одни – электромагнитные, другие – звуковые.
– Ну, конечно! Волны- это прежде всего энергия. И ее воздействие на любой материальный объект неизбежно. А вот каким это воздействие будет – положительным или отрицательным, – зависит и от характеристик волны и от свойств тела, которое поглощает энергию. Есть такие звуковые гармонии, которые угнетают организм, как черный цвет, есть возбуждающие, как красный, есть умиротворяющие.
Древние жрецы и хранители культов знали об этом и умело использовали на практике. Это и церковная музыка, и обрядовое хоровое песнопение… Кстати, совершенно не случайно звонили в колокола во время массовых эпидемий чумы или холеры. Сколько раз этот древний обычай служил предметом насмешек в наш рациональный век! И вот недавно ученые к своему удивлению выяснили, что звук колокола содержит в себе резонансное ультразвуковое излучение, под воздействием которого тифозная палочка, вирусы гриппа и желтухи погибают всего за несколько секунд. Доктор биологических наук Шипунов, который рискнул заняться исследованиями в этой области, получил поразительные результаты. С помощью приборов он замерил количество "звуковой энергии", исходящей во время богослужения от колоколов Кирило-Белоозерского монастыря, что в Вологодской области, и выяснил, что за одну секунду с каждого квадратного сантиметра здания излучалось несколько киловатт энергии. Ее воздействие было зафиксировано даже за семьдесят километров от монастыря! Так что воинствующие атеисты, боровшиеся с церквями, уничтожали не просто Божьи храмы, но и народное здоровье. Конечно, во время эпидемии вакцина гораздо эффективнее, чем колокольный набат. Но регулярный перезвон колоколов оздоравливал окрестности, играл как бы профилактическую роль.
В газете "Советская Белоруссия" мне встретились как-то такие цифры: до 30-х годов в России было 1270 монастырей, общин и приходов и около 80 тысяч церквей. Только служить в них было уже некому: к 1919 году репрессировали 320 тысяч священнослужителей. Вот и посчитай, чего мы лишились в горячке атеистической борьбы! Я не говорю уж о том, что были разрушены уникальные памятники архитектуры и истории, но, кроме того, мы уничтожили тысячи и тысячи колоколен, которые своим перезвоном губили болезнетворные бактерии и вирусы, дарили не только духовное, но и физическое здоровье.
На кухне раздался разбойничий свист – подавал сигнал вскипевший чайник. Тарасов вышел, через секунду вернулся с чашками и банкой растворимого кофе.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина, нарушаемая позвякиванием ложечек – в отличие от кофе сахар никак не желал растворяться.
Дышал огонь в камине. Потрескивали угли…
Пользуясь паузой, я пытался осмыслить услышанное.
Да, пожалуй, колдун прав. Его рассказ не противоречил моему пониманию мира. Мы действительно живем в океане звуков. И каждый из них отдается в нас то болью, то радостью. Раньше я просто не задумывался о том, почему шум дождя или шелест листьев в лесу успокаивает душу, умиротворяет, а завывания – будь то вой волка или вой пурги, сеют тревогу, смятение, заставляют сжиматься сердце. Может, дело не только в образах, которые ассоциируются с этими звуками? Возможно, что это следствие реальных физических процессов, происходящих в организме под воздействием воздушных колебаний определенной частоты?
Задумавшись, я автоматически продолжал мешать ложечкой в чашке. Видимо, эти звуки не относились к числу самых приятных, потому что Тарасов вдруг прервал мои философские размышления:
– Да ты пей кофе, а то он совсем холодный будет. От холодного кофе мало удовольствия: вкус не тот.
Он уже закурил и теперь вертел в сильных пальцах сигаретную пачку, рассматривая надписи на ее гранях. Я тоже потянулся за сигаретой.
– Минздрав предупреждает!
– Да ну его! – отмахнулся я. – Я не читаю этих надписей.
– Ну и правильно! И не читай! – неожиданно согласился со мной колдун. – Не стану настаивать на своем мнении, но мне кажется, что от этих слов вреда больше, чем пользы.
Я поперхнулся холодным кофе. Колдун высказал мысль, которая давно зрела во мне.
– Видишь ли, слово, неважно- написанное или произнесенное, обладает великой силой. Не зря говорят, что словом можно возвеличить человека, словом можно и убить… Хочешь проведем небольшой эксперимент?
Не дожидаясь моего ответа, колдун встал, размашистым шагом пересек комнату и достал из ящика стола ручной динамометр. Такие несложные устройства висят обычно на ленточках на весах, что появляются в летние месяцы возле московских станций метро.
Тарасов протянул мне динамометр, и он блестящей холодной рыбкой скользнул мне в ладонь.

– Ты хороший, умный, сильный, – зачастил вдруг колдун, – у тебя мощные ладони и руки, тебе ничего не стоит так сдавить эту железяку, что из нее пружины по лезут. Ну, жми!
Я крепко стиснул динамометр и "рыбка" пискнула в руке. Стрелка показывала 80 килограммов. Совсем неплохо!
– А теперь я скажу другие слова, – хитро прищурился Тарасов. – Ты плохой, плохой. Ты обманщик, ты нечестный человек. Ты слабохарактерный рохля. Попробуй надавить на этот динамометр и ты увидишь, что тебе никогда с ним не справиться!
Это походило на детскую игру. Усмехнувшись, я надавил так, что кожа на костяшках пальцев побелела. Но… что за черт! Хотя я старался что есть сил, стрелка застряла на делении 60 килограммов.
– Ну, вот! – Тарасов вынул динамометр из моих занемевших от усилий пальцев и положил его на каминную полку.
– С помощью одних слов я смог изменить силу твоих мышц в пределах двадцати килограммов. Кто скажет после этого, что слова – пустой звук?
Он вновь прошел к своему креслу, уютно устроился в нем, вытянув ноги к каминной решетке. А я не мог прийти в себя от удивления. "Что же это такое? Колдовство? Гипноз?…"
– Сейчас для определения этого понятия появился новый термин: "Установка", – откликнулся, словно услышал мой вопрос, колдун. – Психологическая установка. Сперва я дал тебе установку на "силу", а потом наоборот. Но забудем пока о терминах. Названия могут меняться, а саму суть этого явления люди давно уже научились использовать в своей жизни.
– Даже не колдуны?
– Даже не колдуны. Вспомни, что ты делаешь, когда приходишь в незнакомый дом или встречаешь человека на улице.
– Ну, первым делом здороваюсь…
– Правильно! А теперь вдумайся в сам смысл этой весьма любопытной процедуры. Ты говоришь "здравствуйте!" или "будь здоров!". Так?
– Да.
– А ведь это тоже психологическая установка. Здороваясь, ты желаешь человеку здоровья. И его организм, поверь мне, чутко реагирует на эти слова. Точно так же, как и в том случае, когда ты махнул на динамометре во семьдесят килограммов, у человека, которому ты пожелал здоровья, повышается мышечный тонус. Ведь не случайно же мы с симпатией относимся к вежливым людям, которые желают нам "доброго утра", "спокойной ночи", "приятного аппетита". Формулы вежливости- это своеобразные колдовские заклинания, направленные на положительные установки. А невежливый человек вызывает невольную антипатию. Почему? Ведь он иногда не делает ничего плохого. Но уже один тот факт, что он лишил нас положительных установок, а значит и благоприятного воздействия на наш организм, заставляет обижаться. Ведь, по сути, невежливые люди обделяют нас здоровьем.
– Однако вежливость – вещь обоюдная. И, значит, желая кому-то добра, мы получаем добро в ответ?
– Вот! Вот! Ты попал в самую точку! Сказав "здравствуй" своему собеседнику, ты пожелал здравствовать тем самым не только ему, но и себе. Твой организм тоже отзовется на это слово положительными реакциями. Да плюс еще ответное "здравствуй"! Это уже польза в квадрате. Я ведь не один день ходил по улицам Москвы с этим динамометром. Заговаривал с людьми, улыбался, желал им всяческих благ. И они отвечали мне тем же. И хотя я знал, что это всего лишь эксперимент, но настроение от этой взаимной вежливости повышалось неизменно. А наше настроение- это чуткий барометр физического здоровья. И динамометр в такие минуты показывал в моих руках совершенно невероятные величины. А обхамят меня в магазине, вновь лезу в карман за динамометром. Не поверишь, наверное, но показания его уменьшались иногда почти вдвое!
– Ругань – это тоже своеобразная психологическая установка! – предположил я, уловив логику рассуждений колдуна. – Только со знаком минус. Это ведь тоже колдовские заклинания! Чтоб ты сдох! Чтоб у тебя чирьи повыскакивали и руки отсохли!…
Тарасов смеется.
– Правильно! Но, выкрикивая ругательства, ты наносишь вред и самому себе. Только колдуны знают секрет, как произносить эти "заклинания" без ущерба для себя.
Юра вдруг привстал и разразился потоком брани, не брезгуя и непарламентскими выражениями. У меня, как говорится, челюсть отвисла. И собака вся сжалась, виновато поглядывая на хозяина.
– Перестань! – сердито оборвал я. – Слушать тошно…
– Ага! – как ни в чем не бывало констатировал колдун. – Что, задело, да? Настроение испортилось? Вот это и есть эффект "злых заклинаний". Уверен, что сейчас ты и 60 килограммов на динамометре не наберешь! И в то же время русский мат – явление неординарное. При всех его отрицательных качествах наблюдается следующий феномен- в стрессовых ситуациях самый культурный человек позволяет себе порой вольное словцо. Почему? Почему штрафные батальоны шли в атаку на фашистов с криком "мать твою…"? Почему русский мужик, когда что-либо не заладится, разражается матом? Ведь, по идее, это должно уменьшить его силы. Но наблюдается иной эффект. Мат обладает взбадривающим действием. Но действие это временное. В кровь впрыскивается мощная доза адреналина, позволяющая преодолеть страх, победить врага, или, к примеру, сдвинуть наконец застрявшую в яме телегу. А потом, как правило, упадок сил. Так что с руганью еще не все ясно…
Роль играют не только слова, но и интонации. Одна и та же фраза может поднять на подвиг или прочно испортить настроение. Все зависит от ситуации…
Мы помолчали.
На душе у меня действительно кошки скребли, Слишком неожиданно разразился колдун малоинтеллигентной тирадой. Уж очень неожиданно она резанула слух. И хотя умом я понимал, что это всего лишь эксперимент, мое безмятежное состояние было нарушено и на восстановление его требовалось время.
– Вот почему я и говорю всегда молодым матерям: как можно реже ругайте своих детей, если хотите, чтобы они росли здоровыми и меньше болели,- подытожил Тарасов.- Наоборот, чаще хвалите, чтобы они были сильными, уверенными в себе, чтобы у них все получалось. Не жалейте ласковых слов никогда и никому. Добрые слова – одна из величайших сил на земле. Я .
– Жаль, Юра, что ты рассказал мне все это. Теперь формулы вежливости не будут на меня действовать. ведь узнал их секрет.
– Это совершенно неважно, – возразил Тарасов. Установки работают независимо от того – веришь ты в них или нет, знаешь или нет о принципе их воздействия. Потому я и берусь утверждать, что надписи, подобные тем, что Минздрав шлепает на сигаретных пачках, могли оказать не менее вредное воздействие, чем сам табак, даже усилить вред от никотина. Вредны также рекламные ролики, где врачи со смаком рассказывают о том, как от табачного дыма развивается рак легких, начинают гнить кровеносные сосуды и открывается язва желудка. Иногда такой установки может быть достаточно, чтобы человек определенного склада психики, выкуривающий всего одну-две сигареты в день, схлопотал все эти болезни. Он начнут развиваться в нем под воздействием слов, неосторожно произнесенных с экрана.
– Ну, и что бы Колдун России посоветовал Минздраву СССР писать на сигаретных пачках?
– Положительные установки. В качестве бреда могу предложить следующее: "Леденцы куда полезнее для вашего здоровья!" Да ты посмотри сам…
Я глянул на пачку "Явы", которую вертел в руках в время всего разговора и обомлел. Как говорится, черным по белому там виднелись слова: "Минздрав СССР предупреждает: леденцы полезнее для вашего здоровья!"
– А вот это уже гипноз, – серьезно сказал Тарасов, глядя на мою ошалевшую физиономию. – Впрочем, о этом мы поговорим завтра. А сейчас давай приберемся немного. Минут через десять приедут киношники. Им надо доснять несколько эпизодов…
– Черти носят их на ночь глядя! – буркнул я, поглядывая то на Тарасова, то на пачку сигарет, где чудная надпись уже вновь превратилось в привычное: "Минздрав СССР предупреждает…"
Я злился на киношников, ох как я на них злился! И, забыв обо всем только что услышанном, слал на их несчастные головы все известные мне проклятья. За этот день я уже привык быть с колдуном один на один. И мне казалось, что он принадлежит мне, одному мне, и никому более. Но суровые реалии жизни разрушили выстроенные мной воздушные замки. "Ничего, использую съемку, чтобы получить дополнительную информацию, – утешал я себя. – Может, у них будут вопросы, до которых я еще не додумался…"
Минут через десять дремавшая весь вечер черная Ляля, подняла голову и авторитетно тявкнула.
– Едут, – сказал Тарасов.
И точно, вскоре послышался шум мотора. А еще через минуту к даче подъехал облепленный грязью "рафик".
Сидя в углу с мрачным видом, я молча курил, наблюдая за поднявшейся суетой. Пока из "рафика" в гостиную перетаскивали все ящики с аппаратурой, прошло минут двадцать. Еще минут десять киношники вытирали за собой грязь, которую натаскали в комнату с улицы. Потом вовсе началась чехарда. То не желали загораться софиты, то отказывала камера, то вдруг отломилась застежка микрофона, который должен был крепиться на груди Тарасова…
Я тихо ухмылялся. Похоже, что мои "добрые" пожелания возымели определенную силу.
Наконец все устроилось. В полную мощь вспыхнули софиты, залив дачу ярким светом, звукооператор перестал возмущаться, что тарахтение камеры заглушает все остальные звуки, на скорую руку укутанная одеялами камера тоже перестала капризничать. Наступил торжественный момент начала съемки. Колдун с напряженной спиной застыл в кресле, вперив взор в объектив. У его ног в такой же напряженной позе замерла черная собака. За ними багровел пылающий камин. И хотя данной теме скорее соответствовала бы древняя бабка с черной кошкой на плече на фоне русской печи, но тем не менее зрелище было эффективное, ничего не скажешь. Впрочем, зрителям никогда не дано будет увидеть его. Уже после – в конце съемки – выяснилось, что, несмотря на внешнее благополучие, в камере все же что-то не сработало и вся запись пошла Ляле под хвост. Но это выяснилось уже потом. А пока режиссер задавал вопросы:
– Немного о себе, и как вы стали колдуном?
Тарасов отвечал без запинки. Верно, много раз рас сказывал об этом журналистам.
– Я родился 3 февраля 1950 года в Севастополе. И хотя никогда не жил в этом городе, так как сразу же после рождения меня перевезли в татарское село Иркусты, любовь к морю, ощущение родства с ним, остались во мне навсегда.
Роддом, где я появился на свет, стоял на самом берегу, почти у кромки прибоя. И в окно, как рассказывает моя мама, доносился шум волн и крики чаек. Наверное, эти первые, не осознанные еще впечатления отложились в моем подсознании, когда меня, спеленутого казенным одеяльцем, подносили к окну, но мне временами кажется, что я отчетливо помню свой приход в жизнь под рокот моря и крики огромных белоснежных птиц…
Ровный голос Тарасова и монотонное жужжание камеры постепенно слились в тихую, убаюкивающую мелодию. И поплыли, замелькали картинки-сновидения… Море. Чайки… Несколько мгновений просто сияющая пустота… Потом калейдоскоп цветных пятен, похожих на хлопья ароматной пены… Они превращаются в цветущие деревья: вишня… слива… абрикос… "А это что за дерево? – Ах, да, миндаль", – узнаю я, хотя никогда до этого миндаль не видел… Персики… Орех… А рядом тянутся к солнцу дрожащие усики виноградной лозы…
Под розовой шелковицей застыл пятилетний Малыш. Он напряженно всматривается в движущуюся к нему навстречу дорожку колышущейся травы. Бросок! Острая боль от удара о землю его сбитой и уже покрывшейся коросточкой коленки взрывается в моем мозгу, а еще через секунду я чуть не вскрикиваю от ощущения вонзившихся в мои ладони иголок. Ежик! Я ликую вместе с Малышом, пеленая колючего пленника в слоновые уши лопухов…
Вихрем мы проносимся по поляне к небольшому домику-мазанке. Через сени проскакиваем в комнату, прижимая к животу драгоценную ношу. После стремительного бега босиком по скошенной траве, я ощущаю успокаивающую ласку гладкого, свежемазанного глиной пола, вижу старую женщину, повернувшую к нам еще красивую, гордо посаженную голову.
– Бабушка! – звенит голос Малыша. – Ежик!…
… Опять секунда сияющей пустоты… И я просыпаюсь от мокрого сопения. Ляля? Нет. Сквозь щелочки век вижу серую лохматую спину и радостную мельницу собачьего хвоста, окончательно разгоняющую мой сон. Я еще в далеком прошлом. Первое движение – нырок под кровать. Именно там облюбовал себе место Наш Ежик.
Мрак подкроватья встречает меня сияющим зрачком дыры, в которую насмешливо подглядывает слегка покачивающаяся ромашка.
На крик Малыша прибегает мама. Все вместе мы на всякий случай обшариваем дом. Пусто. Я еще раз заглядываю под кровать. Ромашка – единственная свидетельница борьбы и победы Ежика над стеной, заслонявшей ему путь к свободе, – одобрительно качает искрящейся головкой.
Малыш молчит, закусив губу. И только слезы, капающие с подбородка на ободранные коленки, красноречиво говорят, как велико случившееся горе…
Острая жалость к страданию маленького Юры Тарасова захлестывает меня. Не выдержав, я… закуриваю… и вместе с мамой утешаю Малыша…
… Догоревшая сигарета обожгла пальцы. Горит камин. Стрекочет камера… Колдун, положив руку на черный собачий загривок, все еще рассказывает.
– Дед и бабка были переселенцами из Центральной России. Конечно, переселение это не было добровольным. Сами знаете, как тогда обживали Крым после выселения татар. Семья была большая: шесть сыновей и дочь – моя мать. Все шестеро не вернулись с войны…
Бабушка, Варвара Ермолаевна, носила титул Колдуньи России и пользовалась широкой известностью.
… И вновь меня закачало на волнах сна. Голос колдуна, как тяжелый камень, тянул в глубь прошедших лет…
… Статная молодая женщина склонилась над зашедшимся от крика младенцем. Прядь пепельных волос упала на лицо, потемневшие от напряжения голубые глаза впились в глаза ребенка, чуть шевелятся губы…
– Уймись, хворь. Поди прочь. А не то я тебя сожгу, задушу пряным дымом… Руки женщины оглаживают ребенка. Не то магические пассы, не то просто ласка… Но плач вдруг прекращается, судорожно сжатые кулачки разжимаются. В глазах колдуньи нежность, и младенец отвечает ей безмятежной улыбкой…
Все смешалось в моем странном сне.
– Авторитет у Варвары Ермолаевны в нашей семье был непререкаем,- слышится голос Тарасова-взрослого. – В 1955 году, едва мне исполнилось пять лет, она ре шила, что пора начать мое обучение…
И вновь я слышу голос, который только что тихо напевал над колыбелью больного ребенка:
– Иди за мной… только тихо!
На лужайке за персиковой плантацией сосредоточенно кружит, будто совершает ритуальный танец, Рыжий. Вчера он приполз во двор мазанки, волоча задние лапы. Пока бабушка готовила ему лекарство, он немного отлежался и исчез. "Помирать пошел!" – поставили домочадцы диагноз после тщетных поисков. Что случилось с Рыжим, бойцовым котом, королем деревенского хвостатого племени, знала, как говорится, "только ночка темная". А сейчас, приволакивающий задние лапы, с бессильно болтающейся головой и сбившейся шерстью, он из последних сил совершал свой странный танец. Вдруг кот замер и с жадностью набросился на травинку, которая ничем, казалось, не отличалась от росших рядом.
– Бабушка! Он голодный, давай возьмем его домой, – шепчет Малыш. Глаза его наполняются слезами жалости.
– Он лечится, Юрочка, его нельзя сейчас трогать. Пойдем, я хочу тебе кое о чем рассказать…
В темной комнате двое. Бабушка и малыш. Его глаза светятся росистыми крупными каплями.
– Рыжий нашел целебную травку и теперь будет здоров. А люди забыли, как это делается, потому что бы ли заняты другими делами. А тех, кто еще помнит,- уважают и любят, потому что они всем нужны. Ты бы хо тел помогать людям, когда им больно?
Малыш сосредоточенно сдвинул брови:
– Да… Но… Я не умею!
– Я научу тебя, внучок!…
… Полусон-полуявь перелистывает страницу еще одного года.
Та же комната. На сундуке спит Рыжий. Бабушка снимает с горячего котелка крышку и достает из него блестящий металлический шар.
– Подставляй руки, внучок…
Юра терпеливо держит на ладонях медленно остывающие шары.
– Запоминай ощущение тепла и тяжести! Запоминай! Запоминай! Один шар сменяет другой, его сменяет следующий, следующий…
– Запоминай… Запоминай…
Проходит час, другой, третий… За окном звенит детский смех, веселая перекличка голосов…
– Запоминай…
Это длится изо дня в день уже много месяцев. Это становится пыткой…
– А теперь попробуем без шариков. Просто пред ставь себе их тяжесть в ладонях. Встряхни кистями, сбрось эту тяжесть в кончики пальцев…
И снова месяцы, изо дня в день:
– … сбрось эту тяжесть в кончики пальцев…
– … сбрось эту тяжесть… -… сбрось…
И вот оно – первое ощущение налившихся жаром ладоней! Пошевелив кистями, Юра переместил его к кончикам пальцев, потом резко выкинул руки вперед и… словно искры вырвались из них!…
– Игорь…- тихо позвал меня колдун,- хватит спать.
– Что? – вскинулся я. – А где киношники?
В голове ворочалась гулкая пустота. С трудом я поднял к лицу отяжелевшие руки. В кончиках пальцев тугими толчками пульсировала кровь…
– Уже уехали.
– Отсняли все, что хотели?
– Нет, у них техника отказала, – почему-то рассмеялся колдун.
– Представляешь, – сказал я Тарасову, – ты мне сейчас снился.
– Ах ты, какая жалость! – шутливо переполошился он. – И в такой исторический момент я тебя разбудил! Ну-ка, иди досыпай, я уже постелил.
И я пошел досыпать.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ. УТРО
"Чудеса в решете". Колдун разъясняет физические истоки ностальгии и учит меня пользоваться "дьявольской рогаткой"

В раскрытое окно теплыми волнами вливался ароматный, влажный воздух. Птицы пели, как обезумевшие, будто в их пернатом царстве этим утром внезапно объявили' гласность. Ласковое солнце насквозь пробивало ситцевую занавеску на окне, превращая ее в дымчатое облако.
По лестнице зашлепали босые ноги.
– Подъем! – с порога крикнул Тарасов, потрясая тяпкой, зажатой в мускулистой руке. Обнаженный по пояс, в джинсах, закатанных до колена, загорелый, он менее всего походил на загадочного колдуна. Скорее, это был вождь индейского племени, только что вырывший томагавк войны.
– Что, клад идем искать? – спросил я, зевая, – не привык вставать в такую рань.
– Объявляется всеобщая трудовая повинность! – провозгласил колдун, как будто кроме меня в комнате была по меньшей мере еще рота бездельников, пытавшихся увильнуть от утреннего построения.- Нас ждет огород и молодая… – тут колдун закатил глаза и аппетитно причмокнул губами, – и молодая картошка.
Я был разочарован. Я думал, что утро колдуна начинается с чего-нибудь необычного. Догадываясь, что полеты на помеле мне демонстрировать не будут, я рассчитывал увидеть как минимум что-нибудь типа сбора целебной росы для колдовских снадобий.
– Ты не колдун, – констатировал я. – Ты рядовой огородник. К тому же ты эксплуататор – покушаешься на священные законы гостеприимства…
Но уже через минуту я был построен в трудовые колонны и с тяпкой наперевес маршировал к зеленеющим грядкам. А еще через несколько минут натер первую мозоль.
– Журналист! Кроме шариковой ручки, наши ручки… – каламбурил Тарасов.
– Да, журналист,- я не стал отрицать очевидного. – И моя задача выводить на чистую воду обманщиков и шарлатанов.
– Валяй, – одобрил мою программу Тарасов. – С чего начнешь?
– С советов практической магии. Я, конечно, не посвящен во все колдовские таинства, и, возможно, только поэтому мне так смешно слушать те глупости, которые советуют доверчивым читателям авторы магических книг.
– Например? – миролюбиво спросил Тарасов, продолжая равномерно врубаться в землю. Его широкая, мускулистая спина уже покрылась потом и блестела на солнце как лакированная.
– Примеров тьма и еще столько же, – я тоже почувствовал вкус к работе и ничуть не отставал от колдуна.
Мы шли по грядкам плечом к плечу, оставляя за собой аккуратные кучки картошки.
– Что советуют маги тем, кто имел несчастье быть укушенным скорпионом? Рецепт простой. Чтобы избе жать неприятных последствий этого события, достаточно приложить к ранке… что бы ты думал? Крысу!
– Ну? – восхитился Тарасов.
– Не "ну", а "так точно"! К сожалению, в этих талмудах, изданных в России на заре двадцатого века, я не нашел точных разъяснений, так сказать, технологии этого лечения. Может, ты мне ответишь, удовлетворишь мое любопытство? Какую крысу прикладывать к укусу – живую или мертвую? Если живую, то есть вероятность, что она сама куснет не хуже скорпиона. И потом, где ее взять? Ловить уже после того, как скорпион тебя тяпнул, или всегда носить с собой, так сказать, на всякий пожарный случай? Но живая крыса – существо очень ненадежное. Она может сбежать в самый неподходящий момент, и есть риск остаться без чудодейственного лекарства.
– Тогда, наверное, мертвую? – вопросительно протянул Колдун России с еле заметной иронией.
– Это вряд ли. Мертвая крыса быстро, пардон, завоняется. Ведь в пустыне, где водятся скорпионы, очень жарко.
– Ну-ну! Еще! – подтолкнул меня Тарасов, требуя продолжения. Я не заставил себя ждать.
– А некоторые рецепты твоих коллег вызывают даже не смех, а содрогание. Вот, к примеру, какой магический рецепт против водянки я нашел в одной старой книге: давать больному девять дней подряд высушенный и растертый в порошок собачий кал, но так, чтобы он этого не знал… Бр-р-р… Меня даже при мысли об этом передергивает. Нет, я не могу утверждать, что экскременты собаки бессильны против водянки. Но меня очень интересует, как можно сохранить в тайне от больного состав этого лекарства? Неужели он не определит, чем его лечат… по вкусу? Или еще одно "верное средство". От лихорадки. Представляешь, надо посадить в скорлупу грецкого ореха паука, повесить орех на ниточку и носить под одеждой на теле…


– Ну и что же тут страшного? – поинтересовался Тарасов.
– Да… А если паук выберется из скорлупы? Меня на месте больного от одной этой мысли стало бы трясти как в лихорадке! А ведь есть рецепты просто небезопасные для здоровья! Возьмем, к примеру, "магический сироп против апоплексии и против паралича". Совет следующего плана – "возьмите полфунта белого вина, шесть унций розовой воды, одну драхму стекла, обращенного в самый мелкий порошок, шесть драхм корицы. Смешайте все вместе и прокипятите смесь с сахаром, чтобы получился сироп. Доза приема – до одной унции". Я не знаю, как такой сироп может помочь от апоплексии. Возможно, в этом смысле он действительно уникальное средство, хотя верится с трудом. Возможно, он и помогает, хотя я бы не советовал никому пробовать. По моему дилетантскому представлению, толченое стекло скорее поможет нажить язву, если не хуже, чем излечить какие-либо болезни…
Почему-то мне страстно хотелось уязвить колдуна, вывести из душевного равновесия. Я ждал, что он бросится на защиту своих коллег, и тогда в словесной борьбе мне легче будет поставить ему "подножку", чем во время его "лекций". Но не тут-то было.
– Действительно бред! – неожиданно легко согласился Тарасов.
– И такого бреда в книгах можно найти немало. Дело в том, что настоящие магические и колдовские рецепты еще нигде и никогда не издавались. И, положа руку на сердце, я не думаю, что авторы всех этих "черных и белых магий", что ходят по рукам в виде ксероксов, были когда-либо посвящены в подлинные магические таинства. Так что ты больше не терроризируй меня цитатами!
Тарасов собрал выкопанную картошку в мешок, легко взвалил его на спину и пошел к дому.
Уже на кухне, когда мы, усевшись перед тазиком с водой, скоблили ножами картофельные кругляши, я понял, что сумел все же зацепить колдуна за живое. Он поддался на провокацию и невольно принялся защищать свою профессию.
– Не надо стричь все и вся под одну гребенку. Подлинные колдовские рецепты тоже, на первый взгляд, кажутся нелепыми и смешными.
Тарасов бросил картофелину в тазик и вытер руки о фартук. Потом поднялся и снял с гвоздика старое сито.
– Возьмем, к примеру, хотя бы эту кухонную утварь. Сито. Или решето. Как кому больше нравится. Вещь совершенно необыкновенная, атрибут многих колдовских обрядов. Согласно народным преданиям, если трижды слить через решето воду, она помогает от порчи и многих болезней. Смешно?
Я согласно кивнул головой.
– "Чудеса в решете"!
– Именно! – Тарасов зачерпнул ковшиком воду из большого эмалированного бака, слил ее через сито в кружку.
– Попробуй!
Я попробовал. И вот ведь удивительное дело, то ли сыграло роль самовнушение, то ли еще что, но вода, слитая через решето, явно отличалась по вкусу от той, что оставалась в ковшике.
– А это что за фокус? – удивился я.
– Вот этого никто тебе сказать сегодня не сможет. Ни колдуны, ни ученые. Ясно только, что вода, проходя через сито, непонятным образом меняет свои свойства. И чем большее число раз ты пропустишь ее через сито, тем полезнее она будет. Есть, конечно, гипотезы. Я недавно беседовал с учеными, занимающимися проблемами биоэнергоинформационного обмена в природе. Они считают, что это связано с малоизученными еще свойствами ячеистых структур. А ты знаешь еще одно свойство сита? Оказывается, оно не только изменяет свойства воды, но и снимает головную боль. Для этого достаточно подержать его над головой. Ученые уже знают об этом, считают своим открытием. Я вынужден был разочаровать их. Это открытие было сделано уж не знаю точно кем, но много веков назад. По крайней мере так успешно лечили головную боль еще в Древней Руси.
Картофель мы варили в волшебной воде. Я лично пропустил ее трижды через старенькое сито. Эксперимент прошел успешно. Правда, не знаю, что тут было причиной – то ли колдовское решето, то ли сама молодая картошка, только вынутая из земли, вкупе с крестьянским маслом и свежим, мелко нарезанным укропчиком, – но мне показалось, что ничего более вкусного я еще не ел.
После обеда мне был предоставлен целый час на размышления о загадочных свойствах сита.
Ячеистые структуры, как и вообще четко организованные пустоты и объемы, задают немало загадок ученым. Взять, к примеру, пчелиные соты. Не так давно было обнаружено, что мед так долго не портится в них не только из-за своих бактерицидных свойств, но еще и потому, что ячеистые соты сами по себе каким-то образом губительно действуют на микроорганизмы. Я вспомнил заодно, что в народе их тоже используют как средство от головной боли, прикладывая ко лбу.
А сюрпризы, которые преподнесли ученым египетские пирамиды! Вот где происходят настоящие чудеса! Похоже на то, что египетские жрецы, спроектировавшие эти уникальные сооружения, не только знали, но и на практике использовали то, к чему сегодня только начали подступать ученые.
В 1986 году в научной печати появилось сенсационное сообщение: облицовка египетских пирамид покрыта каким-то геополимером. При перепадах дневных и ночных температур из него выделяются капельки воды, предохраняющие камни от разрушения. Вода эта обладает поистине фантастическими свойствами. Температура ее кипения около шестисот градусов! И по своей структуре от обычной воды она отличается, как алмаз от графита.
Не менее удивительное открытие ожидало француза Бови. Он сконструировал деревянную модель пирамиды и поместил в нее мертвую кошку: хотел проверить, как воздействует четко организованная форма пирамиды на мертвое тело. Исследователь верно полагал, что египетские жрецы ничего не делали зря, и сама форма пирамиды была выбрана для усыпальницы не случайно, ведь задача ее – сохранить на века нетленными останки фараона. Это предположение блестяще подтвердилось. Через несколько дней Бови обнаружил, что труп кошки мумифицирован.
Исследователи проводили и другие эксперименты. Они клали два кусочка мяса – один в центр модели, другой за ее пределами. В итоге мясо, которое избежало загадочного воздействия пирамиды, протухло. А то, что лежало внутри, высохло.
Не менее удивительные результаты получил чешский радиоинженер Карел Дрбал. Сориентировав модель пирамиды по сторонам света, он поместил внутрь затупившееся лезвие бритвы. А вскоре обнаружил, что оно приобрело прежнюю остроту. На этот необычный метод заточки ему даже был выдан патент.

Но в чем же загадка удивительных свойств решета, пчелиных сот, пирамид? Увы, наука сегодня не в состоянии ответить на этот вопрос. Единственное объяснение, которое пришло мне в голову по этому поводу, больше походило на научную фантастику: ну чем иначе объяснить "вторую молодость" лезвия бритвы, если не обратным ходом времени внутри пирамиды?! Но почему тогда оттуда с радостным мяуканьем не выскочила ожившая кошка? Может, Бови недодержал ее в пирамиде?…
Мой крепчающий с каждой минутой маразм был прерван появлением колдуна.
– Нечего дома сидеть в такую погоду. Пойдем здоровья наберемся. Такого летнего дня на всю зиму потом хватает.
Я не сопротивлялся. Погода и в самом деле была удивительная. После вчерашнего дождя на небе ни тучки. Воздух прозрачный, еще не успевший разогреться от яркого солнца. От земли тянуло живительным теплом.
Решившись, я скинул кроссовки и понес их в руке. Тарасов и вовсе вышел из дома босиком. Трава приятно щекотала подошвы.
– А почему считается, что босиком ходить полезнее, чем в обуви? – осторожно, как бы невзначай, спросил я. Даже в эту минуту проклятый профессионализм не давал мне полностью насладиться неторопливой прогулкой. Журналист погибает в тот же час, когда в нем исчезает любопытство.
– Просто босиком мы ближе к земле. А земля содержит в себе великую магическую силу, – в какой уже раз попался на мою удочку Тарасов. А может, и не попался. Может, ему самому было интересно поделиться со мной своими мыслями.
– Пожалуй, самое большое число народных поверий и старинных легенд связано именно с землей, ее загадочными свойствами. Можешь припомнить хоть что-нибудь?
– Конечно! – сказал я с задумчивым видом, будто с трудом вспоминая что-то. Этот избитый журналистский прием всегда действовал безошибочно: собеседник, почувствовавший себя умнее и эрудированнее, неизменно переставал комплексовать и заливался соловьем. Но Тарасов честно ждал, пока я "вспомню". Придуриваться дальше не имело смысла, и я выложил первое, что пришло на ум:
– Был в греческой мифологии некий Антей. Меня еще всегда смешило, что такое имя дали самолету. Ведь этот герой, едва отрывался от земли, тут же терял силу. Подобный же сюжет с потерей силы можно найти в русских былинах о богатырях…
Я снова сделал задумчивую паузу. Но Тарасова, похоже, не надо было больше подстегивать.
– Земля – это, по старинному счету, третья мировая стихия. С незапамятных времен у всех народов она называлась Матерью. Древняя Русь не исключение. Мать сыра-земля пользовалась особым почетом и поклонением наших предков. Тесная связь человека с землей отмечена даже в Священном писании: "Всяк человек – земля есть и в землю отыдет".
Земля с могил, где были похоронены предки, или земля из родных мест считалась не просто священной, но наделялась могущественными свойствами исцелять физические и душевные болезни. Крестьяне, которым случалось переселяться в другие края, неизменно брали с собой горсть родной земли, чтобы опустить ее на дно колодца на новом месте и рассыпать у порога дома. Считалось, что это сделает жизнь на новом месте счастливой… Слышал об этом?
– Слышал.
– О том, что сыра-земля почиталась древними русичами как божество, свидетельствует обычай заставлять "есть землю" обманщиков и лгунов. Ведь, по народным поверьям, человек, который ел землю, не может солгать, иначе его постигнет неминуемая кара. Те же истоки и у сохранившихся до сегодняшнего дня "земных поклонов" и "целования земли", которые вошли на Руси в традицию еще до принятия христианства. Кроме того, землю насыпали в ладанку и вместе с крестиком вешали на шею парням, которых забирали в солдаты. Считалось, что щепоть родной земли поможет справиться на чужбине с тоской по родине, ускорит заживление ран и даже спасет от смерти.
А теперь давай подумаем, случайно ли все это? Настолько ли нелепы и глупы эти суеверия, сохранявшиеся в течение тысячелетий?
Тропинка неожиданно уперлась в небольшой пруд, и Тарасов прервал свой монолог.
– Искупаемся? – предложил он.
Я согласно кивнул. Воздух уже прогрелся, и прохлада воды обещала подарить приятные минуты.
Но минутами, естественно, не обошлось. Мы ныряли и плескались, пока не взбаламутили весь водоем. И только убедившись, что ил, поднявшийся со дна, равномерно окрасил поверхность пруда в ровный кофейный цвет, удовлетворенные вылезли на берег.
Тарасов сел спиной к солнцу, а я лег навзничь и сквозь склонившиеся надо мной травинки стал смотреть в бездну голубого неба.
Голубое и зеленое – мир и покой…
Любопытная стрекоза уселась на травинку прямо перед моим носом и, трепеща целлофановыми крылышками, принялась умываться. Тонкие лапки-проволочки насекомого работали с такой силой и усердием, что лупоглазая голова прокручивалась иногда на 180 градусов. Наверное, стрекоза никак не могла поверить своим фасеточным глазкам, увидев, что на ее родной лужайке развалился какой-то журналист. А скажи ей еще, что неподалеку поплевывает в пруд Колдун России?
– Цып-цып-цып! – позвал я стрекозу, приглашая пересесть на мой указательный палец для более близкого знакомства. Но глупое насекомое, не оценив ни добрых намерений, ни оказанной чести, сорвалось и с жестяным шелестом исчезло… Может, я выбрал не совсем тактичное обращение? Может, повел себя невоспитанно? Но ни в одной сказке мне еще не встречалось описания, как нужно беседовать со стрекозами. Может, колдун знает?
– Юр, а Юр, – лениво окликнул я. – Научи меня разговаривать с животными.
– Зачем тебе это? – таким же разморенным голосом отозвался Тарасов. Он сидел на корточках возле самой воды и задумчиво растирал в ладонях какой-то листик.
– Любопытно… А сам можешь?
Устав от бессмысленного валяния в траве, я рывком встал и подошел к колдуну.
– Покажи свое искусство.
Он почувствовал подначку в моем голосе и принял игру. Тщательно вытер руки о штаны, спросил:
– Хочешь вызову для тебя Царь-рыбу, чтобы она исполнила твое самое заветное желание?
Я засмеялся самым искренним образом.
– Где ты ее возьмешь? Не в этом же пруду?
– Царь-рыба по своему желанию может всплыть в любом водоеме планеты…
Похоже, колдун действительно решил чем-то удивить меня.
Он по щиколотку вошел в мутную воду пруда и стал, покачиваясь, напевать: "Буди, моя рыбица, неприкослива, неурослива, иди ко мне безропотно, назад не оглядывайся, против быстрой воды – осенней реки, против черной волны, мимо тонкой уды…" При этом Тарасов священнодействовал – левой рукой будто что-то разглаживал и помешивал, а правой, сложенной в щепоть, подсаливал невидимое варево.
Тут над самыми нашими головами со змеиным свистом пронеслись два военных истребителя. Их поджарые, хищные тела в камуфляжном окрасе мелькнули и исчезли. А еще через мгновение нестерпимый рев прижал нас к земле.
"Ну да, здесь же аэродром где-то рядом", – вспомнил я, и подумал, что колдун воспользуется моментом, чтобы сообщить: сорвалось, мол, напугали Царь-рыбу ястребы окаянные…
Но он даже не обернулся и продолжал свои загадочные пассы.
– Буди, буди, моя рыбица…
И кофейная вода у его ног загуляла вдруг мелкой рябью, зашевелилась, пошла проблесками, словно пригоршня мелких серебряных монет поднялась со дна. Буквально онемев от удивления, я вытянул шею, пристально вглядываясь в загадочное кипение…
– Да это же пескари! Так и кишат!
А Тарасов все нашептывал что-то, все "подсаливал" живую уху, бурлящую у его ног. И вскоре вода раздалась, и оттуда выглянула крупная рыбья голова с золотым отливом. То ли карп, то ли сазан, то ли еще кто, замерев, смотрел на колдуна, беззвучно шлепая толстыми губами: "Чего тебе надобно, старче?"
– Загадывай! – крикнул мне Тарасов. – Желание загадывай!
Какое там желание! Все мысли улетучились из моей головы в одно мгновение! Только заевшей некстати пластинкой прокручивались и повторялись слова: "Приплыла к нему рыбка, спросила…" И еще кто-то бубнил рефреном: "Бред… Это же бред!"
– Эх! – вздохнул колдун, когда рыбья голова, разочарованно шлепнув в последний раз губами, исчезла. – Вот так всегда. В кои веки дозовешься Царь-рыбу, так всех сразу языки отнимаются.
В голосе его звучала нескрываемая насмешка.
– Тебе бы в цирке выступать!- пробормотал я приходя наконец в себя. Конечно же у фокуса с явлением Царь-рыбы существует простейшее, отнюдь не магическое объяснение! Может быть, Тарасов незаметно подбросил в воду хлебных крошек или еще чего, а голодные рыбешки накинулись на угощение. Но когда он это сделал? Ведь я ничего не заметил! А расспрашивать не хотелось. Я знал, что на сей раз разъяснений не будет. Таковы правила игры.
– Старик! – подхватил мою мысль колдун. – Если бы я был артистом, то такого бы натворил, что и у лысых волосы дыбом встали бы… под мышками. Только я не артист. И никогда им не буду. Не хочу им быть. Мое дело – лечить людей.
Он помолчал и, чеканя каждый слог, как клятву произнес:
– Освященное вековой традицией дело жизни российского колдуна!
– Но неужели тебе никогда не хотелось устроить настоящее колдовское шоу? – не удержался я.
– Нет. – Тарасов даже поморщился. – Если мне и приходится выходить на сцену, то опять-таки только для того, чтобы лечить. И когда меня просят показать что-нибудь этакое, я всегда категорически отказываюсь. Не потому, что не могу. Отнюдь. Просто не вижу смысла тратить силы на бесполезные доказательства, что ты, дескать, не верблюд. И потом, даже если я и позволил бы себе немного пошалить, меня тут же поперли бы из Ордена…
– А сейчас? – кивнул я на пруд.
– Ну, это в приватной беседе, – улыбнулся колдун. – Почему бы и не расслабиться немного?… День-то какой чудесный!
Мы снова сели на берегу пруда. Его прохладная чаша не отпускала нас.
– Может, еще раз купнемся? – спросил Тарасов.
Я отказался. Может, кому-то покажется смешным, но мне не хотелось тревожить покой огромной золотистой рыбины, плававшей в темной глубине.
– Давай лучше поболтаем. О чем мы говорили, когда шли сюда? – спросил я и сам же ответил. – Есть ли смысл в поверьях, связанных с землей?
– Да, – тут же отреагировал Тарасов.- Есть ли смысл? Чтобы понять это, прежде необходимо вспомнить, что вокруг земли существует так называемое геофизическое поле, которое в каждом отдельном месте имеет свои особенности и отличия. А теперь возьмем человека, вокруг которого как следствие жизнедеятельности его организма также существуют электромагнитные поля. И едва человек появляется на свет, его поля, имеющие у каждого индивидуальные характеристики, начина ют притираться, приспосабливаться к геополям данного, конкретного места. Это продолжается до так называемого переломного возраста, когда мальчик становится юно шей, а девочка – девушкой. С этой поры биополя человека уже устанавливаются, и организм прикладывает все силы, чтобы сохранить их стабильность.
Тарасов сорвал травинку, пожевал ее сочную зеленую стрелку и продолжил:
– А что будет, если в этом возрасте человека переселить в новое место с новым геофизическим фоном? Организм испытывает дискомфорт, его будет буквально магнитом тянуть на старое место. Конечно, ностальгия – это более широкое понятие. Это не только тоска по привычному геофизическому фону, но и тяга к привычной человеческой среде с ее традициями, культурой. Но чисто физические факторы играют здесь значительную роль. И неудивительно, что у некоторых людей, покинувших родные места, ностальгия обращается в настоящую болезнь, которая быстро разрушает организм. Против такого заболевания не помогают никакие лекарства, но стоит человеку вернуться на родину, в те места, где он родился и вырос, все проходит буквально в считанные часы. И еще один удивительный факт. Даже небольшая горстка земли с родных мест может облегчить течение болезни, начавшейся на чужбине. Колдуны всегда знали и применяли этот эффект. Трудно поверить, что горстка земли может давать достаточно сильное геофизическое поле. Но кто знает, кто знает… Пока же нам известно только одно: тоска по "родным березам" – не психологические выкрутасы, а реальный и очень мощный физический фактор. И вера народа в могущество щепоти родной земли – не пустое суеверие.
Я вынужден был признать, что все это прозвучало убедительно и логично. Похоже, Тарасов все на свете может притянуть к своим колдовским теориям. Но согласиться с ним – значило бы прервать беседу на эту тему. А тема, на мой взгляд, еще не была исчерпана. "Значит надо искать контраргументы", – подумал я.
– А как же быть с целой категорией так называемых "перекати-поле"? Людей, которым не сидится на одном месте, которых подгоняет "охота к перемене мест"?
Он ответил сразу, будто ответ давно уже лежал у него в кармане.
– Да, такие люди есть. И их немало. Из этой категории вышли все известные и неизвестные путешественники, мореплаватели. А природа их неугомонности понятна. В детстве эти люди несколько раз переезжали с места на место, и в итоге их биополе сформировалось таким образом, что не совпало с геофизическим фоном ни одного из временных местожительств. Таким образом в душе и возникает "неугасимый огонь скитаний". Ведь подсознательно в каждом из непосед живет ощущение, что где-то на земле есть место, которое удовлетворит всем его требованиям. И начинается поиск, который может продлиться всю жизнь. И потому не стоит корить цыган за их образ жизни, за то, что они, за редким исключением, не могут задерживаться на одном месте, зацепиться, пустить корни. Ребенок, рожденный в кочевой семье, обречен на скитания. Это, я повторяюсь, не просто психологический взбрык, не порок воспитания. "Охота к перемене мест" имеет реальный физический стимул. И если такого человека путем запретов или убеждений остановить, то это не принесет ему пользы. Все равно он всю жизнь будет испытывать дискомфорт из-за несовпадения своего поля и геофона. Это несовпадение может превратиться в несовместимость и послужить причиной многих болезней. То же самое может произойти, если человека поселить в так называемом "дурном месте"… Ты слышал о геопатогенах?
Я согласно кивнул, так как не только слышал этот термин, но вместе с учеными некоторое время занимался изучением этого весьма опасного явления. Опасного, потому что геопатогенные зоны губительно действуют на все живое. Это очевидно из самого названия. Гео – земля, патогенная – болезнетворная.
Болезнетворная земля- это чаще всего небольшой участок поверхности планеты, где существует излучение еще не ясной природы, пагубно воздействующее на биологические объекты. В знании этого вопроса я, пожалуй, мог дать колдуну сто очков форы. Профессиональная память не подвела, подкинула мне имена, цифры, факты. Теперь уже Тарасов внимательно слушал мою "лекцию".
– В Австрии исследование геопатогенных зон финансировал Зальцбургский педагогический институт, – говорил я. – Ученые проверили воздействие земного излучения на школьников. Опросив более 10 тысяч человек и проверив около трех тысяч жилых помещений, они пришли к выводу, что успехи детей в учебе напрямую зависят от влияния земли. То есть, если парту или стол ученика поместить во вредную зону, его успехи в учебе резко снизятся.
И если бы этим все ограничивалось! Жители геопатогенных зон куда чаще болеют астмой, артритом, бронхитом, раком… Латышский ученый Лигерс в течение многих лет наблюдал за коровами, стойла которых располагались в аномальных зонах. Эти животные болели куда чаще других, тех, чьи жилые помещения по воле счастливого случая оказались в безопасных местах. Рогатые заложницы опасных зон были поражены маститом, лейкозом, туберкулезом. У них падали удои, а молоко было сильно загрязнено бактериями.
Я многое мог бы еще рассказать о геопатогенах, ведь неоднократно бывал на научных семинарах и конференциях, где обсуждалась эта природная загадка. Но, если честно, то в закрытых залах она воспринималась как-то абстрактно. А здесь, на берегу пруда, лежа на траве, я вдруг впервые ощутил свою непосредственную причастность к огромному шару, на макушке которого я так беспечно расположился. Кто знает, какие процессы происходят сейчас в нем, какая "закваска" бродит в его каменном чреве? И может быть, именно в этот момент из его глубин именно в меня целит не видимый, не ощутимый, но опасный луч?
– А как геопатогенные зоны связаны с колдунами? – спросил я. – Ведь это чисто научная проблема…
– Ни в коем случае! – возразил Тарасов. – Для нас это повседневная практика. Ведь геопатогенных зон раскидано по планете великое множество. И воздействуют они не только на людей и животных. Подчас там происходят совершенно невероятные вещи. Ты слышал, наверное, в деревнях о заколдованных домах, где с жильцами постоянно случаются неприятности? То руку сломают, то кипятком обварятся, то пожары у них вспыхивают, то печка трескается, то крыша валится. А в один прекрасный день хозяин вдруг падает с обрыва и ломает себе уже не руку, а шею, а то и вовсе вешается. Десятилетиями стоит потом такой дом с заколоченными окнами. И ходит о нем по деревне недобрая слава. И пугают односельчане друг друга историями о том, будто видели там ночью загадочное свечение или призрак… Поверь, что это не просто суеверная болтовня. Это штучки матушки Земли. И если проверить, то в девяносто девяти случаях из ста под таким домом обнаружится геопатогенная зона.

А приходилось тебе видеть в полях незасеянные и необработанные участки? В прошлом веке их еще обносили плетнем, чтобы каждый знал, что туда нельзя заходить – это дурное место. И лошадь с плугом старалась обойти его стороной. А у тракторов там глохнет мотор… Но если и удастся обработать такую землю, все равно толку будет мало. Вместо урожая соберешь одни сорняки. Это тоже геопатогенная зона…
Тарасов размял между пальцами сигарету и щелкнул зажигалкой. Эта картина на мгновение отвлекла меня от обсуждаемой темы. Ну никак я не мог привыкнуть к тому, что колдун может свободно оперировать современными научными терминами, ходить в джинсах и курить импортные сигареты. И что греха таить, это несоответствие все больше привлекало меня, заставляя невольно симпатизировать Тарасову.
"Если он и авантюрист, – подумал я, – то гениальный авантюрист. Граф Калиостро XX века".
Эта мысль вспыхнула, но я тут же постарался заглушить ее. Несмотря ни на что, во мне жило опасение: "А вдруг колдун ненароком прочитает мои мысли и обидится?"
– Мы давно уже связали геопатогены со многими непонятными явлениями,- продолжал он между тем, игнорируя все мои невысказанные подозрения. – И когда ко мне приходят с жалобами на сглаз или порчу, я прежде всего спрашиваю: когда это началось? Если после переезда на новое место, то есть практически полная гарантия, что виновата в болезни геопатогенная зона. Врачи тут помочь бессильны. Какими порошками и микстурами уберешь опасное излучение, воздействующее из часа в час, изо дня в день?
– И что же делать? Ведь если в деревне еще можно как-то передвинуть дом, то в городе об этом смешно и думать. Может, забраться на более высокие этажи?
– Не поможет, – махнул рукой Тарасов. – Земное излучение направлено по вертикали и одинаково действует что в подвале, что на крыше небоскреба. Увы, наши архитекторы меньше всего интересуются, на каком месте они строят дома. По счастью, пучки вредного излучения довольно узкие, и иногда достаточно передвинуть кровать, чтобы избежать их воздействия.
– Я читал о разнообразнейших приспособлениях, якобы позволяющих нейтрализовать опасные земные лучи. Кто-то мне говорил, что если сделать из проволоки пирамидку и повесить ее над кроватью, то геопатогенная зона сдвинется в сторону или будет значительно ослаблена. Вроде бы это происходит за счет все тех же таинственных свойств пирамид, что затачивают бритвенные лезвия и мумифицируют кошек… А еще я недавно читал, что известный ученый из Вены Керблер изготовил особое покрывало, нейтрализующее геопатогенное излучение. Это покрывало уже запатентовано и официально продается в Западной Германии за 120 марок. Его просто кладут на кровать под матрас…
Тарасов поморщился:
– Не знаю, не знаю… У колдунов тоже существуют кое-какие рецепты. Считается, к примеру, что против геопатогенного излучения помогают цветы герани… Но лично мне кажется, что эффективнее всего просто не находиться подолгу в опасном месте.
– Но для этого его сначала надо обвешать красными флажками или обнести плетнем, как делали в старину, – я скептически покачал головой, так как прекрасно знал, что ни в одном НИИ еще не создали прибора, способного четко зафиксировать геопатогенную зону.- Конечно, это можно сделать с помощью метода биолокации. Но, увы, владеют им лишь избранные…
– Господи! Да что может быть проще! – Тарасов вскочил и, подойдя к ивовому кусту, отломил ветку. Наскоро очистив ее от листьев, он отдал мне образовавшуюся рогатку.
– Я уже пробовал. У меня, правда, проволокой лучше получается.
– Где же я тебе проволоку сейчас возьму! – возмутился Тарасов.
– Так ты колдун или нет? – съехидничал я, но лозу взял. – Готов!
– Тогда пошли! – Тарасов тоже взял ивовую ветку, сжал в обеих руках отростки рогульки, и мы плечом к плечу быстрым шагом пошли по полю. Ошалевшие кузнечики веером разлетались у нас из-под ног.
Видели бы нас в этот момент средневековые инквизиторы, которые в свое время обозвали ветку лозы "дьявольской рогаткой" и послали на костер не одну тысячу лозоходцев, пользовавшихся запретным методом для поиска подземных месторождений! По счастью, те времена давно миновали. И сегодня "дьявольской рогаткой" научились владеть не только колдуны, но и многие геологи, ученые, занимающиеся исследованием аномальных явлений. Меня научили пользоваться лозой в Киево-Печерской Лавре, где с ее помощью искали тайные подземные ходы. Правда, у сегодняшних лозоходцев ивовая рогулька уступила место более современной алюминиевой рамке.
Мы прошли довольно много – метров пятьдесят, – прежде чем обнаружили первую геопатогенную зону. Моя рогулька "клюнула", а лоза в руках Тарасова сделала полный оборот. Впрочем, этот геопатоген был, как говорится, виден и невооруженным глазом. Трава на площади в несколько квадратных метров была низкорослой и даже отличалась по цвету: наверное, в этом месте под землей произошел, разлом пород или образовалась карстовая пустота. Ведь геопатогенное излучение ярче всего проявляется именно в таких местах. А еще в местах пересечений водных потоков или сброса подземных вод, на дне высохших водоемов, вблизи изгиба речного русла, в пойменных и подтопленных землях.
Мы шли к дому, держа в руках "дьявольские рогатки". И каждый раз, когда они показывали новый геопатоген, Тарасов топал босой ногой, словно отмечая опасное место своим следом, и каждый раз мне чудилось, что земля от этих ударов гудит под нами как пустой бочонок…

ДЕНЬ ТРЕТИЙ. ВЕЧЕР
Перун гневается. Волшебный янтарь. Погребенные заживо

Кто сказал, что погода капризна и непредсказуема, как женщина? Какие глупости! Наверное, это придумали синоптики, чтобы хоть как-то оправдать свои беспомощные прогнозы. Но возьмите любого малограмотного старичка, терзаемого ревматизмом, и вы поймете, что он один может успешно заменить половину Гидрометцентра. А сколько еще существует верных примет, способных подсказать погоду и на час, и на день, и на год вперед?
Для себя же, во избежание тяжких разочарований, я определился раз и навсегда: если утром уж слишком хорошо, то к вечеру жди неприятностей. Такой подход дает мне возможность радоваться в любом случае: "Я, как всегда, прав!" или "Надо же, какое счастье, погода не испортилась!" На сей раз играл первый вариант.
В этот вечер стемнело раньше обычного. Видимо, все шаманы Севера одновременно достали свои старые бубны и принялись выколачивать из них пыль ударами колотушек. Громыхающий, клубящийся мрак поднялся из яранг и чумов, расползся над землей огромной чернильной тучей, и в нее покорно закуталось только-только начавшее клониться к закату солнце. Назревала гроза.
Мне приходилось встречать людей, которые гроз боялись панически. После первого удара грома они лезли под кровать, под стол, и никакими доводами их невозможно было оттуда извлечь. Есть и другая категория людей, подверженных "грозобоязни". Эти бросаются ко всем электробытовым приборам, находящимся в квартире: вырубают свет (чтобы не притягивал электричество), выдергивают из розеток шнуры телевизоров (чтобы молния, просочившись через провод, не взорвала его), а затем забиваются в угол и оттуда затравленно таращат глаза на осиротевшие розетки, которые гипнотизируют их своими черными зрачками, как удав несчастного кролика. А когда тучи рассеиваются, они выползают из шкафов и темных углов, отряхиваясь, поправляя прически, и становятся абсолютно нормальными людьми, порой даже с высшим техническим образованием. И ничем, кроме как генетическим наследием, невозможно объяснить владевший ими во время грозы сверхъестественный ужас. Лично я склоняюсь именно к этой гипотезе.
Однажды в деревне мне показали козленка, который безошибочно предсказывал грозу за несколько часов до появления первых ее признаков. У этого козлиного ясновидения была своя история. Малыша еще не было на свете, когда в дерево, к которому была привязана его мама коза, ударила молния. На его будущую мамашу это произвело неизгладимое впечатление, и несчастное животное всю оставшуюся жизнь боялось гроз до судорог. Отчаянное блеяние козы служило для деревни неоспоримой приметой, и, в отличие от синоптиков, "рогатая Кассандра" ни разу не ошиблась. Мало того, передала этот пророческий дар своему детенышу…
Меня самого гроза никогда не страшила. Скорее, наоборот, буйство молний, дождя и ветра приводят в необъяснимый восторг. Однажды я пережил невероятные минуты – огненные стрелы вонзались в землю буквально в ста метрах от палатки. А еще я своими глазами видел шаровую молнию, которая взорвалась во дворе моего дома – и разнесла в щепки старый тополь. И ни тени страха. Даже самому удивительно.
– Ничего странного, – сказал колдун, который, стоя на коленях перед камином, раздувал в этот момент огонь. Мы вновь решили провести вечер в креслах у камина в приятных светских беседах, а в полночь Тарасов обещал показать мне "чудеса".- Ничего странного в этом нет. И паталогический страх и такой же необычайный восторг перед лицом явной опасности – всего лишь реакция разных организмов на реальный раздражитель: изменение электромагнитной среды.
– И конечно же колдуны знали об "изменениях электромагнитной среды" еще несколько тысяч лет тому назад? – Не удержался я от ехидной реплики.
Честное слово, в некоторые моменты всезнающий Тарасов даже начинал меня раздражать.
– Конечно, знали,- спокойно отреагировал колдун. – Естественно, что сегодня мы с тобой говорим об этом на другом языке, пользуемся другими терминами, но суть от этого не меняется. Поверь мне, для колдовской практики совершенно неважно, кто мечет с неба громы и молнии – разгневанный Зевс, Перун или простое облако, перенасыщенное электричеством. Российские колдуны всегда предупреждали: опасно подходить к месту, недавно отмеченному "огненным перстом Перуна"; ослушника ждет скорая и страшная кара. Скажешь, мистика и дремучие суеверия? Но и ученые нашли им объяснение. Оказалось, что в том месте, куда ударила молния, образуется на некоторое время "энергетическая воронка" – электрическое поле с высоким напряжением в центре. Приблизиться к нему или, более того, попытаться пройти через него, значит подвергнуть себя опасности. Электрический удар может оказаться смертельным. Но ответь мне теперь – много ли проку в высоконаучном объяснении, если подавляющее большинство современных людей даже не подозревает об этой опасности? Почему ни кто не удосужился восполнить этот пробел в их знаниях? Зато во времена "разгула суеверий" об этом знал каждый. Колдуны, в отличие от ученых, позаботились об этом.
– Молнии сегодня не актуальны, начал философствовать я. – С тех пор как был придуман громоотвод…
За окном полыхнуло, и я чуть не прикусил язык от грохота. Гроза, похоже, была уже совсем рядом.
– Ну, над нами-то громоотвода нет, – сказал Тара сов, закидывая в камин березовые поленья. – Как нет его и над большинством деревенских домов. Так что угроза реальна.
Колдун снял с полки книгу, перелистал и, найдя нужную страницу, прочел:
– На планете бушует ежегодно около 16 миллионов гроз, то есть 44 тысячи гроз за сутки. А каждую секунду в землю вонзается 100 молний. В России до революции от молний ежегодно горело до 3000 крестьянских домов…
Словно бы в подтверждение, что слова колдуна справедливы, на несколько мгновений комнату залило слепящим синим светом с таким эффектным звуковым оформлением, что мы с Тарасовым одновременно затрясли головами, избавляясь от минутной глухоты. Удивительно только, что дождь все не начинался. Гроза, что называется, шла "всухую".
– Ну и какая от этого для колдунов польза? – поинтересовался я. – Как эти знания помогают им в работе?
– Дело, конечно, не в грозе, а в атмосферном электричестве. Ведь не всегда же оно стекает с туч так эффектно под грохот барабанов, в фейерверке молний. Это крайнее его проявление. Но и при меньших напряженностях эти заряды оказывают на человека сильное влияние, вызывая, казалось бы, загадочные болезни. Я мог бы рассказать тебе, как мои коллеги лечат их, укладывая больного нагишом на землю, или заставляя его в таком виде бегать по утренней траве, в "час росы"… Но, чтобы ты не смеялся над "простофилями, которых дурят колдуны и шарлатаны", поговорим на современном языке.
Ты знаешь, конечно, что обычно атмосфера заряжена положительно, а земля отрицательно…
Я согласно кивнул.
– А как располагаются заряды на человеке?
Я принялся рассуждать:
– Наверное, ноги, стоящие на земле, как и она, заряжены отрицательно… Голова как максимально удаленная от земли часть тела – положительно… А само тело…
– А само тело нейтрально, – согласился с моими размышлениями Тарасов. – Это так называемая норма. Но в природе все течет, все изменяется. Началась, к примеру, гроза, и электрическая картина окружающей среды изменилась. И соответственно меняется наше состояние. На тебя," как я понял из твоих рассказов, это действует возбуждающе. Но это все исключительно индивидуально.
Тарасов пошевелил в камине кочергой, разворошил малиновые угли и продолжал:
– А знаешь ли ты теорию Чижевского?
– Конечно! Он связывал жизнь человека с Солнцем. За то и пострадал. Сталинские орлы упекли его в лагеря за попытку объяснить причины революции вспышкой солнечной активности, а не тем, что "низы не хотели, а верхи не могли…". Но какое это имеет отношение к нашему нынешнему разговору?
– Самое прямое. Во время солнечной активности электрический заряд земли резко увеличивается. И тело человека в такие периоды уже полностью расположено в области отрицательного электрического заряда. В результате в организме происходит сдвиг в кислотно-щелочном равновесии. Увеличение щелочности, в свою очередь, уменьшает активность ферментов. У людей, имеющих отклонения в работе головного мозга, органов дыхания и кровообращения, начинаются спазмы бронхов и сосудов, обостряются сердечнососудистые, легочные, психические и другие заболевания. Если на это накладываются еще социальные, национальные или другие проблемы, то начинает расти общая нервозность, увеличивается преступность, растет число сумасшедших и само убийств. Таково действие поражающего фактора солнечной активности.
– Господи, да откуда это колдунам-то известно? – буквально взмолился я.
– Работа у нас такая, – хмыкнул Тарасов. – Конечно это современное объяснение. И придумано оно не нами, а учеными. Но оно лишь подтвердило, что рецепты наших предков на такие случаи были совершенно правильными.
– Это какие же рецепты? Крысиные хвосты или сушеные тараканы? – попытался сострить я, но колдун игнорировал мой достаточно однообразный юмор.
– А ты представь, что ты сам колдун и обладаешь этим знанием. К тебе пришел человек, страдающий от болезней, вызванных избыточным отрицательным зарядом. Твои действия?
Этот вопрос помог мне обрести почву под ногами.
– Задачка на уровне школьной физики. На землю заряд сбросить нельзя, так как она тоже имеет отрицательный знак. Значит его надо нейтрализовать.
– Верно! – подтвердил Тарасов. – Древние делали это с помощью куска янтаря. Вместо янтаря можно взять кусочек эбонита и натирать им шерстяную шапочку, надетую на голову. На эбонит перейдет отрицательный заряд, а шерсть зарядится положительно. Целительный плюсовой заряд поможет снять мучительную головную боль и улучшить состояние больного.
Тарасов хитро прищурился:
– А теперь скажи, что делать, если положение обратное, и болезни возникают из-за избытка положительных зарядов?
– А такое возможно?
– Ну конечно! Эта опасность подстерегает в периоды затухания активности солнца и перед грозой.
– С этим просто. Положительный заряд можно сбрасывать на землю, то есть заземляться!
– Ну, ты колдун! – деланно восхитился Тарасов. – Ведь так и делают. Для этого просто надо походить босиком по сырой земле, а еще лучше поваляться на ней нагишом, побегать по росистой траве.
– Что при высокой солнечной активности принесет только вред! – азартно подключился я, почувствовав вкус к колдовским рецептам, действительно основанным на четком знании процессов, происходящих как в самом человеке, так и вне его.
– Здорово, просто замечательно!

Я вскочил и заходил кругами по комнате. Во мне проснулся азарт школьника, вкусившего сладость побед в сражении с арифметическими задачками.
– Ну-ка, загадай мне еще какую-нибудь из своих "колдовских" загадок!…
– Пожалуйста, – хмыкнул Тарасов. – Почему трава лучше всего растет в полнолуние, а деревья, срубленные в это время, быстрее гниют?
– Не знаю, – признался я. – Еще давай!
Это была удивительная, странная игра, проходившая в свете свечей и блеске молний, под грохот "шаманских бубнов" и шум разразившегося в конце концов дождя: за одну минуту я узнал, что зубы лучше всего лечить днем в два часа, так как именно в это время обезболивающие препараты действуют наиболее эффективно. Что восточный ветер вызывает головную боль и сердечную недостаточность, а южный ускоряет свертывание крови. Что запах лаванды обостряет внимание, а ранка залитая сахарным сиропом, а еще лучше медом – заживает быстрее, что, если хочешь быстро похудеть, надо отказаться от соленой пищи.
– Объясни! – взмолился я, не сумев толком ответить ни на один из заданных вопросов. – Объясни почему?
– А сколько сейчас времени?
– 21 час 45 минут, – глянул я на часы.
– Сам попробуй ответить, – уперся колдун. – Если хочешь понять соль нашей науки, найди ответы сам. А я готов немного помочь.
Я думал, что наводящими вопросами Тарасов подскажет мне путь к разгадке. Но он велел откинуться в кресле посвободнее и закрыть глаза.
Вскоре я почувствовал, что он водит над моей головой руками, услышал отчетливый треск, словно бы с пальцев его срывались электрические искры… Мысли мои стали успокаиваться, и вдруг… Я нашел отгадку на первый вопрос. Почему трава лучше растет в полнолуние. Ну конечно же все дело в Луне! Она колеблет волны океана, вызывая отливы и приливы. Естественно, воздействует она и на подземные воды. В новолуние их прилив максимальный, следовательно, корни растений получают больше влаги» что способствует их росту. Насыщаются влагой новолуния и деревья. Понятно, что если дерево срублено более влажным, то древесина его быстрее гниет… Моя мысль сделала следующий скачок. Очевидно, под воздействием Луны своеобразные приливы – отливы происходят и в человеческом теле. Понятно теперь, почему многие наши болезни связаны с лунными циклами…
Резкий звук прервал мои размышления. Я одним прыжком вылетел из кресла. Комната была залита плотным багровым туманом. Он выжимал из глаз слезы, заставлял спазмами сжиматься горло.
"Да это же дым! – дошло до меня. – Мы горим!"
Видимо, одна из молний, вопреки всем законам вероятности, подрывая веру во всемогущество колдуна, выбрала своей мишенью крышу его дачи и в мгновение ока превратила ее в пылающий факел. Мало того, к своему ужасу я обнаружил, что колдун лежит ничком на полу.
"Вот это влипли!" – подумалось мне.
Подхватив бесчувственное тело колдуна под мышки, я попробовал волоком отбуксировать его к двери. Но не сделав и пару шагов, зашелся кашлем. Тарасов застонал.
– Жив! Господи помоги! – забыв о логике, призвал я Бога на помощь колдуну.
Выхода из полыхающего дома не было. Из-под закрытой двери плотной струей сочился дым и пробивались языки пламени. Значит, в коридоре уже все объято огнем. Рамы на окнах тоже занялись.
От жары стали потрескивать волосы. Одежда, натянутая на локтях и коленях, обжигала. Я пригнулся пониже к полу, где было еще не так дымно и еще раз огляделся в поисках выхода. Бесполезно. Огонь уже бушевал со всех сторон. Упала дверь, впустив в комнату тугой клубок дыма и пламени. Я начал терять сознание.
– Люк! – прохрипел вдруг Тарасов. – Подо мной люк в подпол…
Уже ничего не видя, я стал вслепую шарить по горячим половицам. Нащупал кольцо, рванул… Ах, какой восхитительной прохладой дохнуло из распахнувшегося люка! Тарасов с усилием перевалил свое тело через край. Не раздумывая, я нырнул следом, успев только дернуть за собой крышку люка. Она уже закрывалась, когда послышался грохот обрушившихся перекрытий…
Я сам не понял, как потерял сознание, а когда очнулся, увидел колдуна. Он держал в руке ярко пылающую свечу. Прозрачные капли воска сбегали по его пальцам, застывая причудливыми потеками.
– Оклемался немного? – спросил Тарасов, заметив, что я открыл глаза. И совсем некстати добавил: Сколько сейчас времени?
Я посмотрел на часы.
– Что за черт!
Верно, грозовой разряд повлиял на японскую электронику. По-прежнему было 21 час 45 минут. Часы работали, но что-то в них разладилось.
Я потряс руку с бесполезными уже часами, приложил их зачем-то к уху.
– Сломались, наверное…
Похоже, что со мной было еще не все в порядке. Потому что на какой-то миг за спиной колдуна мне почуди лось окно. Потом я увидел камин с догорающими угля ми. И лишь сосредоточившись, вглядевшись пристально в сумрак, понял, что это отблеск свечи на банках с соленьями. Значит мы все еще были в подвале, запертые обвалившимся домом.
– Интересно, скоро нас откопают? – спокойно спросил Тарасов. – У меня завтра выступление.
Похоже, что его вовсе не волновала сгоревшая дача.
– А ты не пробовал сам открыть люк?
– Пробовал. Зажат намертво…
Тарасов утер ладонью лицо, еще сильнее размазав пятна копоти. Рукав его рубашки был прожжен в нескольких местах. Сквозь дыры виднелись багровые пятна ожогов.
– Вот ведь влипли! – неожиданно засмеялся он, дословно повторив слова, которые вырвались у меня после удара молнии. – Ну, и что делать будем?
– Придумай. Ты же колдун, а не я.
– Сколько, говоришь, времени? Часы показывали все то же…
– Тьфу, пропасть! – сплюнул Тарасов. – Значит, будем ждать.
– По идее, пожарные давно уже должны были приехать, – забеспокоился я.
– По идее… Это тебе не Москва. Это деревня. К утру бы приехали, и то хорошо бы.
Тарасов поднялся и, наклонив свечу, накапал жидкого парафина на дно пустой перевернутой банки. Укрепив ее в быстро застывшей лужице, он достал с полки еще пачку свечей, завернутых в коричневую упаковочную бумагу. Вскоре подвал был освещен, как царский дворец во время бала.
– А теперь будем лечиться, – сказал колдун, снимая с полки банку с тягучей янтарной жидкостью. – Липовый мед. Изумительное средство.
Только теперь я почувствовал, как горели обожженные руки. Тарасов щедрой пригоршней зачерпнул мед, размазал по моим плечам, рукам. Потом принялся за себя. Слизывая капли, стекающие с черных, сбитых в кровь пальцев, засмеялся:
– Хорошо, что мухи все сгорели. А то бы налетели сейчас… Ты, кстати, догадался, почему мед и сахарный сироп полезны для ран?
– Чего проще, – буркнул я, постепенно заражаясь его спокойствием, – сахар микробы убивает. Варенье для того и делают на сахаре, чтобы дольше не портилось. Только йод, наверное, лучше…
– Йод обжигает кожу. А мед так покрывает ранку, что ни один микроб туда не заберется. К тому же в нем множество целебных веществ.
Тарасов зашипел, помахал обожженной ладонью и стал осторожно дуть на кожу.
– Ага, это тебе не босиком по углям ходить. Тут фокусами не спасешься, – злорадно откомментировал я.
– Так времени настроиться не было, – вздохнул Тарасов. – Иначе черта бы я обгорел.
Он посмотрел на свою черную ладонь и медленно ввел ее в пламя свечи. Подержал, задумчиво глядя, как язычки пламени пробиваются между неплотно сжатыми пальцами. Потом так же медленно поднес руку к глазам, повертел так-сяк, будто видел ее впервые.
– Тоже фокус! – отмахнулся я. – Хочешь я свою руку по локоть в серную кислоту опущу и ничего не будет? Только я перед этим мылом ее натру. Со стороны не заметно, а действует эффективно. Мыло – это щелочь. А щелочь плюс кислота в сумме дают пшик, ничто…
– Ну-ну, – хмыкнул Тарасов, – а больше у тебя нет рецептов для начинающих фокусников? Такие советы прибавят хлопот нашим и без того затурканным травмопунктам.
Снова повертел свою руку перед глазами и внезапно ребром ладони ударил по свече. Я ожидал, что от такого каратистского движения она переломится и белым крошевом отлетит к стене. Но свеча осталась неподвижной. Только пламя нервно заколыхалось от порыва воздуха. Рука колдуна пересекла ее, словно была бесплотной. Не успел я и слова сказать, как колдун растопыренной пятерней ткнул в стеклянную банку. Пальцы с тупым чмоканьем вошли в стекло.
Когда колдун извлек руку из банки, на кончиках его пальцев алели крупные капли.
– Кровь? – рванулся я.
– Варенье. Малиновое. С женой в прошлом году варили…
Я посмотрел на банку с вареньем. На ее пыльном боку тоже поблескивало несколько свежих рубиновых капель. Это было настоящее "колдовское чудо".
– Так, может, ты таким образом пройдешь через заваленный люк?
– Нельзя! – досадливо отмахнулся Тарасов.
– Почему же нельзя? Он же не плотнее стекла!
– Рукой можно. А сердце, мозг… Нельзя, – упрямо повторил колдун.
Внезапно я поймал себя на мысли, что верю этому человеку. Верю каждому его слову. И еще я представил нас со стороны: два человека, зажатых в тесном подвале под обгоревшими обломками погибшей дачи, мирно беседуют на вольные темы.
Наверное, дождь наверху уже кончился. По крайней мере, до нас не долетало ни звука. Сколько же времени мы сидим в этой мышеловке?
На сошедших с ума часах высветилось роковое время – все те же 21 час 45 минут…
– Сейчас, наверное, уже за полночь,- понял мое движение Тарасов. – На рассвете пожарные начнут разбирать развалины. Нам надо быть наготове. А сейчас можно и отдохнуть.
Он покопался в углу, достал кипу аккуратно перевязанных мешков из-под картошки. Разделил ее пополам и одну часть протянул мне.
– Подстели. А то от земли холодом тянет.
В подвале, несмотря на отгоревший пожар, было действительно прохладно. Накинув мешок на плечи, я сел на нижнюю ступеньку лестницы и прислонился головой к земляной стене погреба. Глаза слипались.
– Игорь! – позвал Тарасов, прихлопывая на свечах пламя.
– Я уже сплю, – сказал я и уснул.

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. УТРО
Странное пробуждение. Секреты мудрецов древней Галлии. Полеты во сне и наяву

Сознание возвращалось медленно и неохотно. Словно какое-то неведомое течение плавно поднимало меня со дна черного омута небытия к зеркальной сверкающей пленке водной поверхности. Несколько мгновений эта упругая грань между сном и явью еще пружинила, не пропуская, потом неожиданно поддалась, расступилась, и целый шквал звуков ворвался в мозг.
"Наверное, так же появляется на свет младенец,- мелькнула неясная мысль. – Или больной выходит из наркоза…"
А где-то рядом вовсю наяривал уже знакомый птичий хор. И сквозь приоткрытые щелочки глаз виднелось ситцевое облако занавески.
"Сон. Это всего лишь сон, – пришла догадка. – Яркий, цветной и широкоформатный сон. Вот сейчас за дверью послышится шлепанье босых ног, обнаженный по пояс колдун ворвется в комнату и призовет меня на сельскохозяйственные подвиги. Все это уже было. Было вчера и потому не может повториться сегодня…"
Что-то теплое и влажное упало мне на лицо, мазнуло по щеке и исчезло, заставив шире открыть веки. Надо мной склонилась страшная черная морда. Отвислые губы в темных негритянских разводах. Черный каучуковый нос. Круглые карие глаза смотрят пристально и печально.
"Да это же Ляля! Догиня колдуна!" – понял я.
– Сгинь, нечистая! Уйди! Ты мешаешь мне спать!
Ляля вновь лизнула меня в лицо и засмеялась.
– Вставай! Поднимайся рабочий народ! – пропела она громким, но фальшивым голосом. – Нас ждут великие подвиги славных трудовых будней.
– Бред, – сказал я. – Не верю ни одному твоему слову.
– Почему? – спросила Ляля и обиженно наклонила голову. Ее остроконечные уши при этом смешно зашевелились. Потому что ты говоришь не своим голосом, – я схватил ее за загривок, притянул к себе и чмокнул в большой черный нос. Ляля вырвалась и с громким лаем стала носиться кругами по комнате, вскакивая на кровать и выколачивая из меня остатки сна своими голенастыми лапами. В дверях корчился от смеха колдун.
– Да ну вас,- вдруг обиделся я.- Что вы вообще позволяете себе с беззащитным гостем? Где гроза? Где гром и молнии? А сгоревшая дача? А пожарные, которые должны были извлечь нас из-под обломков? Где все это, я вас спрашиваю?
– Бедненький, – глумливо посочувствовал колдун. – Кошмары всю ночь мучили?
– Сейчас! – заговорил он вдруг совершенно дурным, загробным голосом. – Сейчас я прочитаю твои мысли. Вижу… Вижу подвал, где нас завалило. Вижу свечи. Вижу банку варенья, которую я протыкаю пальцем…
– Погоди, – остановил я Тарасова. У меня появилось отчетливое подозрение, что все это продолжение, сна, и мы по-прежнему находимся под обломками сгоревшей дачи. – Почему у тебя щека в копоти?
– С камином возился, – откровенно развеселился колдун, догадавшись о моих сомнениях.
– А сколько сейчас времени? – произнес я магическую формулу, которая должна была все разъяснить.
Но часы вовсе ничего не показывали. Экранчик, где должны были мелькать цифры, был пуст.
– Твои часы еще вчера во время грозы отказали, – объяснил колдун.
– Значит, гроза все же была?
– Еще и какая! – потянул меня Тарасов к окну. – Дерево во дворе разворотило молнией. Неужели не помнишь?
– Нет, – честно признался я.
– А как мы потом ночью за беладонной в лес ходили?
– Тоже нет…
Я уже перестал понимать, где колдун говорит правду, а где нахально обманывает.
– Так-таки и ничего?
– Абсолютно! – сказал я с отчаяньем.
– Хорошо, значит, я тебя заколдовал! – присвистнул Тарасов. – А сейчас голова не кружится?
– Только не надо мистики,- совсем разозлился я, потому что увидел в этот момент перед окном почерневший от огня ствол яблони с размочаленной верхушкой, и тут же все поплыло у меня перед глазами…
За завтраком колдун продолжал веселиться, так и сяк толкуя мой ночной кошмар.
– Гроза – это хлопоты, – говорил он, набив полный рот яичницей. – Ожоги на руках – к богатству. На ногах – к славе… Значит ждут нас деньги и слава, – ну, как не похлопотать ради этого?
Я угрюмо молчал. Терзали меня странные подозрения: откуда колдун мог так детально знать, что именно пригрезилось мне в страшном сне? Почему вдруг он сказал о свечах, о банке малинового варенья, которую якобы сумел проткнуть пальцем?… Не мог же нам сниться один и тот же сон? А что означают его слова "хорошо же я тебя заколдовал"? Я натужно пытался вспомнить события вчерашнего вечера чтобы поймать неуловимую грань, где реальность перешла в мир фантазий и домыслов.
– Есть! – воскликнул я вдруг. – Понял! Ты меня загипнотизировал! – грозно ткнул я пальцем в колдуна. – Загипнотизировал, когда я решал твои колдовские задачки. Я ведь помню, как ты трещал у меня над головой своими руками! В тот момент я и вырубился. А потом молния ударила в яблоню. Но мне-то уже казалось, что она попала в дом…
– Ты так думаешь? – задумчиво протянул колдун.
– Да! Да! И еще раз – да!
– А как же твоя седина?
– Что ты мне голову морочишь? – я автоматически хватанул рукой голову, – у меня действительно на висках уже давно пробивались седые волосы.
– Да ты в зеркало бы по утрам поглядывал, – восхитился Тарасов.
Я бросился к зеркалу.
Седины не было!…
Возможно, это действительно были шуточки молний. Я вспомнил, как читал недавно о загадочных превращениях, происшедших с одним восьмидесятилетним стариком. Прогуливаясь в парке, он наступил на оборванный электрический провод. Получив изрядный удар током, старичок, естественно, потерял сознание. А когда пришел в себя, с ним начали происходить странные перемены. Во-первых, его седые волосы приобрели ярко-рыжий цвет, хотя, по утверждениям пострадавшего, в молодости он был жгучим брюнетом. Врачи беспомощно разводили руками и лишь лепетали что-то об электрошоке, который якобы стимулировал в организме пострадавшего некие, им не известные биохимические процессы.
А еще я вспомнил заметку об арабе, который после удара молнией остался жив, зато начал разговаривать на древнеяпонском диалекте, хотя до этого и на родном языке изъяснялся с трудом. Его даже начали подозревать – не японский ли он шпион? Но араб представил убедительные доказательства, что с рождения не покидал своей любимой пустыни, и никто из его родственников тоже ни разу не был в Японии. Ученые отнесли этот случай к числу загадок. Может, и мне под воздействием близкого разряда начала чудиться всякая чертовщина?
"Жуть! – подумал я. – Не заговорить бы на древне-японском!"
– Молнии вообще порой очень странно влияют на людей, – подлил масла в огонь моих сомнений колдун. – Если они не убивают насмерть, то творят порой настоящие чудеса. В одной деревне мне показали мужика, который пять раз попадал под грозовой разряд. Такая уж его преследовала невезуха. Молнией ему отшибло указательный палец на правой руке, выжгло спину… Но однажды молния вылечила его. В это трудно поверить, но десятки свидетелей клялись мне всем святым, что у них было, что говорят правду. А дело было так. Невезучего деда укусила гюрза. Тварь, как ты, наверное, слышал, весьма ядовитая. Ну, старика, естественно, парализовало. Практически полностью потерял и слух и зрение. Казалось бы: куда уж дальше! Но, видно, книга судьбы деда была писана кем-то, обладавшим очень богатой фантазией. И вот однажды, когда сидел он на крыльце дома, в дерево неподалеку ударила шаровая молния. Уже через час дедок прекрасно слышал и говорил. Такие вот чудеса бывают в природе.
– Врешь, – убежденно сказал я.
– За что купил, за то и продаю, – отмахнулся колдун.
– Да я не про то, – навалился я на Тарасова. – Может, тот старик действительно притягивал молнии. Это про вчерашнюю молнию ты брешешь. Не надо наводить слепых на бревна. Это был гипноз. Я теперь совершенно в этом убежден!
– Ну-ну! – в глазах Тарасова промелькнуло что-то странное. Но что? Этого я как раз и не успел понять.
Он вдруг резко встал из-за стола и стал убирать посуду. А я не стал настаивать на продолжении тягостного для меня разговора и тоже замолчал. Но в голове ворочалась одна и та же мысль: "Почему исчезла седина? Что это было? Сон? Гипноз? Что это за мистика, черт ее побери!"
После завтрака я решил прервать игру в молчанку и начал расспрашивать колдуна о предстоящем выступлении. Но он только замахал руками:
– Там все увидишь. А теперь – в лес. Идем в лес на подзарядку!
– На подзарядку, так на подзарядку, – внешне спокойно согласился я, хотя в душе был покороблен бесцеремонностью Тарасова, непрерывным напором его душевной энергии и темперамента, а еще тем, что поставил себя в положение, когда приходилось постоянно идти на поводу. Но чего не сделаешь ради того, чтобы решить загадку, толкнувшую меня на знакомство с Колдуном России.
По знакомой тропинке мы прошли через свежескошенное поле. Ляля увязалась с нами и теперь то черной молнией неслась впереди, то начинала на скорости кружить вокруг, наклонив корпус, как мотоциклист на крутых виражах… Прямо за небольшим прудом, где мы вчера купались, начинался лес.
– Ты замечал, что осинник вызывает в нас неосознанную тревогу? – спросил вдруг колдун. – В таком лесу неприятно находиться.
– Да, вроде бы, нет… Не замечал.
– Воистину ты городской человек! Любой деревенский житель подтвердит тебе, что это именно так. Верующие люди связывают это с тем, что именно на осине повесился когда-то Иуда. Другие скажут, что им неприятен шелест постоянно колышущихся листьев. Ведь у осины даже в полное безветрие листья мелко-мелко подрагивают. А современные ученые пришли к выводу, что эти ощущения вызывает биоэнергоинформационный обмен, происходящий между деревом и человеком. Осина относится к тому классу деревьев, которые отсасывают энергию.
Я вспомнил, как в самом начале нашего знакомства, еще в первый день (как давно это было!), Тарасов рассказывал о необыкновенных свойствах деревьев. В тот же вечер, вернувшись домой, я открыл словарь Даля и прочитал там про осину следующее: "Коли ноги сводит, то кладут осиновое полено в ноги, а от головных болей – в головы. Неугодных борзых и гончих на осине вешают. Волкулака (оборотня), ведьму и знахаря, коли бродят после смерти, переворачивают ничком и пробивают осиновым колом. Чтобы капуста не прокисла, кладут в нее осиновое полешко…"
– Так тебе, колдуну, и впрямь есть повод осины бояться, – брякнул я. – А мне-то что. Мне осиновый кол не грозит.
– Инквизитор ты, – отшутился Тарасов. – Темнота. Осина, она на всех действует. В малых дозах на пользу. Й боль снимает, и капуста от нее не киснет. Колдуны ее от паралича и лихорадки использовали. А в больших – силу у человека отнимает. Биоэнергоинформационный обмен, как сегодня принято говорить.
– А почему информационный? – не выдержал я шутливого тона. Любопытство оказалось сильнее желания уесть колдуна. – Био – это понятно. Энерго – тоже. А где информация?
– В этом-то вся хитрость и заключается. Помнишь у Пушкина: "Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи…" Ты, конечно, всегда воспринимал это только как сказку. Иначе и быть не могло. А между тем ученые уже пришли к выводу, что вещи умеют говорить. Это образно. Но информацию о своей структуре, состоянии они излучают постоянно и умеют обмениваться ею с живыми существами. Поэтому и зеркало завешивают в доме, где есть покойник. И въезжая в новый дом, надо непременно выбрасывать мебель, оставшуюся от старых хозяев. Она может хранить в своих структурах биоинформацию о ссорах и болезнях, и передать все это новым жильцам… И еще, к примеру, я никому не советую вешать на стену фотографии ядерных взрывов. Они опасны не только своей радиацией. Информация об их смертоносной, всеразрушающей силе, которая поступает к нам через зрение и по другим каналам, безусловно воздействует на человека.

К этому моменту мы вышли на поляну, в центре которой стоял могучий дуб. Весь его вид внушал уважение, поражал своей могучей добротностью. Юра встал к дубу спиной, прижался, раскинув руки.
– Становись рядом, – сказал он. – Прижмись к нему и думай о том, что он твой друг. Как Маугли у Киплинга, помнишь? Мы с тобой одной крови… А он отдаст тебе частицу своей силы.
Я послушался совета и вжался спиной в неровную поверхность ствола. Прошептал: "Дуб-великан, дай мне здоровье, дай мне своей мощи, ведь я и ты едины…"
Так несколько минут мы с колдуном и простояли молча, раскинув руки, словно распятые на могучем дереве. Было необыкновенно тихо, я ощутил, как толчками пульсирует кровь в теле. А потом… Потом я услышал как гудят под корой соки, которые толстые корни гонят ввысь, к плотным резным листьям. В один прекрасный миг этот гул совпал с биением моего сердца и получилась удивительная мелодия. Она звучала во мне, переливалась чистейшим ручейком, вымывая усталость из каждой клетки. И тело неосознанно, помимо моей воли все крепче и крепче вжималось в дубовый ствол, который гудел как орган, как огромный колокол… Неожиданно пришла мысль, что я врасту навсегда в это заколдованное дерево. И тут же все пропало. Только приятная легкость осталась во мне, радость какого-то не осознанного еще открытия.
– Ну, подзарядился? – раздался голос.
Я даже вздрогнул. Совсем забыл, что не один стою возле лесного великана.
– Вижу, что получилось, – одобрительно сказал колдун. – Не у всех и не всегда это получается. Но у тебя вышло…
– Волшебство прямо какое-то, – сказал я, чтобы хоть что-нибудь сказать. Потому что на самом деле ни о чем говорить мне в этот момент не хотелось. А хотелось вновь вжаться в теплый древесный ствол и слушать, слушать живительное басовое гудение, идущее из его недр.
– Хватит на сегодня, – понял мое состояние колдун. – Хорошего, как говорится, понемногу. А то твой организм обленится, разучится самостоятельно компенсировать потери биоэнергии…
– И кто же придумал все это? – спросил я Тарасова. – Колдуны? Если так, то им памятник надо ставить.
– Придумали это друиды – вещие мудрецы древней Галлии, которые, согласно преданиям, много времени проводили в размышлениях среди дремучих лесов. Они и заметили, что одни деревья дарят людям здоровье и силу, а другие, наоборот. Дуб почитался друидами как священное дерево, – колдун уважительно похлопал по стволу лесного великана. – Само слово "друиды" означает "люди дуба". В Древней Руси это дерево, кстати, тоже было священным и связывалось с богом грома Перуном. В Новгороде когда-то стояла статуя Перуна в виде человека с громовым камнем в руке. В его честь и ночью и днем горел костер из дубовых поленьев. Если он угасал, то служителей за недосмотр тут же казнили. Ведь Перун был главным богом российских язычников!
Задрав голову, я посмотрел на раскидистую крону гиганта, отдавшего мне только что часть своей силы.
– И древние знали о его целебных свойствах?
– Конечно! У некоторых славянских племен был даже обычай второго июля танцевать вокруг дуба, растущего обязательно в центре деревни. В этот день они так же гоняли вокруг него скот. Считалось, и как ты понял, весьма обоснованно, что после этого животные меньше болеют и лучше размножаются.
– Юра! – неожиданно вспомнил я. – А ведь есть на Руси еще один обычай, связанный с деревом. Новогодняя елка! Вокруг нее тоже танцуют и водят хороводы.
– И елка относится к тем породам деревьев, которые отдают человеку свою энергию. Кроме того, она выделяет вещества, убивающие микроорганизмы. За те несколько дней, что елка находится в доме, она прекрасно обеззараживает помещение. Древние-колдуны потому и ввели в обиход эти магические обряды, что они были полезны для людей. Со временем истоки этих обрядов забылись, и магическое действо превратилось в народную традицию. Еще друиды заметили, что каждому человеку, в зависимости от того, под какой звездой он родился, соответствует свое дерево. Оно как близнец похоже чертами характера и внешним обликом на своего брата-человека, оно охотнее всех других дарит этому человеку свою энергию.
– А ты кто? – спросил я у колдуна. – Какое дерево тебе соответствует?
– Кипарис. Хочешь я расскажу тебе, как древние друиды описывали это дерево? А ты можешь сверить, насколько это соответствует мне или твоему представлению обо мне.
– Хочу! – согласился я.
– Кипарис – дерево красивое, крепкое, мудрое, мускулистое. Ему немного нужно для счастья. При любых условиях он доволен, спокоен, полон оптимизма. Не любит одиночества. Хочет всегда быть окруженным родными людьми, суров с подчиненными, в работе беспорядочный, в любви неудержимый, бурный. Обладает прекрасными качествами – доброжелательностью, приветливостью и верностью в дружбе.
Мысленно я попытался сопоставить этот словесный портрет с обликом Колдуна России. Многое совпадало. Но полной уверенности, что портрет достаточно точно воспроизводит оригинал, все же не было. И я в сомнении покачал головой.
– Похоже? – спросил Тарасов.
– Не знаю, не знаю… А про меня можно узнать? Я родился в ноябре, 11 числа.
– Значит, ты лесной орех. Слушай. Ореховый человек скромен и неприметен, хотя оказывает удивительное влияние на людей. Личное обаяние и очарование помогают ему достичь цели. Очень приветлив с окружающими. Любит вращаться в обществе. В любви капризен, но честен, порядочен и верен. Умный, образованный, интеллигентный. Обладает прекрасно развитой интуицией. Похоже?
"Похоже! Похоже!" – чуть не сорвалось у меня с языка в ответ на столь лестную характеристику, но вовремя вспомнив, что "ореховый человек скромен", я сделал ни к чему не обязывающее движение плечами и бровями, которое должно было означать – "не мне судить"…
Прищурившись, колдун засмеялся. Желание кокетливо пожимать плечами мгновенно улетучилось, и я с удовольствием захохотал вместе с ним.
– Тарасов, давай полетаем, – неожиданно для себя предложил я ему. Он ничуть не удивился.
– Давай!… – Растопырил руки, задрал голову в небо и в таком вот виде, не сгибая коленей, потянулся вверх заколыхался, как дымок над загасшим фитильком, и… ноги его на мгновение оторвались от земли.
Это отрезвило меня.
"Стоп, – прошептал я сам себе, – стоп! Тут дело нечистое". Даже мурашки прошли по спине. И летать сразу же расхотелось.
Но колдун ничего не заметил.
– Что же ты? Повторяй! – и еще раз завис над землей.
Я только головой затряс, отгоняя нелепое видение.
– Э-эх! – укоризненно бросил колдун, увидев наконец мою нерешительность.- Атеист неисправимый, и вообще… Даже попробовать не захотел. А ведь всего-то и надо было – поверить и решиться. Ты бы смог сейчас. Я же чувствую. Точно смог бы!
У меня даже слезы навернулись от обиды. Он что, издевается надо мной?
"Объясни!"- хотел я сказать сухо и неприветливо. Но какой-то ком встал в горле и, дав голосом петуха, я ощетинился: – Сам ты… Ну-ка, объясняй свой фокус!
Я попытался вытащить из пачки сигарету и заметил, как противно трясутся пальцы. Зло пнув шишку, невесть откуда попавшую под дуб, я постарался взять себя в руки. Подошел к двум березовым пенькам, стоящим неподалеку. Сел. Закурил. И сказал наконец спокойным голосом:
– Ну, не томи, колись, колдун, – как ты это сделал?
– Сам не понимаю, – пожал плечами Тарасов. – Делаю, и все. А тебе непременно объяснения нужны? Вряд ли кто сможет толком сказать.
– Тогда я не верю! Не верю, и все!
– Даже тому, что увидел, не веришь?
– Даже! – рубанул я. Со мной, похоже, все уже было в полном порядке. Голова работала ясно, как хорошо смазанный механизм. Я всем существом своим чувствовал какой-то подвох. Никаких легкомысленных желаний типа-"полетать" не было и в помине. Опять впереди светила конкретная цель: изловчиться, но вывести на чистую воду этого наглого шарлатана. Ишь, шутить надо мной вздумал! Друидами-бруидами, подзарядками всякими решил мне голову заморочить!
– Колись, колдун! – повторил я. В голосе моем прозвучала угроза. Так, наверное, произнес бы эту фразу матерый инквизитор с зажженным факелом в руках, приближаясь к своей жертве, обложенной вязанками хвороста.
– Хорошо, хорошо, – закивал колдун, молитвенно сложив руки, – колюсь.
Он сел на пенек напротив меня и теперь походил на большой опенок.
– Если тебе попадется в руки Британская энциклопедия, изданная в 1946 году, там в 13-м томе ты найдешь объяснение понятия "левитация" – "подъем тела в воздух без применения механизмов". Или "сверхъестественная способность становиться легким по желанию". Я уже рассказывал тебе, что в средние века инквизиторы определяли ведьм по весу. И сохранились старинные документы, где черным по белому написано – вес одной из чародеек был равен полутора лотам… А лот, если ты не знаешь – это всего лишь семнадцать с половиной граммов!
– А! – махнул я рукой. – Судейская подделка. Инквизиторы – не самые святые отцы. Ради идеи и на подлог могли пойти.
– Ладно, – спокойно принял мое возражение колдун. – Еще факт. В книге Сальверте "Философия магического" описан некий Ямблинус. Он умер в 333 году до нашей эры. По словам его учеников, когда он проповедовал, то возносился на высоту 12 локтей.
– А локоть – это сколько? – уточнил я деловито.
– Примерно 45 сантиметров.
– Значит, на пять метров воспарял? Бред! Выдумка!
– А что ты скажешь об истории Иосифа Купертинского? Когда его приняли в францисканский орден, он удивлял свою паству тем, что "часто поднимался в воздух и подолгу оставался висеть в нем". Так как это происходило публично и соответственно вызывало волнение в публике, ему в течение 35 лет запретили подниматься на клирос и даже выстроили для него отдельную часовню.
– А это когда было?
– В семнадцатом веке.
– Тоже церковная выдумка. Сначала они ведьм летать заставили своими фантазиями. А потом и своих монахов. Мол, и мы не лыком шиты…
– Ну, а что ты скажешь по поводу летающих йогов? – на этот раз ехидный тон был уже у Тарасова.
Подсознательно я давно ждал и боялся этого вопроса. Ведь мне приходилось видеть фотографии, на которых в позе лотоса йоги парят над полом. Соревнования "летающих йогов" проходили в столице США в июле 1986 года при огромном скоплении народа. Фотографии йогов и сообщения об этом уникальном состязании обошли все газеты и журналы мира. Компетентная судейская коллегия зафиксировала, что высота подъема превышала порой полтора метра… Я не мог поверить тогда, что это реальность, и в то же время понимал, что журналисты честно описали то, что видели. И это было фантастично. Но в чем суть фокуса, который до сих пор не разгадан? Действительно ли это умение концентрировать энергию, как утверждает основатель школы "летающих йогов" Махариши Махеш Йог?
Я понял, что колдун переигрывает меня в этом словесном поединке. У него-то конечно же в запасе есть еще два-три, а то и десяток примеров, свидетельств и фактов, говорящих в пользу левитации. Я и сам мог бы рассказать ему кое-что. Недавно мои знакомые вернулись из Китая. Там им удалось побывать в монастыре Шаолин и стать свидетелями многих чудес. Монахи демонстрировали туристам возможности человека, овладевшего искусством управления жизненной энергией. Они разбивали своими черепами толстые гранитные плиты, дубасили друг друга бамбуковыми палками, которые не оставляли на теле никакого следа. Каждый желающий мог взять металлический прут и что есть силы ударить любого из участников представления. Мои знакомые попробовали. Сначала легонько, чтобы не покалечить, потом – сильнее, потом еще сильнее… По спине, по бокам, по животу. Прут отскакивал от монахов так, словно те были отлиты из тугой резины. А они смеялись, задирали рубахи, показывая совершенно незащищенные тела. Ни ссадин, ни кровоподтеков не оставалось после страшных ударов.
Но вершиной демонстрации возможностей жизненной энергии "ци" стал показ феномена сверхлегкости. Два стула поставили спинками друг к другу на расстоянии метра, на спинки положили ленту из папиросной бумаги. Ее края прижали своим весом мужчины, севшие на стулья. А девушка, сделав стойку на спинках стульев, осторожно ступила сначала одной, потом другой ногой на чуть провисшую папиросную бумагу, потом вовсе распрямилась и распростерла руки.
Фокус, скажете вы? Возможно. Я не исключаю этого. Но в чем его секрет? Есть ли у меня доказательства, что левитация невозможна, кроме голословного утверждения: "Этого не может быть"? Нет у меня таких доказательств! Потому я и понял, что спорить дальше просто глупо. И он понял, что я это понял…
Таким образом, наш спор прекратился сам собой.
В молчании возвращались мы на дачу. Я смотрел себе под ноги, мучительно пытаясь осмыслить все, что увидел и почувствовал за время этой недолгой прогулки А колдун развлекался с Лялей. Кидал далеко вперед обломок сухой толстой ветки, и догиня, высоко вскидывая черный зад, мчалась за ней, и так же стремительно возвращалась, чтобы отдать хозяину поноску, измочаленную крепкими крупными клыками. Пожалуй, в нашей компании лишь колдун и собака были полностью счастливы.
У дачи уже стоял красный "жигуленок". Я вспомнил что водитель, подвозивший нас сюда, напросился к Тарасову на лечебный сеанс, а заодно обещал подкинуть обратно в Москву.
– Ты соберись пока, – сказал Тарасов. – Минут через двадцать поедем.
Собирать мне было нечего, и я остался на крылечке перекурить. Убедившись, что Тарасов не видит меня подталкиваемый каким-то подсознательным чувством воровато озираясь, обошел дом, чтобы взглянуть на яблоню, покалеченную молнией. Мне до сих пор не давал покоя страшный сон, навеянный ночной грозой, или… не грозой.
Я гнал от себя подозрения, но не мог полностью избавиться от чувства, что меня крупно надули. И потому увидев яблоню, облегченно вздохнул. Она была цела. Ласково провел ладонью по ее стволу, чтобы убедиться – не обманывает ли меня и на этот раз зрение. Нет. Кора дерева была совершенно гладкой и чистой. Никаких следов копоти и огня. И я заключил яблоню в благодарные объятия.
За углом бибикнул "жигуленок".
– Игорь! – крикнул Тарасов. – Ты где? Едем!
– Иду! – повеселев, ответил я, обретая под ногами привычную почву. – Иду, иду! – И поспешил к машин шепча про себя: "Вот я тебя и поймал, колдун!"

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. ВЕЧЕР
Табачный голод. Чудесные исцеления. Ночная прогулка

Не знаю кому, но кому-то, очевидно, очень не хочется, чтобы советские люди купались в роскоши, даже если это просто "роскошь человеческого общения". Вот и мы с Колдуном России последние полтора часа перед его выступлением провели не в степенной беседе о магических искусствах или об истоках российского чернокнижия, как того хотелось бы, а в суетливой и бестолковой беготне в поисках хоть каких-нибудь сигарет.
Мы сделали "круг почета" перед Белорусским вокзалом и пошли к Красной площади по улице имени пролетарского писателя, заглядывая во все ларьки без исключения. Но там, где обычно поблескивали целлофановые упаковки "Опалов", "Стюардесс" и "Пегасов", лежала многодневная пыль запустения да свисали унылые брелоки с фотографиями молодых "битлов" и кооперативные пояса "Турбо" с пластмассовыми пряжками.
Похоже, что уже безвозвратно канули в Лету те славные годы, когда московские курильщики могли спорить о преимуществах сигарет "Ява" фабрики "Ява" перед той же маркой, выпускаемой на фабрике "Дукат".
– Хочешь анекдот? – в унисон моим мыслям вдруг сказал Тарасов. – Директор "Дуката" интересуется у директора "Явы", чем на фабрике набивают сигареты, что они пользуются повышенным спросом? Директор "Явы" охотно делится своими секретами: "На килограмм смеси мы кладем немного аптечной ваты, немного опилок, не много резаной туалетной бумаги и немного табака. "А, так вы еще и табак кладете!" – поражается директор "Дуката".
Если честно, мне этот анекдот не показался смешным. Где те сигареты, набитые опилками? Покажите и мне, и я выложу за них двойную цену!
– Может, на Пушкинской площади возле "Московских новостей" найдем что-нибудь? – задаю я риторический вопрос. – Там в ларьке всегда был богатый выбор.
До начала концерта оставалось уже немного, и мы ускорили и без того ускоренный шаг. Почти бегом нырнули в "трубу" – так "хиппи" прозвали излюбленное место встреч – подземный переход у комбината "Известия". Обычно там на истертых ступеньках собирается "металлическая" молодежь. Многие несознательные москвичи особенно пенсионеры, почему-то побаиваются их. Напрасный страх. Ну, цепи, ну, заклепки, ну, куртки, покрытые в несколько слоев бляхами и значками… Это всего лишь униформа, которая мало отличается от других форм и мундиров, распространенных в нашей стране. Недаром же эти ребята в свое время присвоили Брежневу почетное звание "Металлист СССР № 1".
На другом конце "трубы" – у редакции "Московских новостей" тоже толпились "неформалы". Здесь, на ступеньках здания, где до двадцатых годов размещалась штаб-квартира троцкистов, сегодня бурлил самостийный клуб демократии и гласности.
"Тайны кремлевского двора!", "Откровения Бориса Ельцина!", "Купите "Свободное слово"! Остался последний экземпляр!" – выкрикивали продавцы газет.
"Собираем подписи в защиту бывшего начальника управления внешней контрразведки КГБ СССР генерал-майора Калугина!" – кричали другие.
"Я воевал с Германией! Я воевал с Японией! – хватал за пуговицы всех проходящих подвыпивший ветеран. – Объясните мне теперь, кто кого победил? У меня пенсия шестьдесят деревянных рублей, а они там с жиру бесятся, собираются безвозмездно помогать нашей голодушной стране-победительнице…"
Мы с Тарасовым молча пробивались сквозь митингующую толпу. Не хотелось вступать в бесполезные споры. И хотя можно понять этих взрослых людей, стремящихся выговориться за все долгие годы вынужденного молчания, но мне куда симпатичнее юные "металлисты", молча подпирающие спинами стены хлипких сооружений, возведенных когда-то их митингующими сегодня отцами. Хотя, конечно, и то и другое – занятие бессмысленное.
В ларьке сигарет не оказалось. И колдун предложил "взять языка".
– Где?! – коротко спросил я парня, который на наших глазах распечатывал пачку "Родопи".
– Тут! – так же коротко ответил он и ткнул пальцем в вывеску общественного туалета.
Полученная информация оказалась верной. Уже через минуту мы шли по улице, сопровождаемые завистливыми взглядами курильщиков, пуская в московское небо аккуратные облачка дыма. В кармане у каждого лежало по пачке сигарет про запас. Правда, каждый из нас оставил в туалете по червонцу, но в сложившейся ситуации выбирать не приходилось…
От Пушкинской площади по бульвару мы за пять минут дошли до Петровки. Времени как раз хватило, чтобы насладиться сигаретой и несколько раз ответить, что "лишних билетиков на колдуна" у нас нет.
– Теперь внимание! – сказал Тарасов. – Не оборачиваться, не останавливаться, не откликаться. Иначе пропали!
Он не преувеличивал. В саду "Эрмитаж" возле "Зеркального театра" бурлила толпа. Спрятав голову в плечи колдун устремился к служебному входу. Я следом. По счастью, ожидающих отвлекла "тоёта" с темными стеклами, остановившаяся в этот момент у театра. Пока люди обступили ее, заглядывая в окна и почему-то надеясь разглядеть за нами на самом деле "безлошадного" Колдуна России, мы успели нырнуть в прохладный зев подъезда. Навстречу уже спешил издерганный администратор.
– Ну где вы ходите? До начала остались считанные минуты!
Стремительным марш-броском по темным коридорам театра мы добрались до гримерной. Там, как тигры в тесной клетке, метались Юрины ассистенты.
– Наконец-то! – дружно вскричали они.
– Уф! – облегченно выдохнул Тарасов, когда дверь артистической уборной закрылась за ним. Он с размаху шлепнулся на стул и коротко бросил: "Кофе! Сигарету!"
Молодая ведьмочка Лена покорно вздохнула и воткнула в розетку кипятильник. Второй ассистент, Саша, вынул из пачки сигарету. Я едва успел вытереть со лба пот, как передышка закончилась. Дверь распахнулась и в проеме возник пятящийся администратор. Растопырившись, как морская звезда, в отчаянной решимости умереть на своем боевом посту, он из последних сил вцепился в дверные наличники, пытаясь удержать напирающих людей. Но силы были явно неравными.
– Пропустите, – вздохнул Юра. Он понял, что кофию перед выступлением ему не испить. Сиротливо дымилась в пепельнице дефицитная сигарета. Призывно булькал кипятильник. Но Тарасова уже обступила ворвавшаяся в гримерную группа возбужденных людей.
Я наблюдал за этим со стороны и невольно удивлялся переменам, происшедшим с колдуном в считанные секунды. Голос его стал жестким, интонации повелительными, фразы короткими, подразумевающими такие же короткие, только по существу, ответы.
– Я все равно пробьюсь! – кричала женщина, толкая сжатыми кулачками отступающего администратора.
– В чем дело? – грозно спросил его Тарасов.
– У нее дочка на прошлом сеансе пошла, – сбивчиво объяснял тот. – До этого четырнадцать лет не сходила с ''каталки"…
– Юрий Васильевич! Миленький! Помогите! – кричала женщина, словно Тарасов стоял не в двух шагах от нее, а по меньшей мере на другой стороне улицы. – Четыре шага сделала! Сама! Да я теперь на все пойду, только помогите! Только не бросайте на полпути!
– Идите в зал. Во время сеанса я вас вызову, – спокойно сказал колдун. – У вас есть место?
– У меня билеты на все ваши сеансы! – зарыдала женщина.
– Идите в зал, – повторил колдун. – Как зовут вашу дочку?
– Инна!
– Я вас вызову.
Всхлипывая, женщина отступила в сторону. В глазах ее, переполненных слезами, горела безумная надежда. На ее место протиснулся мужчина – высокий, с пергаментным лицом.
– Боли в животе, – устало сказал он. – Врачи начали давать наркотики, а я не хочу привыкать. Можно снять боли?
Тарасов ладонью надавил ему на живот и из горла больного вырвался хриплый стон.
– Посмотрите мне в глаза, – приказал он. При этих словах ассистенты как по команде встали у мужчины за спиной. – Смотрите в глаза!
Колдун провел над головой несчастного руками и тот стал медленно клониться назад и, наверное, упал бы, но ассистенты вовремя подхватили его.
– Болит? – спросил Тарасов.
– Нет… – удивленно выдохнул мужчина. – Нет!

– Идите в зал и внимательно слушайте, что я буду говорить на сеансе.
– Плохо, – обернулся ко мне колдун, когда больной вышел. – Практически безнадежно. Но попробовать надо.
В этот момент прозвенел звонок.
– Все,- очнулся администратор и руки его вновь стали топыриться в стороны.- Начинается выступление.
– В зал, все в зал! – бульдозером наступал он на успевших прорваться в гримерную, те покорно отступили…
Вновь мы отправились путешествовать полутемными коридорами. Впереди администратор, за ним Тарасов, затем ассистенты. Я шел в арьергарде. Загудела под ногами металлическая винтовая лестница, и мы вышли в огромный ангар, кирпичные стены которого были выкрашены темной масляной краской. Колдун со свитой куда-то исчез. А я, растерянно озираясь, не сразу понял, где оказался. Пройдя на ощупь несколько шагов, уткнулся в грубую тряпку, свисающую с потолка, недоуменно отодвинул ее и зажмурился от резанувшего глаза ослепительного света софитов. И тут же услышал гуденье переполненного зала. Я находился за кулисами ярко освещенной сцены.
Колдун был уже там.
– Приветствую вас от имени российского чернокнижия, – раздался его усиленный динамиками голос.
– Ш-ш-ш, – прошелестел в ответ зал.
– Я говорю, что приветствую вас от имени российского чернокнижия! – громче и настойчивее повторил Тарасов.
И зал дрогнул, взорвался аплодисментами.
– Более полутора тысяч человек, – шепнул мне кто-то в ухо. Я оглянулся. Администратор стоял рядом, тоже заглядывая в щель занавеса. – А еще в проходах на инвалидных колясках человек сто. Аншлаг! Полный аншлаг!
Радостно потирая руки, он снова канул в темноту закулисья. А я стал наблюдать за тем, что происходит на сцене.
Надо сказать, что декорации разочаровали меня. Не было в них ничего таинственного, приличествующего случаю. На голой сцене стоял ряд обшарпанных стульев. Яркий свет прожекторов лишь подчеркивал их убогость.
Правда, с краю сцены возвышалось нечто смахивающее на эшафот или лобное место, обтянутое черной тканью. На "эшафоте" лежала доска, густо утыканная огромными гвоздями. Острия их зловеще поблескивали. Но даже это инквизиторское орудие не внушило мне должного уважения.
– Йоговские штучки! – бормотал я. – Причем тут российское чернокнижие?
Зато колдун, похоже, чувствовал себя на огромной пустынной сцене прекрасно. Он плескался в аплодисментах и свете софитов, как карась в проточной воде. Впрочем, какой там карась… Щука! Акула! Кит! Его голос перекатывался по залу весенним громом, внушая почтительный трепет. Сжав в кулаке микрофон, как гранату перед броском, он вколачивал в зал слова:
– Наша встреча послужит вам надежной защитой от сглаза, порчи и дурных наговоров. Я, Колдун России, обещаю вам, что в течение трех лет эти напасти не коснутся вас. Многие из тех, кого сейчас мучает боль, почувствуют к завтрашнему дню облегчение. У некоторых боли пройдут еще во время сеанса. Желающие похудеть, в течение месяца похудеют. Желающие пополнеть – пополнеют.
– Что за бред! – подумал я. – Зарываешься, колдун…
Но Тарасов был предельно спокоен и собран, он знал, что говорил.
– Есть в зале люди весом свыше ста килограммов, желающие похудеть? Пройдите на сцену!
Я сразу понял, что это не "подсадные утки". Сцена дрогнула и прогнулась под тяжестью вышедших на нее гигантов. Три женщины и мужчина, с трудом передвигая тумбообразные ноги, подошли к колдуну.
– Разувайтесь! – приказал Тарасов. – Ассистенты, помогите им!
Лена и Саша подошли к могучему толстяку и отконвоировали его к "эшафоту". Переступая босыми ногами, тот с ужасом уставился на поблескивающее в свете софитов орудие пытки.
– Вы, наверное, уже поняли, что эти гвозди не для меня, а для вас, – объяснял между тем Тарасов. – Российские маги не чурались перенимать из других учений полезные элементы. Не обошли мы вниманием и йогов.
– Становитесь, – обернулся колдун к толстяку. Тот отшатнулся от ощетинившейся гвоздями доски быстро-быстро замотал головой, так что отвислые щеки разлетались в разные стороны.
– Встать! – крикнул колдун таким голосом, что у меня мурашки побежали по спине.
– Я приказываю встать! И не бойтесь, больно не будет, – смягчил он интонацию.
Толстяк прикрыл глаза и шагнул на гвозди, словно бросился на амбразуру дзота. Для полного эффекта ему оставалось только рвануть на груди рубашку и крикнуть "Стреляй, гад!" Но рубашка осталась целой и только под мышками стремительно расползались темные пятна.
– Ноги плотнее ставить! Не переминаться! Так. Вот так… Больно?
Тарасов ткнул микрофон толстяку под нос.
– Не-ет… – неожиданно тонким голосом буквально проблеял тот.
– Громче! – рявкнул Тарасов.
– Нет!
– Сколько весите?
– Сто двадцать…
– А если не кокетничать?
– Сто шестьдесят, – сконфуженно прошелестел толстяк.
– На сколько хотите похудеть?
– Килограммов на пятьдесят…
– Не мало?
– Ну, на шестьдесят… На шестьдесят можно?
– Можно. На столько и похудеете, – пообещал колдун. – А теперь сойдите с гвоздей. Покажите залу подошвы. Видите? Ни крови, ни проколов. Так чего же вы тряслись?
– Страшно…- толстяк расплылся в счастливой улыбке.
Зал одобрительно захлопал…
Примерно та же процедура ожидала остальных желающих похудеть, вышедших на сцену. Наконец Тарасов взмахнул рукой.
– Хватит! Не обязательно выходить всем. В зале это тоже действует.
Спровадив всех со сцены, колдун сел за журнальный столик и немного помолчал. В этот миг он напомнил мне Воланда во время его знаменитого выступления в Варьете.
"Ну, что еще ты выкинешь? – подумал я. – Прогонишь теперь через гвозди всех лысых зрителей? Или представишь гвоздетерапию как самое радикальное средство от перхоти?"
Но мои прогнозы в какой уже раз не сбылись. Нет, не родился я Кассандрой. Тарасов не стал нагнетать мистическую атмосферу в зале. Наоборот. Он легко и изящно объяснил секрет целебного воздействия гвоздей.
– Видимо, сейчас многие из вас думают, что я обманул этих людей, – прервал тишину колдун, обращаясь к зрителям. – Поверьте, что это не так. Конечно, встать на гвозди – не велик фокус. И хотя они настоящие, а не бутафорские, как могли посчитать некоторые, опасности не существует. Суммарная площадь заостренных кончиков достаточно велика, чтобы не повредить самую нежную кожу. Так что я ничем не рисковал.
Тарасов на миг . После такого признания зрители настороженно молчали. А я, уткнувшись лицом в пыльный занавес, вдруг поймал себя на том, что "болею" за Юру, и, вопреки своей первоначальной цели вывести колдуна на чистую воду, панически боюсь его провала. И еще понял, что чувство симпатии к Тарасову я подсознательно стараюсь уравновесить скепсисом – мысленно спорю с ним по поводу и без повода, изощряясь в ироничности своих не высказанных вслух предложений.
– Это элементарно, – продолжил колдун.
– Это элементарно, Ватсон! – добавил я, вновь не удержав рвущегося из меня ехидства. Я не мог принять происходящее! Не мог, не хотел верить, что колдовство – это реальная сила. Но Тарасов каждый очередной раз легко доказывал свою правоту, в то время когда моим основным аргументом снова и снова становилось ничем пока не подкрепленное недоверие.
– Это элементарно,- повторил он.- Это курс школьной физики. Это, я уверен, известно всем вам. И все же… Все же те, кто решился пойти на сцену, боялись. Их терзал страх, что вопреки моим заверениям гвозди причинят боль. Я заставил преодолеть этот страх. И в этот момент в их организме включились могучие силы дремлющих до поры внутренних резервов. Не я, не гвозди, а именно эти скрытые в каждом из нас силы сотворят чудо. И эти люди похудеют ровно на столько, на сколько пожелали. Они сами дали установку на это своему телу в момент победы над своим страхом. А одна победа рождает другую…
Зал взволнованно загудел.
Несколько человек поднялись с мест и стали продираться к сцене. Теперь, когда фокус с ощетинившейся гвоздями доской был разъяснен, все вопреки логике поверили в чудодейственную силу этого адского устройства.
– Стоп! – крикнул колдун в микрофон. – Оставайтесь на своих местах. Вы переживали за тех, кто решился взойти на гвозди, и, переживая, проделали весь путь вместе с ними. В вас тоже начались благоприятные биохимические процессы. Вы тоже победили страх, страх за другого человека. А значит, вы победите и свою болезнь. Но поскольку похудание- процесс не мгновенный, и увидеть результаты его сейчас и здесь невозможно, у вас может сложиться впечатление, что все это – блеф. Не спешите делать выводы. Сейчас у вас будет возможность оценить этот метод по его конечным результатам. Есть в зале заикающиеся дети?
– Ага, – науськивал я себя, – мой прогноз сбывается, причем с самыми крохотными отклонениями. – Не лысые, так заики… Следующим этапом пойдет раздевание дам, – выдавливал я из себя как из старого тюбика с зубной пастой угасающее недоверие. Но давить было все труднее и труднее. Этот человек заставлял меня раздваиваться. Я начал находить в себе сходство с моими пресловутыми книжными полками. Помните? Слева мистика. Справа антимистика. Примерно тоже самое происходило сейчас в моей душе. Одна моя половинка желала вывести колдуна на чистую воду, поймать за руку на фокусах и обманах. Другая испытывала к нему все возрастающую симпатию и искренне переживала за него. Как и книжные полки над моим рабочим столом эти разно полюсные половинки не компенсировали друг друга, не обращались в суммарный ноль, а, наоборот, прекрасно уживались рядом, даже усиливаясь в этом странном со существовании.
А на сцене тем временем уже собрался детский сад с жизнерадостными и полными любопытства мордочками, а у них за спинами сжавшиеся, беспомощно ищущие на сверкающей сцене уголок потемнее, смущенные подростки. Ассистенты колдуна проследили, чтобы все разулись. И маленькие ботиночки, кроссовки, сандалеты аккуратным рядком выстроились на полу. Мне даже показалось, что это еще одна команда маленьких заик выстроилась в шеренгу, только своим искусством колдун превратил их в невидимок.
– Ну, кто первым рискнет? – спросил Тарасов.
С малышами он говорил совершенно иначе, чем со взрослыми. И голос стал мягче, и интонации добрее.
– Я! – выскочил вперед самый маленький. Он ли хо, будто занимался этим каждый день, вскочил на ощетинившуюся гвоздями доску.
– Молодец! – одобрил Тарасов. – Йог! Невеста есть?
– Да, – гордо объявил кроха.
– Как зовут?
– Маша…
– Жениться собираешься?
– Да.
Зал доброжелательно веселился. А я разозлился: ну как они все не замечают, что малыш говорит совершенно свободно? Даже тени заикания не проскользнуло пока в его коротких ответах.
– Стихотворение какое-нибудь помнишь наизусть? – продолжил непринужденную беседу с юным женихом Тарасов.
– "Буревестник", – с пафосом отчеканил тот. – Над седой равниной моря гордо реет буревестник черной молнии подобный…
С каждым словом малыш читал все громче, все увереннее. Он, похоже, давно забыл, что стоит на остриях гвоздей. Его распирало новое для него ощущение свободно льющейся речи. И он готов был говорить, говорить. Но Тарасов прервал его.
– А теперь скажи: "Мама и папа!"
– Мама и папа! – громко произнес малыш в микрофон.
– Я обещаю вам, что больше никогда не буду заикаться!
– Я обещаю вам… – повторял кроха.
В зале стали раздаваться всхлипы, но шквал аплодисментов заглушил их.
Это было действительно великолепно – мальчишка ни разу не сбился, не запнулся, говорил четко и ясно. То же самое произошло с другими ребятами. Зал бесновался.
– А теперь пусть на сцену поднимутся те, кого мучают боли в руках, ногах, позвоночнике, – пригласил Тарасов. – Только не моложе шестидесяти лет.
Зал снова забурлил и выплеснул на сцену нескольких пожилых женщин. Они опасливо косились на доску с гвоздями.
– Все,- скомандовал Тарасов ассистентам.- Это можно убрать.
Он повернулся к первой из женщин, спросил коротко:
– Что?
– Спина. Не гнется. Плечи. Руки. Все болит. – Так же коротко ответила женщина, не отрывая глаз от лица колдуна.
Несколько движений руками вдоль тела женщины и опять коротко:
– Будет больно. Потерпите?
Женщина кивнула. В ее глазах попеременно плескались страх и надежда.
И началась работа. Так, наверное, работает скульптор. Вытирая тыльной стороной ладони пот, застилающий глаза, Колдун России чуткими пальцами определял одному ему заметные дефекты, находил точки, где надо было внести правку, растянуть или сжать неподатливый материал, из которого он лепил свое совершенное творение. Женщина несколько раз вскрикнула.
– У вас уже все в порядке! – неожиданно прикрикнул колдун. – Делаем мостик! – и махнул рукой ассистентам. – Помогите ей!
Женщина покорно стала клониться назад, поддерживаемая Леной и Сашей. Мне хорошо были видны ее глаза. Светившийся в них страх перешел в удивление. А когда женщина коснулась руками пола, а ассистенты сделали шаг в сторону, оставив эту изогнувшуюся на сцене живую арку без всякой поддержки, – в них блеснули слезы.
– Ну, как спина? – с улыбкой протянул Тарасов, помогая женщине встать.
– Не болит…
– Муж в зале?
– Да…
– Вы видите, какая у вас молодая и гибкая жена? – засмеялся колдун.
Беззвучный до этой минуты зал радостно его поддержал, провожая спускавшуюся в зал женщину аплодисментами.
– А у вас что? – повернулся он к другой женщине.
– Ноги не раздвигаются, – жалобно сообщила она. Зал встретил ее слова взрывом хохота. Тарасов тут же принял игру.
– Совсем не раздвигаются? Что же, тогда надо помогать…
По его команде ассистенты подвели больную к журнальному столику и уложили на живот. Колдун стал разминать женщине стопы, щиколотки, нажимая на одному ему ведомые точки…
– Если больно, то не терпите.
– Ох! – взвизгнула женщина, словно только и ждала разрешения.
– Теперь раздвиньте ноги. Ну! Прекрасно раздвигаются. Муж в зале? – как бы ставя на поток шутку с предыдущей пациенткой, с невинным выражением лица спросил Тарасов.
– Да! Да! – радостно отозвалась женщина и начал; подтягивать под себя колени, пытаясь сойти со стола.
– Не сдвигать ноги! – остановил ее колдун. – Лежать! Муж, что скажете?
Зал уже не удержать. Я на мгновенье пугаюсь – не обидится ли женщина. Но она хохочет вместе со всеми, и нет в этом всеобщем смехе жеребячьего ржанья над соленой шуткой, а только всеобщая радостная причастность к избавлению от страдания, только сплотившее и сроднившее всех прикосновение к доброму чуду. Так, наверное смеются в большой и дружной семье. Даже те, кто явила сюда с откровенным желанием своими глазами увидеть сокрушительный крах шарлатана, давно уже забыли о своем первоначальном настрое. Нет магических заклинаний, нет эффектных фокусов, нет всей той атрибутики которую заранее приготовилась отринуть не воспринимающая на дух мистику часть пришедших в "Зеркальный театр". Зал сочувствовал и соучаствовал. Так зрители в цирке, наблюдающие за движениями канатоходца под самым куполом, одновременно перестают дышать в самый кульминационный момент и одновременно облегченно вздыхают, когда рискованный трюк подходит к благополучному завершению.

Не боюсь этого слова, но Колдун России своим обаянием буквально "околдовал" зал. Он не пыжился, не мистифицировал, не нагонял страх. Он был доступен пониманию каждого. И в то же время он творил чудеса на грани необъяснимого. Вот еще одна женщина спустилась в зал, забыв на сцене уже не нужный ей костыль. Вот девочка Инна, мама которой ворвалась в гримерную перед началом выступления, прошлась без всякой поддержки, толкая перед собой инвалидную коляску, в которой просидела четырнадцать лет… Каждое такое волшебное исцеление зрители встречали шквалом аплодисментов.
– Надежда на исцеление должна умирать вместе с человеком, а еще лучше, после него, – внушал колдун. – Болезнь не может победить человека, если он не пожелает сдаться ей на милость. Пока вы боретесь, пока сопротивляетесь своему недугу, можно с уверенностью сказать, что исцеление возможно.
Я смотрю на часы. Опять это заколдованное время. Без пятнадцати минут десять. Выступление длится уже почти три часа. У меня устала спина от напряженной позы, от непрерывного стояния за занавесом. Но колдун на пару с возбужденным залом как будто не чувствует усталости.
– Надо выручать Тарасова, – шепчет подошедший администратор. Я поворачиваюсь на его голос. Рядом с ним стоят два милиционера.
– А эти зачем? – спрашиваю, ловя себя на бестактности сорвавшегося "эти".
– Будем отсекать зрителей, если попытаются прорваться за сцену…
Пока мы разрабатывали тактику и стратегию Юриного бегства, обсуждали, как объявить, что концерт подходит к концу, Колдун России продолжал работать. Но последняя сцена заставила нас забыть о планах спасения Тарасова.
Отец на руках выносит на сцену сына. После ранения в Афганистане юноша уже несколько лет совершенно не владеет телом.
– Поднимем, – обещает колдун.
Пока он манипулировал над несчастным парнем, я не сводил глаз с отца.
Забыв о том, что на него смотрят три тысячи глаз, сцепив на затылке побелевшие от напряжения пальцы, он, как сомнамбула раскачиваясь из стороны в сторону, бродил по сцене.
"Молится!" – понял я, увидев его белые шевелящиеся губы.
– Вставай! – разрубил тишину голос колдуна. – Вставай и иди!
Парень напрягся. Лицо его исказила мучительная гримаса. Я почувствовал, как свело мои мышцы в безумной надежде удвоить его силы. Зал сжался, как акушерка, тужащаяся вместе с обессилевшей роженицей…
– А-а-а! – закричал вдруг афганец и, словно бросаясь в атаку на ненавистных душманов, рванулся со стола.- А-а-а!!!
И встал. И пошел на ватных ногах прямо на меня. Его руки непрерывно шарили воздух, словно искали ему одному видимую опору. Из глаз катились слезы. Он непрерывно кричал, наверное, гнал страх и боль из отвыкшего от движения тела. Он кричал, плакал, но шел.
Плакал отец, плакал навзрыд, не стесняясь своих слез, плакали женщины в зале. У меня что-то сжалось в горле и задергалась щека.
– Ты победил свою боль! Ты победил! – кричал Тарасов. – Иди! Иди! Не садись на пол! Иди!
– А-а-а! – буквально зарычал парень, развернулся и, покачиваясь, оступаясь, двинулся обратно – к зрителям, к свету рампы, к ожидающему его колдуну.
Зал взорвался криками и аплодисментами. Зрители повскакивали со своих мест и что-то хором кричали, кричали, хлопали, хлопали покрасневшими за вечер ладонями.
На последних шагах парень совсем обессилел. Выворачивая ступни, он обвис на руках подоспевших ассистентов.
– Молодец! – раскатился в динамиках голос Тара сова. – Теперь ты понял, что будешь ходить?
Растерянный отец с трясущимися губами пытался схватить Тарасова за руку, что-то сказать, но колдун подтолкнул его к сыну.
– Пусть ходит, ходит каждый день. Он будет ходить, он должен ходить! Это я вам говорю, я – Колдун России!
Последнее исцеление такой болью отозвалось в сердце, что я пропустил момент, когда сеанс на сцене закончился. Тарасов резко развернулся на каблуках и без подобающих случаю реверансов бросился за кулисы. Стремительным шагом он пронесся к винтовой лестнице, которая вела в коридор с гримерными. За спиной пылила взмыленная свита: администратор, ассистенты и два милиционера. В общем и целом эта картинка напоминала мне бегство Наполеона из горящей Москвы. Сходство дополнял тревожный гул, равно напоминающий и рев пожара, и шум ратной битвы. Это бесновался возбужденный зал.
– Не отставай, – бросил колдун, заметив меня. Инстинкт самосохранения подсказал мне немедленно последовать его совету. Судя по грохоту, зрители уже пре одолели последние барьеры сцены и подбирались к кули сам. Шум погони нарастал.
У винтовой лестницы администратор принял решение пожертвовать милиционерами, выставив их последним заслоном.
– Никого не пускать! Ни посторонних, ни потусторонних! – генеральским тоном скомандовал он.
– Костьми ляжем! – заверили милиционеры.
Наша укоротившаяся колонна, подобно ящерице, отбросившей хвост перед лицом опасности, юркнула в темный коридор и наконец-то оказалась в комнате отдыха.
– Фу! – облегченно выдохнули все, бессильно падая в кресла. – Кажется, все!
Ведьмочка Лена принялась снова колдовать над кипятильником, готовя маэстро Тарасову бодрящий напиток. Всем остальным напиток не предлагался, так как в гримерной нашлась всего одна чашка. И в эту-то единственную чашку я, на нервной почве, ошеломленный всем увиденным, невольно стряхнул пепел от сигареты, испортив колдуну долгожданный кайф.
Тарасов не обиделся. Он понимал мое состояние.
– Да, неплохо получилось, – сказал он, скромно потупив глаза.
Я не стал выяснять, к кому относится эта реплика – ко мне, оставившему его без кофе, или к нему самому, совершившему чудо.
Милиционеры сдержали свое слово и в итоге под напором публики легли костьми на лестнице. Я догадался об этом по тому, что в комнату стал просачиваться народ. И каждый из входящих тщательно шаркал на пороге ногами, стирал с них прах охранников, добросовестно павших на своем боевом посту.
Администратор метался между нежданными визитерами, но не решался что-либо предпринять, так как это были совсем непростые зрители. Чиновники из Министерства культуры, известные артисты и еще кто-то с депутатским значком на груди – вот под чьим напором не устояли доблестные стражи порядка. Гости вальяжно закидывали ногу за ногу, щелкали дорогими зажигалками, закуривая импортные сигареты, предлагали концерты, зарубежные поездки, авторитетно хвалили, деликатно критиковали, советовали беречь себя, не выкладываться так. А в итоге просили о чем-то тихими голосами, диктовали колдуну свои телефоны, совали визитки. А он кивал, кивал, кивал…
Наконец закрылась дверь за последним визитером. Администратор доложил, что пущенная дезинформация сработала, и публика, поджидавшая колдуна у служебного входа-выхода, разошлась. Пора было собираться домой.
Тарасов упаковал в заказанное такси своих ассистентов, секунду помедлил и решительно захлопнул дверцу.
– Пройдемся пешком? – предложил он мне. – Подышим свежим воздухом.
Конечно, я согласился. От пережитых волнений и духоты переполненного зала ломило виски, и глоток свежего воздуха мне бы совсем не повредил.
Конечно, проблему головной боли можно было легко решить с Юрой. Но, во-первых, я чисто по-человечески пожалел измочаленного просителями колдуна, а во-вторых, во мне подспудно жило опасение, что после его манипуляций я окончательно запутаюсь между сном и явью. Хватит с меня несуществующих гроз и мифических молний!
– Кстати, – поймал я за пуговицу убегавшего администратора и страшным шепотом задал вопрос: – Вчера вечером в Москве была гроза?
Администратор затравленно обернулся и посмотрел на меня стеклянным взглядом. Я мысленно ухмыльнулся. Это словечко "кстати", приставленное к совершенно некстати произнесенной фразе, неизменно выбивает людей из колеи. Я давно уже заметил этот эффект и частенько пользовался им, чтобы получить искреннюю реакцию и не придуманный заранее ответ.
– Да, – произнес наконец администратор тоже шепотом, – была.
– Большое спасибо! – отшаркался я и отошел, оставив администратора в глубокой задумчивости относительно причин собственного шепота. Впрочем, и я сам был растерян не меньше.
"Черт возьми,- думал я.- Так была гроза или нет?!"
Парк, окружавший "Зеркальный театр", был погружен во мрак. Мы прошли пустыми аллеями, свернули на Петровку, потом на Тверской бульвар.
Не выдержав молчаливой паузы, я по привычке насел на колдуна с вопросами.
– Послушай, колдун, а что теперь будет с теми людьми, которых ты вытащил из инвалидных колясок? Сдается мне, что ты лишь под гипнозом заставил их ходить. А завтра они вновь станут больными и немощными. Разве не так?
Тарасов молчал.
– Это ведь не совсем честный прием, – настаивал я. – Такое чудо может совершить каждый врач, впрыснув мощную дозу наркотиков или транквилизаторов. На один раз они безусловно подействуют, а что потом? Ведь нет страшнее обманутой надежды. А тем более надежды на исцеление.
Тарасов молчал. Это молчание я понял по-своему.
– Ты не колдун, ты аферист! – выдохнул я, преисполненный негодования.- Единственное, что ты умеешь, так это внушать всякие штучки-дрючки. Но на этом долго не продержишься…
– Так ты ничего и не понял. Совершенно! – неожиданно печально произнес колдун.- И зачем я на тебя столько времени ухлопал? Бог мой – видеть и не понять что к чему, держать быка за хвост и не догадаться, откуда он растет… Ты хоть в детстве в сказки верил?
– В детстве верил. А сейчас возраст не позволяет. Сейчас я твердо знаю, что молния, попавшая в яблоню, – это сказка. Это ты ее для меня сочинил. Подумаешь, Ханс Кристиан Андерсен! А нужны ли твои сказки больным, когда завтра они обнаружат, что снова прикованы к инвалидным коляскам?
На душе у меня было черным-черно. Фонари на Тверском тоже почему-то не горели – то ли их побили хулиганы, то ли Моссовет проводил очередной месячник по экономии электроэнергии. Нам приходилось пробираться буквально на ощупь.
– Мне жаль тебя, Игорь, – голос Тарасова в темноте прозвучал почти торжественно, и я уловил в нем нотки неприязни. – Потому как нет в тебе веры в сказку. Ты если даже столкнешься с настоящим чудом, то постараешься обрубить ему крылья, связать лапы и посадить в клетку, как диковинную птицу. И экскурсовода к ней приставишь, чтобы тот всем встречным-поперечным объяснял, мол, это есть чудо натуральное, обыкновенное, материализму и марксизму-ленинизму не противоречащее. И посмотрят люди в клетку и не увидят чуда. Так – сидит какое-то страшилище! Вот и магическое искусство – это не бабочка. Его нельзя ловить сачком, накалывать на булавку и классифицировать. Колдовство потому и чудеса творит, что есть в нем магия тайны…
Эта отповедь вылилась на меня ушатом холодной воды. Из каких-то неведомых мне доселе глубин выплыла тоска по чему-то ныне утерянному, что делало меня сильным и счастливым в детстве. Я ощутил себя ущербным и не способным понять нечто очень важное.
– А за больных ты не переживай, – голос колдуна стал мягче. – Они, в отличие от тебя, не задумываются над тем – гипноз это или еще что. Для них это – Чудо! И вера поможет им завтра повторить то, что они совершили сегодня. Они почувствовали главное- что могут ходить, что тело слушается их приказов. А ты упрекаешь меня в том, что и так является моей болью. Если бы я мог разорваться на тысячи Тарасовых!- вновь обрушился на меня колдун. – Если бы я мог сидеть в изголовии каждого моего пациента до его полного выздоровления! Но это не в моих силах! Я поднимаю на ноги, я дарю им веру в исцеление – дальше все зависит от них самих и их близких. И если они будут настойчивы, я гарантирую – болезнь отступит!
Последние слова Тарасов почти прокричал в темноту Тверского бульвара. Меня потрясли страсть и фанатичная вера, звучавшие в его голосе.
Мы помолчали. Светлячки наших сигарет несколько долгих минут выписывали магические знаки в черноте московской ночи.
Я почувствовал вину перед этим измученным усталостью, пытливой дотошностью журналистов, подозрительностью, недоверием и сплетнями обывателей человеком и понял, что в своем самолюбивом стремлении быть "судией" обманул его надежды на человеческое понимание его самого и его Дела. И от того, что упрямство мое отодвинуло меня в лагерь его гонителей, мне стало стыдно.

В этот момент я свято поверил, что он читает мои мысли, и потому слова не нужны, да и не сумею я сказать словами то, что думаю. Пауза затягивалась. Я попытался разрядить обстановку, уведя разговор в шутливое русло.
– Юра! – бодренько начал я…
– Ладно, старик, давай что-нибудь веселенькое, – в очередной раз телепатнул Тарасов.
– Даю, – сказал я. – История про чудо.
– Выкладывай, – кивнул он.
– Через несколько дней после того, как Центральное телевидение выпустило на страну Кашпировского, к нам в редакцию пришла бабуся. Этакий шамкающий божий одуванчик. И поделилась с нами своими проблемами. У нее в восемьдесят лет вырос во рту новый зуб. Событие, конечно, радостное, и бабушка через слово благодарила за это чудодея – психотерапевта. Но все дело в том, что новенький зуб оказался единственным натуральным во рту и не давал надевать искусственные челюсти. Бабка просила нас узнать у Кашпировского, когда вырастут остальные. Ерники-журналисты, естественно, посоветовали вырвать этот зуб и как память носить на шее. На прощание бабка изрекла: "Щукин шын ващ Кашпировшкий!" Вот она, человеческая благодарность – твори после этого чудеса!
Внезапно у меня по спине пробежал холодок. Недоброе предчувствие свело скулы. Всеми фибрами души (недаром же друиды утверждали, что человек-орешник обладает интуицией!) я ощутил опасность. И точно…
– Мужики! – окликнул нас из темноты нахальный голос. – Эй, мужики, дайте закурить!
Вслед за этим раздался треск кустов и впереди на дорожке возникли неясные тени.
– Не жмоть, дядя! – юродствуя, детским голоском сказала одна из них, и они захохотали.
Все стало ясно.
"Трое, – прикинул я. – Ну, это не страшно. Тарасов мужик здоровый. Да и я на слабость в коленках никогда не жаловался. К тому же они пьяные, на ногах еле стоят…"
– Погоди, – мягко остановил меня Тарасов… Он пошарил в кармане куртки, достал зажигалку и, щелкнув ею, выставил вперед, словно пытался в обманчивом свете крохотного язычка пламени рассмотреть их лица.
– Смотреть сюда! – одновременно громко и резко крикнул он. – Смотреть!
Пьяный хохот как бритвой обрезало. Колдовство колдовством, но, по-моему, хороший удар в челюсть надежнее. Я сжал кулаки, выискивая удобную мишень, когда с удивлением обнаружил, что пьяные парни и не думают нападать. Вытянув вперед шеи, они, как завороженные, смотрели на огонек зажигалки, выкатив мутные глаза.
– Стоять! – снова прорычал колдун резко и отчетливо. Что он говорил дальше – толком не помню, потому что в тот момент решил подойти к нему и вдруг понял, что не могу оторвать ног от асфальтовой дорожки. Пока я боролся с этим наваждением, Юра вновь щелкнул зажигалкой и спрятал ее в карман.
– Пошли, – кивнул он мне. И мы пошли как ни в чем не бывало. А парни так и остались стоять посреди аллеи с вытянутыми вперед шеями. Даже головы не повернули нам вслед. Не удивлюсь, если дворники обнаружили их утром в тех же позах и в том же месте.
– Колдун! – восхитился я, когда мы уже завернули за здание кинотеатра Россия. – Ты все-таки колдун!
– А ты, небось, подумал, что Тарасов с ума сошел, огоньком шпане подсвечивает, – засмеялся он.
– А если бы не вышло?
– Так ведь вышло же!
По тону, каким это было произнесено, я понял, что Колдун России сам доволен произведенным эффектом. Я же, памятуя его недавние слова о том, что не надо классифицировать чудо и запирать его в клетку, не стал расспрашивать, каким образом ему удалось превратить живых людей в неподвижные статуи. И правильно сделал, что не стал, – Тарасов сам начал объяснять.
– Ты думаешь, кто такая была медуза Горгона? Божественный гипнотизер! Таким даром сегодня обладают считанные единицы…
– Кашпировский, например?
– Хотя бы!
– А ты?
– Ну и я в некоторой степени, – с деланной скромностью потупился колдун.
Я вспомнил чудеса, которые Тарасов творил на даче то, что он сделал с пьяной шпаной, и рассмеялся.
– А вот такую штуку можешь сделать? – И я рассказал Юре о буддийском монахе, который славно развлекся во время футбольного матча в столице Непала Катманду. Он вышел на поле и стал делать магические пассы. Полиция попыталась задержать хулигана, но не смогла сойти с места. А вскоре все зрители, их было не много- человек пятьсот, так как матч был предельно скучный, – встали, выстроились в длинную цепочку и покинули стадион. Ни одного человека не осталось на трибунах.
Как крысы за дудочкой Нильса Хольгерсона, футбольные болельщики, кому повезло оказаться в тот день на стадионе, прошли по улицам Катманду к 60-метровой скале, высившейся на окраине города. Там они без всякой команды начали карабкаться по крутому склону. При этом никто не сорвался и не убился. Зато снимать этих людей со скалы пришлось местной пожарной команде, так как никто из пришедших в себя на голой вершине, уже не решился на этот подвиг.
– Это ты откуда узнал? – заинтересовался Юра.
– Мы делали перепечатку из французской газеты "Монд".
– Любопытный случай.
Мы вновь вошли в полосу темноты, и я инстинктивно напрягся. Но Тарасов, казалось, уже совершенно забыл о недавнем происшествии.
– Я бы, пожалуй, такого не смог, – признался он. – А вот наш дед – глава Ордена, тот и полный стадион на Эверест загнал бы. Он любого взглядом с ног валит…
– Гипноз – это мощное оружие, – поддакнул я. – Наверное, правильно, что Кашпировского с экрана убрали.
Поддакнул просто так – для поддержания беседы, но колдун вдруг взвился на дыбы:
– Что правильно?! Что там правильного? Он же здоровье людям нес! Миллионам людей…
– А непредсказуемые эффекты? – предпринял я слабую попытку отбиться. – А случаи осложнений? Некоторые ученые даже называли эти сеансы массовой телетерапии "психологическим Чернобылем"!
– Где были эти ученые, когда нам в течение нескольких десятков лет долбили с экрана: "Все хорошо! Все прекрасно! Все идет по плану!" – отбил мой наскок Тарасов.- Вот где был "психологический Чернобыль". Страна шла под откос, а подавляющее большинство действительно верило, что это и есть прекрасное настоящее, переходящее в светлое будущее. Вот где массовый гипноз!
Мне нечего было возразить. Пропагандистскую машину средств массовой информации и сотне Кашпировских не переплюнуть. Слабо…
– Ну что? Попрощаемся?- сказал колдун, когда мы подошли к станции метро. Мне не хотелось прощаться.
– Юр! Я у тебя в гостях был. Теперь давай ты ко мне. Скажем, завтра часам к пяти…
– Добро! – легко согласился колдун. – Диктуй адрес.
Уже в метро я вдруг с грустью подумал: "Вот где тебе устроят проверочку…"

ДЕНЬ ПЯТЫЙ
Секрет "заряженной" воды. Бирюзовое ожерелье. Любят ли нас кошки?

Коптевский рынок блистал жестяным сиянием пустых прилавков. Только у груды грязных мешков толпился народ. Праздничное меню, кропотливо составленное моей женой (настоящая кулинарная поэма!), столкнувшись с прозой жизни, приказало долго жить.
Еще и еще раз прокручивал я в памяти перечень подлежащих покупке товаров, мысленно вычеркивая отсутствующие.
Сладкий перец – прочерк…
Молодые огурчики – прочерк…
Клубника – прочерк…
В итоге от бывшего списка ничего кроме прочерков в голове не осталось, как будто в ней вывесили на просушку рыбацкую тельняшку.
"Тем хуже для Тарасова, – решил я. – Придется ему обойтись без ананасов с рябчиками. Не буржуй…"
Встав в очередь к грязным мешкам и отстояв положенное, я купил картошку, отдав за килограмм былую стоимость полновесного ведра. Потом еще раз обошел по кругу пустынный рынок и у самого выхода обнаружил бабульку, торгующую зеленью.
– Почем укропчик будет? – наивно спросил я.
– Сорок копеек, – буркнула бабка, глянув на меня так, словно я забыл имя-отчество Пушкина.
– А за гривенник не отдашь? – решил я ответить старушке взаимностью.
– Милай! – восхитилась она. – Я за эту цену последний пучок укропа в 1937 году продала. – И щедро продемонстрировала девственные десны, никогда не знавшие вставных челюстей.
Это зрелище отбило дальнейшую охоту продолжать столь познавательную беседу. Я успел прикинуть, что с учетом денежной реформы 1961 года стоимость укропа в нашей стране возросла в сорок раз (вот бы и зарплата так же!), и отсчитал четыре гривенника.
Увидев мою полупустую кошелку, жена только вздохнула. До прихода Тарасова оставалось меньше часа, а торжественный обед в честь Колдуна России еще не был готов. Иришка нервничала. Хлебосольная хозяйка, она не привыкла встречать гостей пустым столом.
– Доставай из "лихолетья" банку ветчины, – скомандовала она.- Хоть консервами перекроем мясную проблему…
Кодовое название "лихолетье" в нашей семье получила скромная, на первый взгляд, тумба под телевизором. Еще не прошло и года, как из нее были торжественно выдворены альбомы с фотографиями и прочие семейные реликвии. Вместо них в емкое чрево, выстеленное голубой клеенкой, аккуратно легли четыре блока спичек, десяток электрических лампочек, три пачки соли и два десятка стеариновых свечей. Шло время, ассортимент увеличивался.
– Ненавижу, когда меня застают врасплох, – пояснила свои действия жена.
– Ты бы еще пулемет туда затолкала и ящик с гранатами, – продолжил я ее глубокую мысль.
– А что? – задумалась моя половина.
Пулемет в тумбочке почему-то не появился, а вот вовремя заначенная банка ветчины действительно не дала застать врасплох нашу семью, так и не научившуюся добывать продукты с черного хода и из-под прилавка.
– А твоему колдуну религия позволяет свинину есть? – развеселилась моя благоверная после удачного разрешения продовольственной проблемы.
– Он же не мусульманин, а язычник! – разъяснил я. – И вообще отличный парень.
– Посмотрим, посмотрим, – пообещала жена. – Ты уже приводил отличных…
Действительно, по роду своей журналистской деятельности мне частенько приходится сталкиваться с любопытными людьми. И если кто-то был мне интересен, но не совсем понятен, я затаскивал такого человека домой для предъявления его "последней инстанции". Под легкомысленной наружностью моей супруги таится великолепный психоаналитик. Научившись пользоваться извечным заблуждением мужчин, что все красивые женщины- поголовно дуры, она выдерживала очередную жертву при этом мнении ровно столько, сколько ей было необходимо на "расшифровку". А потом с беспощадной логикой показывала ему "ху из ху"…
– Ненавижу людей, которые уверены, что другие глупее их! – объясняла свою позицию Иришка. А я не спорил. Зачем спорить с природой? Моя жена по гороскопу Весы, и всеми ее поступками руководит какое-то гипертрофированное чувство справедливости, поделив шее мир вокруг нее на друзей, которым она отдает всю душу, и на врагов, с которыми она бьется до посинения.
К тому же Весы – знак артистической натуры, и я подозреваю, что эти домашние игры ей просто нравятся А потому время от времени доставляю жене удовольствие, приводя в дом разнообразнейших магов, экстрасенсов, гипнотизеров.
Лишь немногие успешно выдерживали этот экзамен и торжественно переводились женой из разряда "экспонат для кунсткамеры" в "стоящие люди".
"Туго тебе придется сегодня, голубушка, – мысленно позлорадствовал я, глядя, как жена старательно приводит свою рыжую гриву в состояние художественного беспорядка. – Это тебе не прыщавый фокусник из Мухосранска. Это Колдун России!"
Тарасов опаздывал. Я невольно поглядывал в окно, под которым сидели старушки, лузгая семечки и последние сплетни. Удобство первого этажа в том и заключается, что, не выходя на улицу, можно прослушать все последние новости от собравшихся под подъездом бабок.
Мы с Ирой живем не в самом лучшем московском доме. Наша пятиэтажная "хрущоба" – ровесница полета Гагарина. Наверное, не надо объяснять, какое парадоксальное это было время. Наши ракеты взлетали все выше и выше… Зато потолки в строящихся домах становились все ниже и ниже. Видимо, это срабатывал природный закон сохранения: что в одном месте прибудет – в другом убудет. И вскоре такие, как я, "шлагбаумы" смогли вворачивать лампочки в люстры, не вставая на стул. Потом архитекторы в целях дальнейшей экономии жилой площади надумали разместить унитаз в ванной комнате. Не знаю, как это повлияло на наше ракетостроение, но людям, далеким от космоса, такое совмещение причинило массу неудобств.
– Игорь, в последний раз спрашиваю: про грозу, золотую рыбку, полеты и все прочее – правда? Никогда не прощу, если ты меня разыграл! – прервала мои глубоко мысленные размышления Иришка, – в голосе ее я уловил тщательно скрываемую надежду на то, что это всего лишь мои импровизации.
Как я понимал ее в этот момент! Скажи я, что все это шутка, и с души у нее упадет камень, и примет она Тарасова – просто хорошего парня, а не колдуна – с распростертыми объятиями…
– Правда, Ирка, – сказал я. – Вот, глянь, седина… Она молча отвернулась…
В прихожей раздался сторожевой лай звонка.
Тарасов явился с цветами. Галантно расшаркавшись, вручил их Иришке, а мне показал горлышко бутылки, выглядывающее из спортивной сумки.
– Ставропольский "Стрижамент". В подарок.
Я обреченно кивнул, так как знал уже, что Колдун России на дух не переносит спиртное.
– Ты что, "по-черному" принимать будешь?- не удержалась моя жена, которая в своем пристрастии к "зеленому змию" являла достойную пару Тарасову.
– К столу! – сдерживая дальнейшие проявления своего антиалкогольного пыла, широко улыбнулась она наилучшей из своих улыбок. В ее глазах уже поблескивал азарт гончей, взявшей свежий след.
"Пропал колдун! – пожалел я Юру. – Сейчас тебя начнут колоть".
За столом, чтобы как-то оттянуть этот момент, я совершенно некстати стал рассказывать длинную историю о таинственном происшествии, случившемся недавно в городе N. Местный экстрасенс вдруг покончил жизнь самоубийством, шагнув под электричку. Милиция сбилась с ног, пытаясь разгадать причину этого нелепого поступка. Но через несколько дней все разъяснилось. Экстрасенс перед смертью отправил другу письмо, в котором сообщил о своем решении провести рискованный эксперимент: "Я ощущаю, что в силах останавливать своей волей предметы,- писал он.- Двигаю взглядом спичечные коробки, папиросы… Но этого мне уже мало. Хочу испытать свои силы в чем-то более крупном. К примеру- остановить на полном ходу грузовой состав. Для этого мне придется встать на рельсы перед проходящим поездом, так как только в стрессовой ситуации организм в полной мере может проявить свои потенциальные возможности".
– Все это глупости, потуги на сверхвозможности, – поморщился колдун.- Я недавно прочитал, что кто-то где-то как-то замерил биополе Чумака и установил, что оно в 140 раз больше, чем у обычных людей. Бред!
– Вы не верите в существование биополя? – очаровательно округлила глаза Иришка и сделала губы бантиком – этакая наивная простушка. И хотя я болел на этот раз за Тарасова, не мог в очередной раз не восхититься ее игрой.
А колдун, похоже, и не замечал, что его пытаются взять на короткий поводок. Отвечал просто, без зауми:
– В биополя верю. Как же мне в них не верить, если экстрасенсорика – часть колдовского искусства? Но в то, что у разных людей они могут в такой степени различаться… Простите, но в этот бред я не поверю никогда. Конечно, путем многолетних тренировок можно развить свои возможности. Ведь поднимают же некоторые спортсмены вес, который обычный человек даже с места не сдвинет. Но разницы в 140 раз все равно не достигают. Это же выходит за разумные пределы возможностей человеческого организма. А они имеют вполне конкретные пределы.
– Но ведь Чумак действительно заряжает воду! Перед каждой передачей я ставила у телевизора все свои кремы, а умываюсь до сих пор исключительно его водой, – безбожно врала моя жена. Уж я-то знал, что ее отношение ко всему этому мало чем отличается от отношения к спиртному.

Тарасов скривился и мотнул головой, словно отгоняя со щек невидимую муху.
– Хотите я раскрою вам секрет этого эффекта? Его использовали еще тогда, когда прапрадеды изобретателей телевизора мамку сосали. Вот один из примеров, – колдун сузил глаза и заговорил страшным шепотом: – В полночь идите к источнику, наберите из него воды и воз вращайтесь через кладбище, все время повторяя имя больного ребенка. Затем дайте ему выпить этой воды и хворь отступит.
В чем суть этого чуда? – продолжал он обычным голосом. Когда несчастная мать, прижимая к себе склянку с водой, бежит через ночное кладбище, она, естественно, чуть жива от ужаса. В стрессовом состоянии ее биополе активизируется, изменяя структуру воды. А вода обладает свойством накапливать биоэнергию человека, приобретая при этом целебные качества. На этот эффект и рассчитаны выступления Чумака. Своими установками он вводит внушаемого человека в состояние, когда тот сам заряжает воду. И в тех случаях, когда это происходит в достаточной мере, то совершается чудо исцеления. Принцип известен и прост. Честь и хвала экстрасенсу, который умело им пользуется. Но зачем же объяснять это какими-то сверхвозможностями?
После этого патетического заявления Колдун России принялся с аппетитом наворачивать картошку, сдабривая ее ломтиками ветчины и запивая клюквенным морсом. Я тоже не проносил ложку мимо рта, и лишь изредка поглядывал на непочатый "Стрижамент", – ему, похоже, была уготована участь царь-пушки, которая, как известно, за свою жизнь так ни разу и не выстрелила.
– Но я хотела бы понять,… – начала, было, жена. Моей неугомонной половине не терпелось продолжить тему, которая обещала ей легкую победу над колдуном.
– М-м-м! – откликнулся Тарасов, поднимая вверх указательный палец, что должно было означать: "Сейчас прожую и продолжим!"
Но продолжить так и не удалось. Как известно, дурные привычки до добра не доводят – рано или поздно оборачиваются неприятностями. Вот и слабость моей жены нетерпеливо накручивать на палец что ни попадя – прядь волос, цепочку или бусы, закончилась тем, чем и должна была кончиться. Нитка бирюзы, висевшая на ее шее, не выдержала, и зеленовато-голубые капли разлетелись по комнате.
Мы с Тарасовым, как и полагается джентльменам, бросились на поиски рассыпавшихся бус.
– Хорошая бирюза, молодая, – сказал колдун, подняв с ковра несколько камушков.
– Что значит "молодая"? – Ира уже вставила в иголку шелковую нитку и теперь нанизывала на нее бусинки, которые мы подавали.
Не прерывая поисков, Тарасов стал объяснять.
– Бирюза, как и человек, переживает юность, зрелость, старость… При этом меняет цвет от белесого к голубому, от синего к зеленому. Очень полезный камень, между прочим. Примиряет вражду и укрощает ссоры, исцеляет от желтухи, останавливает кровотечения. Если вы заметите, что она начнет терять блеск – будьте внимательны! – бирюза предупреждает о грядущей опасности. Кстати, если ее носит безнадежно больной, то она вовсе умирает. Так утверждали древние маги.
Мы уже полностью сдали Иришке собранный "урожай" и теперь просто наблюдали, как она ловко возвращает ожерелью первоначальный вид, соединяя бирюзовые капли в одну гибкую змейку.
– Все это красиво, но сдается мне, что ваши маги дурили людям голову, – сказала она как бы между прочим. – Если бы все это было правдой, то в аптеках продавали бы не таблетки, а булыжники, и вообще с помощью камней люди решали бы все проблемы своего здоровья, как физического, так и нравственного. Такие рассуждения напоминают мне таблицы в ювелирных магазинах, где каждому знаку зодиака соответствует свой камень-талисман. Милая, окутанная тайной сказка, но по сути – чушь!
– Ну откуда у людей такая железобетонная уверенность, что сказка всегда чушь? – вздохнул Тарасов. – Камни действительно полны тайн и загадок. Они ведь, как живые существа, растут, стареют, умирают. Сегодня, когда ученые всерьез начинают спорить о биоэнергетике, целебные свойства кристаллов становятся все более очевидными. Многие исследователи говорят, что уже можно с уверенностью утверждать о биологической связи человека с космосом. Причем каждые из нас связан с вполне определенной точкой Вселенной – в зависимости от даты рождения. Именно из этой точки мы якобы получаем энергию, поддерживающую нас. А камни – это своеобразный приемник космической энергии, помогающий человеку лучше усвоить ее. И каждому знаку зодиака соответствует свой оптимальный приемник… В таком варианте объяснение кажется вам убедительнее? Тысячу лет назад сказали про это маги – сказка! А сегодня сказали ученые – научная победа! Так получается?
Мы не ответили.
Я курил, отодвинувшись от стола. Иришка, уже собравшая бусы, тоже молчала, держа нить бирюзы в руках и перебирая камушки, как четки.
"Давай, давай!" – мысленно подбадривал я Тарасова.
И он "давал".
– В последнее время в США получило широкое распространение новомодное течение: многие начали всерьез верить, что кристаллы приносят здоровье и богатство если к ним обратиться с соответствующей просительной "речью". В одном американском журнале я прочитал, что на сегодняшний день существует огромное число людей, которые свое здоровье и успехи напрямую связывают с камнями. Так, один из них каждое утро опускает в карман кусок кварца, предварительно "попросив" его, чтобы тот помог ему в деловых переговорах. Другой кладет на ночь под подушку кусочек того же кварца, чтобы спокойно и безмятежно проспать всю ночь. В стране появилась даже целая группа врачей-"кристалликов". Они настоятельно рекомендуют своим пациентам такие камни, как турмалин, аметист, цитрин и дымчатый кварц. Многие американцы настолько свято поверили в их чудодейственную силу, что прикрепляют кусочки кристаллов к карбюраторам машин, чтобы экономить горючее, или кладут в холодильник, чтобы сэкономить электроэнергию.
– Блажен, кто верует! – брякнула рвущаяся в бой Иришка.
Колдун посуровел.
– Эта вера опирается на многовековые предания переходящие из поколения в поколение. Сожаления достойны лишь ничтожные знания современной науки, отрицающей саму возможность камнелечения. Впрочем…
По лицу колдуна было видно, что он нашел неотразимый аргумент.
– Вы слышали о кабинетах, где лечат астму? – оживился он.- Что там используют? Каменную соль. Каменную! Что скажете?
На это трудно было возразить. Действительно, если мы признаем целебные свойства одного минерала, то почему бездоказательно отрицаем такие свойства у других?
– О целебных свойствах камней в древности были написаны целые трактаты! – продолжил Тарасов после паузы, не дождавшись ответа. – У меня есть книги, где приведены очень и очень любопытные факты, говорящие о самых невероятных свойствах кристаллов.
Колдун вновь сел на своего конька, и его уже ничто не могло остановить.
– Известно, например, что римский император Нерон смотрел на мир через смарагд, используя его как увеличительное стекло в оптическом приборе наподобие монокля. Конечно, сам по себе этот факт не содержит ничего необычного. Мало ли чем ухитрялись пользоваться древние для компенсации плохого зрения! – ведь очков в те времена, как известно, не было. Не поверите вы на слово и самому Нерону, который уверял, что именно смарагд спасает его от усиления близорукости. Но вот еще один факт, в свете которого смарагдовый монокль Нерона приобретает некоторую достоверность. Есть в Якутии поселок Большая Хатыми, издавна пользующийся славой места, где люди прозревают. Дорога от поселка к месту исцеления занимает часов десять, притом – если нет пурги. Но люди идут и идут туда, к странной скале, будто спрессованной из битого бутылочного стекла. Не закрывая глаз, приникают к ней лицом и часами вглядываются вглубь. Потом они рассказывали, что после этого мо гут разглядеть белые перья на груди у летящей птицы. Специалисты-медики подтвердили поразительные результаты "скалолечения", а геологи выяснили, что скала эта состоит из минерала хромдиоксида, близкого по структуре к легендарному смарагду, через который Нерон глядел на горящий Рим. Каково? – колдун победно посмотрел на нас. И удовлетворенно продолжил: – Если бы ученые не смотрели свысока на "народные науки", то давно бы уже обратили внимание на связанные с камнями легенды о чудесных исцелениях. Как правило, они всегда находят подтверждение. Взять хотя бы знаменитую "волшебную" гору на памирской реке Пяндж. Со всех краев идут туда женщины, страдающие бесплодием. О необыкновенных свойствах этой вершины упоминал еще великий ученый древности аль-Бируни. Он связывал целебное воздействие горы с залегающим там месторождением минерала шпинели.
В тех же краях есть еще одна вершина, овеянная легендами, – гора Кухилал. Там обнаружен дарующий людям здоровье самоцвет клиногумит…
Все это время меня не покидало ощущение, что когда-то я уже слышал о чем-то необычном, связанном с камнями, и вдруг память услужливо подбросила мне имя: Евгения Ивановна Бадигина. Врач, обещавший людям чуть ли не вечную молодость и здоровье. В 1935 году она открыла необыкновенные свойства сердолика и собрала нехитрое устройство, прикрепив этот чудесный камень на выходе обыкновенного фена.
Обработка ран и больных участков тела струей воздуха из такого фена давала фантастические результаты. Но, как это всегда водилось, на "нетрадиционный метод" лечения был наложен запрет.
– Золотистый топаз, если его подержать во рту, обостряет вкусовые ощущения, жадеит помогает от ревматизма, кольцом с аметистом женщины разглаживали морщины и сводили веснушки.
– А сердолик? – в продолжение своих мыслей прервал я Тарасова.
– О! – обернулся ко мне колдун. – Маги считали этот камень исключительно полезным. В древней Армении его применяли при тяжелых родах – клали роженицу на сердоликовую гальку. Сердолик прибинтовывали к ранам или ушибам, чтобы быстрее заживали. Им лечили нервные болезни и лихорадку, снимали колики в животе и укрепляли зубы…
То, что рассказывал Тарасов, бесспорно, было интересно, но мешало моей жене завладеть инициативой в разговоре и планомерно проводить в жизнь отработанные методы разгрома. Время шло, за окном уже стемнело, а победы задерживались. Иришке пришлось импровизировать. Она начала время от времени поводить плечами и с мукой в глазах распрямлять спину. Я, хорошо изучивший все ее штучки, обмер: сейчас последует экзамен.
И точно.
– Замучилась, – воспользовавшись первой же паузой, подняла она на колдуна искренние, извиняющиеся глаза.
– Ну, а вы что хотели? – мгновенно отозвался Тарасов. – После такой травмы позвоночника чувствовать себя новорожденной? И потом…
На мгновение прервался, словно прислушиваясь к чему-то.
– И потом не так уж сейчас и болит! – весело зыркнув на меня, добавил он.
Искреннее страдание Иришки как по мановению волшебной палочки сменилось таким же искренним презрением. Ее зеленые глаза по-волчьи сверкнули мне в лицо. В них явственно читалось: "Предатель! Подлый предатель!" И еще в них светилась клятва мести – скорой и страшной.
– Договорились?! – ничуть не смутившись своего разоблачения поставила она вопрос ребром.
Я только фыркнул, обиженный этим нелепым подозрением.
Дело в том, что в свое время Ирина угодила в автомобильную катастрофу, и у нее был сильно поврежден позвоночник. Уверенности в том, что ей удастся подняться после такой травмы, не было ни у кого. Но она не только встала на ноги, но и не раз умудрялась после этого забираться с альпинистами на горные вершины и лазить по пещерам, где в узких проходах и "шкуродерах" приходилось изгибаться самым невероятным образом.
От аварии у жены остались (Тьфу-тьфу-тьфу! Чтоб не сглазить!) лишь неприятные воспоминания да два сросшихся между собой позвонка. Их она и использовала как тест для экстрасенсов и ясновидящих. Еще ни один из них не догадался, что у нее был сломан позвоночник. И вдруг колдун попал в точку. Естественно, Ира заподозрила, что я предупредил его.
– Договорились, значит?! – повторила жена с угрозой.
– Вот еще! – неубедительно сказал я и ткнул Юру под столом ногой, мол подтверди же, черт тебя побери, что это не так! Но он только улыбался, наблюдая за милой семейной сценой.
– Ничего не договорились! – рассердился я. – Он сам догадался. А ты что хотела? Он же колдун!
– Предатель! – обласкала меня жена. Я только горько вздохнул в ответ… Рядом со мной раздался ответный вздох.
– Салли! – буркнул я. – Тебя еще только не хватало…
Наша пуделиха Салли за восемь лет жизни переняла все женские хитрости моей жены. Вот и сейчас, вместо того, чтобы тявкнуть, что, мол настал момент законной вечерней прогулки или просто потянуть за штанину, она замерла передо мной, выгнув спину как морской конек, и принялась сверлить укоризненным взглядом. В ее карих глазах явственно читалось: "Я отдала тебе все, что могла, всю свою любовь, а ты?!"

– Ну, чего тебе? – схитрил я. – Русским языком скажи, чего надо.
Обычно этот вопрос ставил Салли в тупик. Не имея возможности высказаться, она, в своей жалости ко мне, недотепе, не способному даже понять ее такое элементарное желание, на время отступала. Но в этот раз хитрость не удалась.
– А кто у нас гулять хочет? – провокационно поинтересовалась Ира елейным голоском.
Услышав волшебное слово "гулять", Салли совершила один из головокружительных прыжков, на какие способны только пудели, и рванулась к двери. Вздохнув обреченно, я пошел следом.
– Собака ты… А еще друг человека, – укорял я ее на улице. – Потерпеть не могла!
Но Салли уже умчалась проводить ревизию своих удельных владений.
Лишь через пятнадцать минут мне удалось уговорить ее прервать созерцание пленэра и вернуться домой.
– … такой анекдот,- услышал я веселый голосок жены, заходя в квартиру.- Англичанин решил проверить свое знание русского языка. Пошел на базар и спрашивает у одной торговки: "Это что за ягода?" Та отвечает: "Черная смородина". "Почему же она красная?" – удивляется он. "Потому что зеленая", – отвечает торговка. Иностранца увозят в "психушку"…
– Да-а! – раскатывается по квартире Юрин смех. – Велик и могуч русский язык. Представляю себе лицо этого иностранца…
– Вот потому я и не боюсь, что кто-то прочитает мои мысли, – продолжает разговор жена. – Мы ведь думаем образами. А они у каждого свои. И если кто-то сможет "забраться" ко мне в голову, он окажется в роли того самого иностранца на базаре. – И она весело смеется.
За время моего отсутствия обстановка в комнате переменилась. На столе уже не было присыпанных пеплом пустых тарелок и скатерти, а на полированной поверхности в беспорядке лежали игральные карты.
"Выпендривается!" – оценил я ситуацию.
Несколько лет назад моя жена внезапно обнаружила в себе способность различать на ощупь цвета, и при случае потрясала своим "кожным зрением" избранных гостей.
А еще я заметил, что Ира и колдун уже перешли на "ты". "Космические скорости!" – подумал я.
– Игорь, а ты так можешь? – ткнул пальцем в карты Тарасов.
– А как же! – сказал я и сам поразился своей наглости. Ира засмеялась.
– Ну, давай, – начала подзуживать она.
– Пожалуйста! – Попер я напролом. После неправедного обвинения в предательстве мне терять уже было нечего.
Колдун перевернул несколько карт вверх рубашками, перемешал по столу.
Я самоуверенно провел растопыренной пятерней над картами, тщетно вслушиваясь в ощущения – по рассказам жены, от красной масти веет теплом, а от черной – холодом. Ничего подобного мне не показалось. Ну, неважно у меня с этим кожным зрением. Глаукома, наверное, на ладони. Но отступать уже было поздно. Я ткнул наугад.
– Красная. Черви.
И угадал.
Лицо у Юры вытянулось.
– Дурите, черти! – возмутился он. – Фокусы мне показываете!
Он потребовал повторить трюк с картами. А так как единожды улыбнувшаяся загадочной улыбкой Моны Лизы фортуна тут же равнодушно отвернулась от меня, то колдун был удовлетворен. Из пяти следующих попыток я все пять раз попал пальцем в небо.
– Не огорчайся! – пожалел он меня. – Хочешь я открою тебе "третий глаз"?
"Опять гипнотизировать будет,- с тоской подумал я, но согласился ради того, чтобы Юра во всей красе показал Ире свои колдовские возможности. Пусть убедится, что не трепался я про ее позвоночник".
– Но сначала я покажу, что надо делать. Загадайте любую карту, любой предмет в комнате,- предложил колдун и вышел в коридор.
– Готово? – раздался его голос.
– Да, – ответил я и ткнул пальцем в люстру. Жена согласно кивнула.
Тарасов вновь вошел в комнату, огляделся с улыбкой и плюхнулся на стул.
– Не буду вас морочить долго, – великодушно сказал он. – Конечно, я мог бы напустить мистического тумана, читать заклинания и впадать в транс. Но эту часть мы опустим за ненадобностью в данной ситуации. Короче, это… люстра.
У меня отвисла челюсть.
Ира посмотрела на меня и засмеялась.
Колдун посмотрел на Иру и тоже засмеялся.
Я смотрел на них по очереди и мне почему-то было совсем не смешно.
– Теперь ты, – сказал колдун и с деловым видом поводил над моей головой руками, стряхнул с них что-то невидимое и стал перемешивать на столе колоду.
– И это все? – удивился я, так как не ощутил в себе на этот раз никаких перемен. "Третий глаз", которым ясновидцы проникают сквозь пространство и время, явно продолжал во мне спать.
– Все, – коротко ответил колдун. – Теперь ты выйдешь из комнаты, а Ира загадает любую карту.
– И как же я ее узнаю? – настаивал я, не желая повторного провала после того, как обмишурился с "кожным зрением".
– Ты почувствуешь, – досадливо отмахнулся Юра.
– Но…
– Почувствуешь! – пресек колдун все мои возражения.
Делать нечего. Я покорно вышел из комнаты, подождал, пока Иришка загадает понравившуюся ей карту, и вернулся обратно с ощущением двоечника, который идет сдавать экзамен, не выучив ни одного билета. Ира с Тарасовым молча сидели за столом. Так же молча я сел напротив. Передо мной лежали карты.
– Ну? – подстегивала меня жена с нескрываемым любопытством.
– Не торопи! – обиделся я. – Ты меня сбиваешь…
И стал вслушиваться в свои ощущения. Ощущений не было.
– Попробуй провести над картами рукой, – посоветовал Тарасов.
Я провел. И снова ничего. Ира уже стала откровенно подхихикивать. Я злился, что вновь позволил впутать себя в идиотские эксперименты. Еще раз провел рукой над картами. И вдруг… кто-то наступил мне под столом на ногу. Легонько так наступил…
– Ну! – потребовала жена.
– Погоди, – озадаченно протянул я. И еще раз провел рукой. И вновь, когда рука оказалась над крайней левой картой, кто-то прикоснулся к моей ноге.
"Ага! – понял я. – Тарасов развлекается". – И с важным видом я ткнул в карту: – Эта!
Такого выражения лица у своей жены я еще никогда не видел. В этот момент она походила на человека, который, вернувшись домой с работы, открыл дверь в квартиру и обнаружил за ней свежую кирпичную кладку. Я был доволен произведенным эффектом.
– Ага! – сказала она. – Ага… Ничего не понимаю!
А я уже понял, что пропал. После того, как Иришка заподозрила меня в том, что я продал "секрет" ее травмы, наглое надувательство с "третьим глазом" даром не пройдет.
"Проклятый колдун! – тоскливо подумал я. – Втянул меня в историю…"
И точно. Ира уже пришла в себя, хитро зыркнула глазами по комнате, заглянула под стол…
– Ага! – в третий раз сказала она, но уже совершенно с другим выражением. – Решили, значит, из меня дурочку сделать?
– Ни боже мой! – клятвенно заверил я.
Но веселый смех колдуна выдал меня с головой. Глянув на Тарасова, Ира тоже залилась смехом. А еще через мгновение мы хохотали уже втроем.
Лед недоверия был взломан и сметен мощным паводком дружного веселья. Я понял, что Ира "приняла" колдуна. Хотя он вел себя на удивление скромно, не демонстрировал никаких магических трюков, "экзамен" был практически сдан. Тарасов не стремился сразить наповал рассказами о своих сверхвозможностях, не прикидывался таинственным пришельцем и всезнающим ясновидцем. Он был прост и естествен. И за этим проступала уверенность профессионала, не сомневающегося в своих силах. А профессионализм моя жена всегда уважала. И если при этом человек обладал еще чувством юмора, то Иришка немедленно присваивала ему почетное звание "свой парень".
– Во! – отсмеявшись наконец, вытянула она руку с поднятым вверх большим пальцем.
Это "во!" стоило целой речи. Так древние римляне дарили понравившимся гладиаторам жизнь. Но я-то знаю жену. Наверняка у нее припасена для симпатичного колдуна еще пара-другая сюрпризов, чтобы не обленился, почивая на лаврах.
– Господи, прости! Что это? – вдруг не к месту вспомнил Бога язычник Тарасов.
По ковру чинно шествовал наш младшенький – Тимофей Игоревич- трехлетний восьмикилограммовый ангорский кот. Он зевнул, обвел присутствующих изумрудными глазищами и сразу же, определив родственную душу, одним прыжком оседлал колени колдуна.
– Мр-р! – сказал, требуя ласки. – Урмр-мру, – и закатил от счастья глаза.
– Какая роскошь! – только и смог вымолвить Юра, оглаживая пушистое чудо, развалившееся у него на коленях. – Он у вас в Книгу рекордов Гиннеса еще не попал?
– Ур-мр-р! – поднял на него благодарные глаза Тимофей: мол, сразу видно понимающего человека! И розовым наждаком языка прошелся по руке, запутавшейся в его искрящейся манишке.
– А знаете, как коты относятся к людям? – спросил вдруг Тарасов. – Они их снисходительно терпят. Мы для вашего Тимофея – дурно пахнущие и очень шумные соседи. Кричим, курим, топаем ногами- одним словом, всячески распугиваем мышей. И если спросить его: "С кем из этих людей ты бы пошел в разведку?", – он честно бы сказал: "Ни с кем…"
– Мр-р, – не то подтвердил, не то опроверг это утверждение разнежившийся от ласк Тимофей Игоревич.
– Ошибаетесь, гражданин колдун,- обиделась Иришка и самозабвенно протянула, – он людей просто о-бо-жа-ет!
Она подхватила Тимофея под мышки, поднесла к самому лицу Тарасова и сладко залопотала: "Тимочка, ангел мой, покажи дяде, как ты его любишь!"
Я затаился, предвкушая любопытное зрелище. Трюк этот был не раз опробован и действовал безотказно. Многолетнее общение с нашими питомцами научило жену пользоваться всеми их слабостями. Вот и у Тимофея она обнаружила на спине "точку", одно прикосновение к которой вызывало незамедлительный "целовальный эффект". Кот как сумасшедший начинал вылизывать все, что попадалось ему в этот момент под язык. Сейчас это был Юрин нос.
Закатив в экстазе глаза, Тимофей ринулся в атаку на физиономию колдуна, орудуя своим наждаком. Тарасов не смог выдержать такого испытания.
– Изыди, нечистый! – заорал он и выпрыгнул из кресла.
Тимофей в последний раз показал Тарасову язык, лизнул свою манишку, белизна которой противоречила оскорбительному высказыванию колдуна и, выскользнув у жены из рук, гордо удалился.
– Юра, а почему люди так отрицательно относятся к черным кошкам? – спросил я, чтобы хоть как-то замять выходку моей половины, которая заходилась смехом, не испытывая ни малейших угрызений совести.
– Дураки потому что! – буркнул Тарасов и, не выдержав, тоже захохотал. – Хорошо вы меня умыли…
– Вот и прекрасно,- согласно кивнула головой Ира. – Умылись, теперь давайте ложиться спать. Времени уже час ночи. Считай, что тебе крупно повезло, дочь у бабушки, так что в твоем распоряжении целая комната.

ДЕНЬ ШЕСТОЙ. УТРО
Совиный бунт. Колдовская фитотерапия. Прогулка по парку

Я – человек-"сова". И жена моя мне под стать. День в нашей семье заканчивается порой и в два, и в три, и в четыре часа ночи. Зато утром нас лучше не трогать – чревато последствиями. А если какие-либо невероятные обстоятельства и заставляют нас подняться ни свет ни заря, то толку от этого все равно мало: мы ходим как с креста снятые…
В это утро, заслышав на кухне шаги колдуна, я понял, что долг хозяина вынуждает меня выползти из-под одеяла. Голова гудела, не уступая по тяжести автомобильному аккумулятору. Но, собрав в кулак всю свою силу воли, все свое мужество, я совершил подвиг и встал.
– Привет, – буркнул я с максимальной приветливостью, выходя на кухню.
– Доброе утро, – отозвался колдун. – Кофе будешь? На плите уже отфыркивался вскипевший чайник.
– Давай! – согласился я.
Крепкий горячий кофе немного взбодрил меня, разогнал туман в голове. Захотелось пофилософствовать.
– Ты кто? – спросил я Тарасова.
Тот даже поперхнулся от неожиданности и ответил с едва уловимым сомнением:
– Я Тарасов…
Наверное, он подумал, что я не узнал его спросонок. Пришлось объясниться.
– Не о том речь. Ты "сова" или "жаворонок"?
– "Сова", наверное? – вопросительно протянул колдун.
– А почему тогда встал в такую рань?
– Какая же это рань! Десять часов уже.
– Так, – констатировал я. – Никакая ты не "сова". Не придуривайся. Ты самый что ни на есть натуральный "жаворонок". Потенциальный враг.
– Это еще почему? – вскинулся колдун. – Ну-ка, ну-ка, позвольте полюбопытствовать…
– Потому что власть на Земле давно уже захватили люди-"жаворонки". Это они придумали коварную присказку: "Кто рано встает, тому Бог дает". По сути, это переиначенная, перелицованная, загримированная житейская мудрость: "Кто не успел, тот опоздал". Вот с этим девизом "жаворонки" и завоевали мир. Они вскакивали чуть свет – им это не стоит никаких усилий – и хапали все блага, что попадались под руку. А несчастные "совы", у которых биологические часы идут совершенно в ином режиме, объявлялись лентяями и лежебоками или еще пуще – вредителями, которые вместо того, чтобы спать по ночам, – жгут дефицитную электроэнергию…
Почувствовав, что во мне просыпается трибун, я расправил плечи и громким митинговым голосом закончил на патетической ноте:
– Но настанет время, и "совы" свергнут угнетателей. Еще не все потеряно. Наш девиз: "Еще не вечер!" Мы победим и установим свои порядки. Рабочий день будет начинаться в двенадцать… Нет, в три часа дня. А по утрам в городе будет объявляться "комендантский час", чтобы "жаворонкам" неповадно было болтаться с рассветом по магазинам, разбирая все лучшее до прихода "сов"…
– Что за шум? – послышалось сзади. Это выползла из спальни разбуженная моими криками Иришка.
– Игорь призывает пролетариев всех сов объединяться, – усмехнулся Тарасов. – И идти на баррикады.
– Остынь, – просто сказала мне Ира.
И я остыл, потому что пришло время завтрака. Так что восстание всех "сов" пришлось отложить…
После завтрака наступил момент релаксации. Все расслабились. Единственное, что нарушало мое счастье, – неутихающая головная боль.
– Ир! У нас анальгин есть?
Ира вышла в другую комнату, где хранилась аптечка, пошуршала там облатками и, вернувшись, развела пустыми руками.
– Увы. Только нафтизин, пластырь и горчичники.
– Не надо таблеток, – поднялся Тарасов. – У вас же колдун в доме!
Он направил на меня локаторы своих ладоней.
– Нет! – дернулся я. – Только не это…
Ира засмеялась.
– Хорошо,- отступился Тарасов.- Тогда дайте мне головку чеснока.
Разрезанной пополам долькой он натер мне виски, а потом приклеил пластырем половинки к запястьям обеих рук. Жена с любопытством наблюдала. Она вспомнила, что Юра не просто "свой парень", а еще и Колдун России, которого она хотела вывести на чистую воду. И я прямо каждой клеточкой ощутил, как в ней вновь забродили коварные планы.
Тарасов же понял ее любопытство по-своему.
– Это старинное народное средство,- объяснил он. – Разрезанная долька чеснока, прибинтованная к местам, где прощупывается пульс, быстро смягчает любую боль.
– Колдовская теория "весов", – поддакнул я.
Но Иришку не интересовали мои познания в магическом искусстве. Она знала им цену. В этот момент ей хотелось проверить, чего стоит колдун. И вполне профессиональными журналистскими приемами она принялась выжимать из Тарасова информацию. Впрочем, у большинства женщин это врожденное умение. А Юра рассказывал, будто диктовал для записи:
– Теми же свойствами обладает горчица, перец… Ими пользовались еще в Древней Греции, чтобы снять боль и усталость. Русские крестьяне предпочитали для тех же целей кислое тесто или квашеную капусту. Их прикладывали ко лбу, затылку, кистям рук и стопам ног. Неплохо растереть тело кашицей из березовых или смородиновых листьев, луком, редькой, мятой, петрушкой, сельдереем…
– Запоминай, – кивнул я жене. – Будешь меня растирать после работы.
Ира отмахнулась: "Вот еще, буду я на тебя добро тратить!"
– От слабости и мигреней помогает еще подсолнечное масло. Им надо в течение нескольких минут полоскать рот, – перечислял колдун.
– И всем этим пользовались твои коллеги? – не выдержала наконец моя супруга.
– И сейчас пользуются, – кивнул Юра.
– Но ведь в этом нет ничего колдовского. Обыкновенная фитотерапия.
– Мысль понятна,- улыбнулся Тарасов, почувствовав, что его вновь начинают исподволь исповедовать. – А ты скажи, – обернулся он к Ире, – если бы я сейчас исполнил шаманский танец, прочитал заклинание, обрызгал все святой водой и воскурил благовония, и лишь после этого привязал чеснок к рукам – это больше походило бы на колдовство?
– Да,- протянула Иришка,- значит, все дело в том, как обставить подачу лекарства, какую декорацию нарисовать… Ведь таким образом и таблетку аспирина можно превратить в магическое средство!
– Верно, – охотно согласился Тарасов. – Потому я и не пляшу с бубном вокруг больного, что я современный колдун. У меня другие методы воздействия. Более прогрессивные, как ни смешно это звучит.
Я попробовал "на вкус" это утверждение. Нет, смешно не было. Тем более что головная боль у меня действительно прошла.
"Что ж, – подумал я, – Все течет, все меняется. Почему бы и магическим наукам не искать новые, прогрессивные методы?…"
– Юра, – продолжала неявный допрос моя жена. – А если твои мази, настойки, зелья передать фармакологам, они смогут наладить их серийное производство?
– Никогда! Никогда! – с нажимом повторил колдун. – Я даже сам могу назвать им точный состав трав, пропорции… И все равно на конвейере ничего не получится. Никогда!
– Но почему? – спросили мы с Иришкой хором.
– Да потому, – как-то по-детски ответил колдун. – Наши травки хранят в себе секреты, которые надо в точности знать. Но разве промышленность будет учитывать, что только с одной стороны холма растет целебная ромашка, а с другой – на вид тот же цветок, да сила не та?… Нет, для конвейера все подряд косить будут. А время? Ведь у каждой былинки свой час, когда ее сорвать следует. Ведь, если белодонна не вскрикнет, когда ее рвешь, значит ты уже опоздал, значит ее сила уже в землю ушла. А горшочки для варки зелья… Они же из особой глины должны быть! А заговоры? Ведь это совершенно определенный для каждого случая заряд биоэнергией. А время суток – оно для каждого отвара свое. Одно зелье – на огне от березовых поленьев, другое- от осиновых, – третье – только на дубовых готовится… И для каждого отдельного человека время выбрать надо в соответствии с его планетой… Да что говорить – промышленности такой магии не осилить, потому что каждой травке колдун до земли кланяется. Каждое зелье индивидуально для человека готовит. А в аптеках… Все целебные травы, которые там на полках пылятся, и тысячной доли своей могучей природной силы не имеют. Потому что рвали их не так и не тогда, потому что хранить их долго нельзя.
– Так что же такое колдун? – как бы про себя спросила Иришка. И сама же и ответила.- Колдун – это прежде всего профессионал. Ведь есть же механики, которые по звуку могут определить, что неисправно в машине? Есть. И для непосвященных это выглядит как чудо, как колдовство какое-то…
– Вот! – выставил Тарасов указательный палец как милицейский жезл. – Вот! Ты дала совершенно точное определение. Колдун – это прежде всего профессионал. Это специалист высокого класса.
– Но почему же и наука, и религия так упорно преследуют ваше ремесло, если оно несет людям избавление от недугов? Может быть, все-таки колдуны скомпрометировали себя чем-то?
– Вся беда в намеренном искажении представления о магических науках. Колдовство сознательно оклеветано и ошельмовано, чтобы не могло поднять голову. И делалось это не ради торжества истины, а ради сохранения господствующей идеологии. За примерами далеко ходить не надо. Когда речь идет о сохранении или укреплении власти – как мирской, так и духовной – о благе людей думают меньше всего!…
Колдун закурил и, сорвавшись с места, нервно заходил по комнате.
– Наука открещивается от нас, – продолжал он возбужденно, – хотя сама родилась из магических наук Химия – родное детище "антинаучной алхимии". Астрономия выросла из астрологии. И сегодня ученые продолжают черпать из древних знаний, приписывая открытия, которые были сделаны еще до нашей эры, своим институтам, лабораториям… Да что там говорить! – безнадежно махнул он рукой и сел, низко опустив голову и сцепив на коленях пальцы рук.
Вытянувшееся и побледневшее лицо моей жены лучше всяких слов говорило о том, как сейчас плохо колдуну. Женщины всегда были чуткими индикаторами чужой боли.
Над нашим только недавно беззаботным столом нависла тягостная тишина. Сразу стало слышно, как размеренно бьются о не вымытую еще после завтрака посуду капли воды. Иришка встала и закрутила кран.
Новый звук резанул по нервам – жужжание мухи, бьющейся в оконное стекло.
С упрямством, достойным лучшего применения, ошалевшее от своего занятия насекомое с разгона таранило невидимую преграду и озлобленно жужжало, не в состоянии осознать- что же не пропускает его в прекрасный заоконный мир.
– Глупая! – сказал я, меняя тему. – Рядом же фор точка открыта!

Но муха не понимала русского языка. Тогда колдун, исполненный сострадания ко всему живому, сгреб самоубийцу в кулак и с размаху бросил в проем форточки.
– Лети!
Не тут-то было. Перепуганная муха рванулась обратно, сделала несколько кругов по комнате и с прежним остервенением принялась атаковать стекло.
Тарасов вздохнул.
– Вот так и многие люди… С кочанным хрустом долбят стену лбом, не подозревая, что рядом есть открытая дверь. А если случайно попадут в нее, то шарахаются обратно, не понимают, а точнее, не хотят понимать такого выхода из ситуации…
От этих слов веяло грустью.
– Ну, ты философ! – попытался улыбнуться я. – Из глупой мухи сделал целого слона. К чему эти обобщения?
Но колдун не принял шутливого тона.
– Нет, правда, – настаивал он, – все мы живем в плену догм и предрассудков. Они не видимы глазом, но прочнее бетонных стен.
– Ты говоришь о мистических суевериях? – подпустила шпильку моя жена, достойно продолжая мои потуги расшевелить Тарасова.
– Нет. Об атеистических. Ведь атеизм, по своей сути, – это тоже религия. Христиане верят в Бога…
– А атеисты не верят, – вставил я свои пять копеек.
– Верят, – возразил колдун. – Они верят, что Бога нет. И это точно так же не имеет под собой доказательной почвы, а значит, является религией.
– Передергиваешь! – пришпорил я разговор.
– Ничуть, – уперся Тарасов.
Дура муха, видимо, свернула себе шею и теперь валялась на подоконнике, подергивая лапками.
– Атеизм основан на отрицании, – гнул свою линию колдун. – Причем нередко отрицании глупом и бездоказательном…
– Атеизм освободил человека от суеверий! – нападал я.
– Суеверия, предрассудки – это кладезь народных знаний, – рубил колдун.
Ира, как говорится, умыла руки и теперь с любопытством наблюдала со стороны за разгоревшейся словесной дуэлью.
Пошарив глазами по столу, я заметил солонку и сунул ее колдуну под нос.
– Вот соль. Считается, что рассыпать ее – вызвать ссору. Разве не глупость? В чем, скажите мне ради Бога, смысл этого бытующего суеверия?
– Могу объяснить. Раньше соль была очень дорогим товаром и шла почти на вес золота. И вполне естественно, что, рассыпав это сокровище, человек нарывался на неприятности. Сегодня примерно тот же эффект может вызвать разбитая бутылка водки, которую с огромным трудом добыли после часового стояния в очереди.
– И рассыпанный кофе! – поддержала колдуна Ира, зыркнув на меня хитрым глазом. И я вспомнил, как буквально несколько дней назад смахнул со стола открытую банку кофе, после чего узнал все нелестное, что обо мне думает моя супруга.
– Сдаюсь! – шутливо поднял я руки. – Двое на одного? Это нечестно…
– Суеверия возникали не на пустом месте, – продолжал между тем Тарасов.- Да, колдуны иногда не могли объяснить суть и смысл некоторых явлений. Но они подмечали закономерности и пытались на основе этого прогнозировать события. Так. возникали колдовские знания. Приложить решето ко лбу- проходит головная боль. Стрижи летают низко – будет дождь. Соль просыпана – грянет ссора. Встретил бабу с пустыми ведрами – жди неприятностей… Конечно, сейчас другое время, многое изменилось, и некоторые приметы уже не срабатывают. Особенно те, которые основывались на социальных и психологических наблюдениях.
– Ребята, – неожиданно встряла Иришка, – терпеть ненавижу философию, хочу гулять!
В окно просачивались солнечные лучи, и меня тоже потянуло проветриться.
– Айда в Тимирязевский парк!
– А это далеко? – без энтузиазма отозвался Тарасов.
– Совсем рядом! – заверил я. – Прямо под боком!
Собрались мы рекордными темпами – минут запять. Я влез в старые джинсы. Иришка после коротких раздумий тоже выбрала спортивный стиль – джинсы и нарядную красную футболку. А колдун вынужден был идти в том же, в чем заявился к нам в гости, – костюме и галстуке-удавочке. Словом, компания подобралась весьма почтенная.
В подъезде колдун тихо спросил меня:
– Ира боится мышей?
– Что? – спросила жена, закрывавшая дверь, – слух у нее музыкальный, позавидуешь.
На ступеньке лежал серый комочек с розовым хвостиком, как у свеклы.
– Мышка сдохла, хвост облез, – возможно, не очень умно пошутил я, вспомнив детскую присказку.- Кто промолвит, тот и съест!
– Ума палата! – оценила мои умственные способности жена.
Колдун хихикнул в рукав.
Так мы и вышли из темного подъезда на залитый солнцем двор. Пока я промаргивался, привыкая к новому освещению, мимо нас пронеслась в подъезд какая-то встрепанная дама. И тут же раздался громкий визг.
– Мышку испугалась, – поставила диагноз Ира. – Так ей и надо. Нацепила такую же майку, как у меня… Нечего!
Я даже всплеснул восхищенно руками.
– Колдун, скажи мне, пожалуйста,- поинтересовался я у Тарасова, – как объясняют магические науки необыкновенное свойство женщин в мгновение ока рассматривать, кто во что одет? Я лично кроме взъерошенной прически ничего не заметил.
– Это уже женское колдовство,- развел руками Юра. – Сие мне неведомо.
В таком вот легком трепе мы дошли до стадиона "Наука", а потом и до парка.
– Подзарядимся? – предложил я, вспомнив свои приключения на даче. – Только тут дубов нет.
– Как это нет? – окинув нас с Тарасовым оценивающим взглядом, засомневалась моя недоверчивая жена.
– Чур, я не в счет! – тут же отбрыкнулся я.
Не привыкший еще к нашим семейным нежностям, колдун скромно промолчал…
– Березки тоже годятся, – выручил я его.
– Угу, – угрюмо подтвердил Юра.
День, действительно, выдался чудесный. Нежаркое солнце висело в небе, как праздничная шутиха на парашютике, высвечивая каждое деревце. И от этого Тимирязевский парк казался старинной картиной, где даже мелочи видны отчетливо и рельефно.
Иришка влипала во все встречные березки, нисколько не заботясь о том, как реагируют на ее поведение окружающие. Она прижималась щекой к белым стволам и "заряжалась". Со стороны можно было подумать, что она слегка навеселе. Видимо, так и отреагировал на нее пузатый шашлычник, разваливший на полскамейки свои телеса, обтянутые "вареными" джинсами и майкой с надписью "perestroyka".
Окинув мою жену долгим, оценивающим взглядом, он медленно полез в карман, вытащил нарядную пачку "Мальборо" и стал лениво колупать ногтем прозрачную упаковку, словно раздумывая: "Вскрывать или не вскрывать?"
Решив этот гамлетовский вопрос положительно, толстяк содрал с пачки целлофановые одежды и закурил. А Иришка, выпустив из объятий ствол очередной березки, понеслась к нам.
– Юра! – зашептала она, сделав страшные глаза. – Колдани, чтобы он нас угостил сигареткой! Ну, что тебе стоит?!
– Не угостит, – задумчиво покачал головой Тарасов, бросив на шашлычника профессиональный взгляд оценщика из ломбарда. И еще раз, как бы подтверждая предыдущие слова, добавил. – Умрет, а не угостит!
– Но ты же колду-у-н! – не унималась Ира. – Ну заставь его!
Я понял, что ей хотелось проучить толстого "перестройщика", посмевшего пялить на нее глаза. Но Юра не сдавался.
– Статья Уголовного кодекса… не помню какая… "разбойное нападение с применением оружия", – классифицировал он. А тебе – "за подстрекательство".
– Да ты что! – поразилась Ира. – Я же не предлагаю его ломиком по плеши шарахнуть!
– Мое оружие страшнее ломика,- очень серьезно сказал колдун. – И пользоваться им для личной выгоды аморально… Ты пойми, Ира,- продолжил Тарасов,- есть вещи, через которые Колдун России ни при каких обстоятельствах не должен переступать. Даже в шутку.
Юра чуть наклонился и ободряюще заглянул Иришке в лицо: "Не переживай, я тебя иначе развеселю. Явлю тебе сегодня чудо."
Мы пошли дальше, оставив позади шашлычника с его сигаретами. Он даже не подозревал, какой участи только что так счастливо избежал.
Березовая аллея уводила нас в недра парка, куда не доносился грохот трамваев и бензиновый дух улиц, где царило еще не тронутое городской суетой мудрое спокойствие матушки природы. И были забыты умные споры. Не стало въедливого журналиста и загадочного колдуна. Просто трое людей неторопливо шли по песчаной дорожке в зеленый сказочный мир покоя и отдыха…

ДЕНЬ ШЕСТОЙ. ВЕЧЕР
Картинки выходного дня. Встреча с самим собой. Во что верят колдуны

Уютно расположившись на мягком сиденьи, я смотрел на противоположную стену вагончика, где паутиной раскинулась схема Московского метрополитена. Ира с колдуном сидели рядом и что-то горячо обсуждали. До меня доносились лишь короткие обрывки фраз.
– …нефрит стоил дороже золота?
– …известен уже семь тысяч лет… отгоняет злых духов!
– …странный камень…
– …лечит почки… само название "нефрит" по-гречески означает "почка"…
– …помогает?
– …яшма и халцедон… на шею ребенка… снимает черные чары… глупые… просто лечит…
Гулкое лязганье и шум в вагоне мешали улавливать смысл беседы. Да мне и не хотелось вслушиваться. Мыслями я был далек от колдовской тематики, перелистывая в памяти праздничные картинки прошедшего дня.
Из умиротворяющей тишины Тимирязевского парка моя суетная жена предложила рвануть в парк Измайловский, прогуляться по аллее вольных художников. Я пытался возражать против этой безумной затеи – ехать надо было на другой конец Москвы – но остался в меньшинстве.
От ярмарочного разнообразия аллеи рябило в глазах. Влившись в людской поток, мы пронеслись вдоль правых рядов и, круто развернувшись, двинулись вдоль левых, пока не затормозили около продавца камней, разложившего свои сокровища на походном столике. Ира принялась тыкать пальцем в разноцветные булыжники. Тарасов покорно объяснял, "что от чего лечит". В результате собравшаяся публика расхватала все. А счастливый продавец подарил Иришке пластинку малахита в благодарность за превосходно организованную рекламу.
Потрясая зажатым в кулаке трофеем, она внесла предложение повторить тот же фокус на Арбате. Но на сей раз большинство было против.
Потом мы махнули на Пушкинскую, заморить проснувшегося червячка блинчиками с курагой. Но неожиданно оказались в "Макдональдсе". На выходе из "трубы" моя жена столкнулась с какой-то своей знакомой, которой тут же успела сообщить, что "это – колдун!", после чего немедленно последовало приглашение присоединиться к компании, которая уже возглавляла километровую очередь к "маку".
Наворачивая заморскую вкуснятину, я философствовал:
– Почему в нашей стране самые лучшие идеи переворачиваются с ног на голову? Ведь во всем мире предприятия "Макдональдса" предназначены для максимально быстрого и дешевого обслуживания. В Москве же, если захочешь найти самую длинную очередь, иди к "маку", не ошибешься. И цены там – иной ресторан позавидует-за бутерброд отдай два рубля, и не греши.
– Страна чудес и контрастов! – рассуждал я, вспоминая прогулку с Тарасовым перед его выступлением в "Зеркальном театре".- В табачных ларьках одни пояса Турбо", наверное, за тем, чтобы их можно было потуже затянуть, сигареты продаются в общественном туалете, а врачебную помощь оказывают на сцене и по телевизору…
– Ты диссидент! – догадалась Иришка. – Ты хочешь остаться в этой бутербродной и попросить политического убежища!
– Гастрономического, – поправил я.
Потом мы с Тарасовым решили заглянуть на Тверской бульвар и посмотреть – не стоят ли там загипнотизированные им хулиганы? Потом мы присоединились к толпе у памятника Пушкина, послушать, как какой-то бледный юноша читает свои стихи. Я решил сперва, что он взобрался на ящик, чтобы его лучше видели окружающие. Но потом оказалось, что у парня просто баскетбольный рост. Стихи его были такими же длинными, как он сам. Подошел милиционер, помахивая резиновой дубинкой, которую в народе прозвали "демократизатором", послушал немного и, заскучав, отправился дальше по своим милицейским делам.
"…станция "Динамо"!" – прорвался вдруг сквозь шум металлический голос. Вагон остановился и со змеиным шипением раздвинул двери. Очнувшись от своих мыслей, я повернулся к жене, которая в течение всей поездки в метро терроризировала колдуна вопросами.
– И где же можно найти этот волшебный камень, снимающий сглаз и отводящий порчу? – наседала она.
– Оникс? – Юра ткнул пальцем прямо в открытую дверь вагона. – Да хотя бы здесь! Станция "Динамо" отделана плитками мрамора и оникса. Так что далеко ходить не надо. Садись у стены на скамеечку и лечись себе на здоровье!
Поезд вновь тронулся, втянулся в громыхающий тоннель, и опять половина беседы растворилась в шуме и лязганьи. Лишь активная жестикуляция колдуна позволяла догадаться, о чем он говорит.
– …подземные дворцы… я изучал… гранит и мрамор… в основном… но кое-где… полезные камни… оникс, кстати, встречается в отделке станции "Сокол"…
"…станция "Сокол"!" – объявил металлический голос.
На "Войковской" мы вышли, проехали немного на трамвайчике, и вскоре впереди показался наш дом. У меня ноги гудели от усталости, но возвращаться все равно не хотелось. Наверное, то же настроение было и у Иришки.
– Прогуляемся еще немного? – предложила она.
– А Салька? – вспомнил я наших четвероногих, оставшихся взаперти.
Но для моей жены, если она что-то решила, не существует препятствий.
– Мы ее с собой возьмем! – мгновенно нашлась она. – Я мигом за ней сбегаю. Хорошо?
– Хорошо, – сказал колдун и почему-то улыбнулся.
Мы остались ждать, а Иришка рванула домой. Её красная футболка стремительно замелькала между деревьями.
Тарасов, провожая ее взглядом, положил мне руку на плечо и слегка надавил, словно призывая быть внимательнее. Этот жест вызвал во мне неясную тревогу.
Ира уже подбегала к подъезду, когда из него вышли трое. Они перегородили всю дорожку, так что жене пришлось сделать резкий вираж, чтобы обогнуть их. А еще через мгновение из подъезда раздался ее испуганный крик.
Я вздрогнул, сбросил руку колдуна с плеча и рванулся к Ире. И тут же остановился, словно меня огрели по затылку. На мгновение мне почудилось что-то до боли знакомое в компании, выходившей из подъезда.
– Мышку испугалась! – сказала женщина, одетая в такую же футболку, как у моей жены. – Так ей и надо…
С этими словами загадочная троица развернулась и неспешно скрылась за углом. Я снова ринулся вперед.
– Что?- выдохнул я, увидев Иришку, сидящую прямо на ступеньках лестницы. – Что случилось?
Позади уже стучали башмаки Тарасова.
– А что? – странным голосом спросила жена, поднимая на меня круглые от страха глаза. – По-моему, я сошла с ума…
По ее лицу разливалась смертельная бледность.
– Прости ради Бога! – бухнулся перед Ирой колдун. – Испугалась? Ну, не думал я, что так получится! Ну, переборщил!
– Да? – тихо спросила жена.
– Э-эх! – только и смог сказать я.
– Ну ведь ты же просила! – повторял и повторял колдун. – Я сам испугался, когда ты закричала. Ну… Ну, прости, не буду я больше!
– Опять обманываешь? – улыбнулась Иришка сквозь выступившие слезы.
– Вот те крест! – истово перекрестился колдун.
Помогая жене встать с лестницы, поддерживая ее под руку, я поймал себя на том, что непроизвольно облизываю пересохшие губы. Оно и понятно- не каждый день удается увидеть самого себя, выходящего из подъезда!
– Ты их тоже видел? – спросила Иришка, когда мы зашли в квартиру. – Мне не показалось? Знаешь, я ведь по инерции еще несколько шагов пробежала, а потом вдруг дошло… и коленки мягкими стали…
Я тяжело вздохнул. Сейчас, когда нервное напряжение стало отступать, полной уверенности ни в чем уже не было. Возможно, это были просто очень похожие люди. Но одежда! Но голоса! Но те же жесты и реплики!…
"Мышку испугалась!"- вспомнил я еще раз. Если бы так! Ира никогда не боялась мышей!
– Ну, простите, ребята! – все каялся и бил себя в грудь несчастный колдун. – Ну, переборщил…
– А-а! – досадливо отмахнулся я от него и пошел на кухню ставить чайник.
– Объяснишь, что это было? – взял я Тарасова в оборот чуть погодя. – Опять гипноз? Или фантомы?
– Нет! Ничего не говори! – неожиданно вступилась за колдуна моя супруга. – Пусть это будет просто чудо, – добавила она тише. – В конце концов мы же сами просили его показать что-нибудь необыкновенное…
Но мне не хотелось оставлять колдовские штучки безнаказанными. Довольно с меня несуществующих пожаров, всяких там Царь-рыб, всплывающих в безымянных сельских водоемах, таинственных двойников…
– Ты вот крест на себя положил, а это не грех? Ты сам-то в Бога веруешь, язычник?
– Да, да! – поддержала меня жена. – Я все время хочу тебя об этом спросить: как ты относишься к Богу, колдун?
Юра неожиданно ответил стихами:
Знаешь ли, друг мой, зачем ты родился? –
Царь над землею, но Богу ты – раб;
Ты в Его имя святое крестился,
Помни же, кто ты, возлюбленный брат…
Помни, что должен служить Ему верно,
Словом и делом на пользу другим.
Помни, Он милостив к людям безмерно,
Будь же и ты так же милостив к ним…
– Не увиливай, – уперся я. – Прямо говори!
– Ребята! Я ведь крещеный россиянин. Так что верьте мне, если перекрестился и сказал, что больше не буду так шутить, – значит, все!
Но Ира не желала закрывать тему. И я понимал, как важно ей уяснить для себя отношение колдуна к Богу.
Нет, она никогда не была религиозной фанатичкой, отбивающей поклоны направо и налево, то и дело осеняющей себя крестным знамением, отмечающей все церковные праздники. Нет. Но, как и подавляющее большинство женщин, в тяжелую минуту она шла в храм, чтобы поставить свечу. Даже в годы разгула атеизма, когда родители, решившие окрестить своего ребенка, рисковали подвергнуться общественному осуждению, а коммунисты потерять свой партийный билет, она несколько раз выступала в роли крестной матери. И я не осуждал ее за это. В конце концов у каждого из нас в душе есть Бог. Вот и теперь я видел, что она со свойственной ей прямолинейностью решила окончательно выяснить тревожащий ее вопрос.