ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИЙ ЗАГОВОР: СТРУКТУРА, СЕМАНТИКА И ПРАГМАТИКА ТЕКСТА

От гнетеи в принципе не так трудно перейти к гнедее: Псков, Вохин, 491, № 4 43; которой сопутствует пояснение " человеку не дает спать, приступает и умом метут", что доказывает ее родство с гледеей-глядеей, обычно комментируемой следующим образом: "в нощи спать не дает, многия беси к тому человеку приступаются и с ума его сбрасывают, и спать не дают: на месте не сидит" (Майк., 461-464, № 11). В источниках имеются следующие имена этого круга: глядея: А. С., 117, № 3; Сибирь, Гром., 93, № 4; Пермск. г., S., XXXVI, № 11; гляд±я: Афан. т. 3, 85-88, № 11; глядъя: Череп., 50-52, № 11; гледея: Майк., 461-464, № 11. Последняя форма вполне сравнима с ледеей, о которой речь будет ниже. В этом же поле имен имеется еще одна группировка: гладея: Арх. г., Ефим., 206, № 11; Арх. г., Ефим., 209, № 4; и глад±я: Арх. г., Ефим., 206, № 11; Савушк., 202, № 11; эти формы были переосмыслены через глад-голод, что породило, возможно, голодею: Олон. г., Череп., 50-52, № 11; Балов, 425, № 11 (одиннадцатые позиции практически всех имен данного круга подтверждают их гомогенность и родство), которая была снабжена новым пояснением: "у кого буду и тот человек не может до сыта наестись, аки из ума выступит" (Балов, 425, № 11). Ср. греч. z!B8,J@Ш: Соколов 1889, 345, № 8; 'то, чего нельзя наполнить', т. е. - "ненасытная" (Ляцкий 1893, 129). Из этого же круга может происходить неядея: Арх. г., Ефим., 209, № 9; с которой сходны нелюдiя: ркп. из Костромы, Вин. 2, 6-8, № 11 (через нелюдь, но комментируется как глядея: "ночью сна не даю, но к себе никого не допущаю, и с ума человека свожу"); полюбия: Новг. г., Попов, 239, № 10; нелюбия: Новг. г., Попов, 239, № 9 (через не любить); немодiя: ИРЛ, 40-41, № 11 (видимо, 'делающая немым'); а с неядеей сравнима яда: Савушк., 202, № 12; выводимая, впрочем, Е. А. Ляцким из Иродияды-плясовицы, что подтверждается 12-й позицией, которую занимает обычно и соотносимая с последней Невея. Ср. также мари~"да: Соколов 1889, 345, № д; из славянского списка, а также голяда (см. ниже). С гледеей может быть связана также глецея: Сибирь, Гром., 93, № 11. Мотив бессонницы и бесовских наваждений присутствует также в комментарии к именам бесов Пьяного и Распутного: Забыл., 346, № 11 - "человека в запой и пьянство, распутство и на блуд понуждаю, в тоску и грусть, задумчивость привожу, в нощи спать не даю, беси приступают, в страх визжат и на месте не уснет".

Как было уже замечено, гледея вполне естественно переходит в ледею - семантическую противоположность огнеи. Известны формы: ледея: Афан. т. 3, 85-88, № 3; Балов, 425, № 3; Майк., 461-464, № 3; Псков, Вохин, 491, № 3; Сибирь, Гром., 93, № 3; Тих. Пам., 351-352, № 6; Новг. г., Гер., 174, № 2; ледеа: Соколов, 34, № 6 (7); ледиха: Афан. т. 3, 85-88, № 3; Пермск. г., S., XXXVI, № 2; леденая: Новг. г., Гер., 164, № 2; ледзянка: бел., Карский 1916, 76, № 2; аки лед: Сибирь, Гром., 95, № 3; акилед: Ворон. г., Селиванов, 89, № 8; ledawaja: бел., Were(ko, 167, № 12; оледия: Волог. г., Черепан., 75, № 7; оледья: Арх. г., Ефим., 205, № 5; сочетание ЛЕД роднит с этим полем имена бледная: Тих. Пам., 353, № 11; бл±духа: Даль т. 2, 258, № 8. Ср. также зублея: Пермск. г., Остр., 138, № 6 (от холода, озноба стучат зубы; впрочем, может иметься в виду и зубная боль). Обычные пояснения: "аки лед знобит род человеческий, и кого она мучит, тот не может в печи согреться" (Афан. т. 3, 85-88, № 3); на основании глагола знобить появляется следующее семейство имен: знобея: Влад. г., Череп., 50-52, № 10; Тих. Пам., 351-352, № 10; Соколов, 34, № 9; зноб±я: Тих. Лет. 4, 79-80, № 3; укр., Иван., 739, № 3; знобая: укр., Еф., 11, № 9; знобуха: Даль т. 2, 258, № 11; Новг. г., Попов, 239, № 2; знобиха: Арх. г., Забыл., 331, № 8; Арх. г., Забыл., 332, № 9; Щуров, 167, № 10; знобица: Яросл. г., Майк., 464-465, № 11; Яросл. г., Череп., 50-52, № 11; озноба: Тих. Пам., 353, № 1; знобительная: Забыл., 269, № 8; зябуха: Тих. Лет. 4, 79-80, № 1; укр., Иван., 739, № 1; знобилка: Даль 1989, т. 2, 258. Ср. два описания из старославянского списка: мразящая плъть (Череп., 50-52, № 4) и творящая клъчет зубы (Череп., 50-52, № 6), а также греч. RLPD"голяда = 'неимущий человек, бедняк'; а также древний балтийский этноним голядь) а все поле возвел к 'L8@Ш, Гилло греческих перечней (Соколов, 25, № 1; Соколов 1889, 344, № 1), что вызывает у нас некоторые сомнения (см.: Ляцкий 1893, 124-125). Ср. также голендук, колендук: Новомб. 07, 223-224, № 11; Новомб. 07, 223-224, № 11; Новомб. 07, 223-224, № 11 (возможно, связано с голендай, голендуха - собират. 'голь, голынь, голяк, голыш' в значении бедняка, нищего, бедности, нищеты - Даль 1989, т. 1, 372; ср. послужившие, вероятно, источником календарные христианские имена: Голиндуха-Мария, муч. персидская - 12 июля; Голиндуха, мученица - 3 июля); а также лядвия: Костр. г., Черепан., 81, № 4 (ср. лядвея - 'бедро, ляжка', также в СРНГ, вып. 17: ляда - 'заразная болезнь, лядать - 'болеть', лядва - 'лентяй, лентяйка, лежебока', отсюда же укр. ледащий).

Еще одно значительное по численности элементов поле связано с глаголом пухнуть. Это: пухнея: Афан. т. 3, 85-88, № 8; Череп., 50-52, № 8; Влад. г., Череп., 50-52, № 8; пухлея: Афан. т. 3, 85-88, № 8; Балов, 425, № 8; А. С., 117, № 6; Арх. г., Ефим., 209, № 7; Тих. Пам., 351-352, № 4; Соколов, 34, № 4; Соколов, 33-34, № 1; Новг. г., Гер., 174, № 9; Новг. г., Попов, 239, № 7; Арх. г., Ефим., 205, № 9; пухлия: Олон. г., Череп., 50-52, № 8; пухлiя: ркп. из Костромы, Вин. 2, 6-8, № 9; ИРЛ, 40-41, № 9; пухл±я: Тих. Лет. 4, 79-80, № 8; укр., Иван., 739, № 8; пухлая: Афан. т. 3, 85-88, № 8; Костр. г., Черепан., 81, № 2; Забыл., 355-360, № 7; укр., Еф., 11, № 11; пухея: Арх. г., Ефим., 206, № 8; Сибирь, Гром., 93, № 8; пухiя: Псков, Вохин, 491, № 6; пухища: Савушк., 202, № 6; опухлая: Соколов, 33-34, № 8; пухотной: Забыл., 346, № 6; пухота: Арх. г., Забыл., 331, № 5; Арх. г., Забыл., 332, № 6; к этому же ряду относятся тухия: Ворон. г., Селиванов, 89, № 5; духея: Новг. г., Попов, 239, № 4; комментарии: "роздувает человека опухолью" (Соколов, 33-34, № 8), "пущает по всему телу отек" (Афан. т. 3, 85-88, № 8), "надымаю у человека брюхо, аки пузырь говяжий, душу занимаю, проговорить не даю, тяжкость делаю" (Забыл., 346, № 6) и т. п. Сюда же дутая: Забыл., 269, № 4; Череп., 50-52, № 4; дутиха, отекная: Афан. т. 3, 85-88, № 8; Тих. Пам., 353, № 12; ср. листопуха (выше).

Следующая парадигма осмыслена через глагол "ломить": ломея: Афан. т. 3, 85-88, № 7; Череп., 50-52, № 7; Влад. г., Череп., 50-52, № 7; Олон. г., Череп., 50-52, № 7; Майк., 461-464, № 7; Псков, Вохин, 491, № 10; Арх. г., Ефим., 209, № 6; лом±я: Арх. г., Ефим., 206, № 4; сломея: Соколов, 33-34, № 10; ломлея: Новг. г., Гер., 174, № 7; Балов, 425, № 7; ломеня: Пермск. г., S., XXXVI, № 10; ломотная: Соколов, 33-34, № 7; укр., Еф., 11, № 5; ломотный: Забыл., 346, № 7; ломовая: Даль т. 2, 258, № 9; ломуха: Новг. г., Попов, 239, № 3; Новг. г., Гер., 175, № 3; ломония: Орл. г., Попов, 238, № 8; ломиха: Арх. г., Забыл., 331, № 7; Арх. г., Забыл., 332, № 8; ломота: Богаев.,103. Пояснения: "аки сильная буря древо ломит, такоже и она ломает кости и спину" (Афан. т. 3, 85-88, № 7), "ломлю и стрелою у человека кости, главу, руки, ноги, поясницу и спину, грудь и везде, аки древо сырое ломит" (Забыл., 346, № 7). В этой же парадигме люмiя: ркп. из Костромы, Вин. 2, 6-8, № 7; ИРЛ, 40-41, № 7; которая "ломит бо у того человека все кости". Ср. также вердолом±я: южнорус., Соколов, 31, № 7 (от вред/веред ?); и трупноломия: Новг. г., Попов, 239, № 2; Новг. г., Гер., 174, № 4; в комментариях не нуждается. Ломею сопоставляли с ламиями классических народов (см.: Афанасьев 1868, т. 2, 354; 1869, т. 3, 585; Шестаков 1923, 114), а также с балтийскими лаймами, рус. смоленск. лаума (см.: Судник, Цивьян 1980, 253-262). В. Мансикка сравнивал ее и костею с gigihte латинского заклинания от Nescia (1909, 18). С ломеей сходна томея: Арх. г., Ефим., 206, № 7; с которой, в свою очередь, связаны томилия: Орл. г., Попов, 238, № 9; и истома: Савушк., 202, № 7; в пояснениях к последней также присутствует мотив старого дерева. Здесь же костоломка: Афан. т. 3, 85-88, № 7; Тих. Пам., 353, № 8; и костоломная: Забыл., 269, № 10; они же породили костею: Савушк., 202, № 8; костинию: Орл. г., Попов, 238, № 7; ср. также два белорусских имени: косцяница: Карский 1916, 76, № 7; и kasciawaja - ktorej towarzyszy lamanie w kosciach: Were(ko, 167, № 4. С томеей может быть связана темна: Костр. г., Черепан., 81, № 1.

Значительно поле имен, центром которого служит невея: Балов, 425, № 12; Арх. г., Ефим., 206, № 12; Майк., 461-464, № 12; Псков, Вохин, 491, № 12; Тих. Пам., 351-352, № 12; Сибирь, Гром., 95, № 12; нев±я: Афан. т. 3, 85-88, № 12; Череп., 50-52, № 12; Влад. г., Череп., 50-52, № 12; Олон. г., Череп., 50-52, № 12; Арх. г., Ефим., 206, № 12; южнорус., Соколов, 31, № 2; Ворон. г., Селиванов, 89, № 1; Ворон. г., Селиванов, 89, № 4; Кубань, Короленко, 278, № 7; невiя: ркп. из Костромы, Вин. 2, 6-8, № 12; ИРЛ, 40-41, № 12; невианна: Новг. г., Попов, 239, № 12; невiяна: Новг. г., Гер., 175, № 12; близки к ним н±мея: А. С., 117, № 10; нел±я: южнорус., Соколов, 31, № 1; навiя: Щуров, 164, № 2 (ср. древнерусские представления о бесах-навиях); невунiя: Щуров, 164, № 7; и дневная: Забыл., 355-360, № 2; укр., Еф., 11, № 12 - результаты различных переосмыслений темного исходного слова. Обычно последняя в списках, старейшая и смертельная (ср. смертная: Забыл., 355-360, № 12; смертный: Забыл., 346, № 12; смертнозримая: Череп., 49; smiarotnaja: бел. Were(ko, 167, № 10), связанная с библейской Иродиадой, что явствует из обычных комментариев: "сестра старейшая трясовича и угодница Ирода царя, наболящим человеком страшна; та усекнула главу Иоанна Предтечи и принесла пред царя на блюде" (Майк., 461-464, № 12), "сестра старшая плесовица, усекнула главу Иоанну Предтечу; котораго человека изоимет, тот человек не может жив быть" (Псков, Вохин, 491, № 12). Содержание апокрифа об Иродиаде, погубившей Иоанна Крестителя и обреченной на вечные скитания в сонме ведьм и дьяволов см.: Веселовский 1889, 314-316. Она же - плясея, "сестра их старейшая": Арх. г., Ефим., 209, № 12. Ср. в литературной обработке апокрифа об Иродиаде, сделанной А. Ремизовым ("О безумии Иродиадином"), она носится, "навек обращенная в вихорь - буйный вихорь - плясавица проклятая..." (Ремизов б. г., 34).

А. Н. Афанасьев выводил название из нава - 'смерть' или навье - 'мертвец' (1869, т. 3, 88). Бесы-навьи упоминаются в древнерусских источниках. Возможно также истолкование названия через не веять или не ведать; первое принадлежит О. А. Черепановой, второе принимал В. И. Мансикка, сопоставлявший, как уже было сказано, невея с Nescia латинских заклинаний, словом, обозначающим "общее неопределенное недомогание", неизвестную болезнь (Мансикка 1909, 18); ср. безыменная: Ворон. г., Селиванов, 89, № 10; а также рус. диал. невенный - 'худой', т. е., возможно, невея = *худея.

Еще три значительные парадигмы. Первая мотивирована словом глухой: глухея: Афан. т. 3, 85-88, № 6; Череп., 50-52, № 6; Влад. г., Череп., 50-52, № 6; Олон. г., Череп., 50-52, № 6; Балов, 425, № 6; А. С., 117, № 11; Сибирь, Гром., 93, № 6; глухiя: Псков, Вохин, 491, № 5; глухая: Майк., 461-464, № 6; Новг. г., Гер., 164, № 6; глуш±я: Арх. г., Ефим., 209, № 5; оглухища: Арх. г., Ефим., 206, № 6; глохня: Пермск. г., S., XXXVI, № 4; глыхота: укр., Еф., 11, № 12. Обычное пояснение: "ложусь у человека в голову: и уши заложит, и голову, и тот человек глух бывает" (Балов, 425, № 6), "уши затыкает и голову ломит, ежели проминует год, то человек навечно будет глух" (Арх. г., Ефим., 206, № 6).

Вторая мотивируется через сухой: сухота: Влад. г., Череп., 50-52, № 11, Тих. Пам., 351-352, № 11; Соколов, 34, № 11; сухея: Сибирь, Гром., 93, № 7; сухая: укр., Еф., 11, № 8; сухой и потаенный: Забыл., 346, № 8; сухотной: Забыл., 346, № 3. Комментарий: "в человеке кости и всего сушу, сам таюсь и креплюсь, и тот человек аки древо засыхает и погибает" (Забыл., 346, № 8).

Третья парадигма, связанная, возможно, с гнетеей или грынушей, осмыслена через грудь: грудица: Афан. т. 3, 85-88, № 5; Псков, Вохин, 491, № 7; грудища: Псков, Вохин, 491, № 7; грудница: Сибирь, Гром., 93, № 5; грудея: Афан. т. 3, 85-88, № 5; Пермск. г., S., XXXVI, № 8; грудиния: Орл. г., Попов, 238, № 4. Ср. также зардея. Согласно пояснениям, сродни хрипуше: "ложится на груди, у сердца, и причиняет хрипоту и харканье" (Афан. т. 3, 85-88, № 5), "котораго человека поймаю, лежу в грудях и выхожу храпом внутрь" (Пермск. г., S., XXXVI, № 8).

Далее опишем в алфавитном порядке небольшие группы сходных имен (по 4, 3 и 2 фиксации, часто - в близких списках).

Имена, упомянутые в источниках четырежды

Взыщiя: Новомб. 07, 223-224, № 9; взыдущiя: Новомб. 07, 223-224, № 9; взыдущая: Новомб. 07, 223-224, № 9; изъедущая: Арх. г., Ефим., 206, № 9; формы находятся в одной и той же позиции в очень близких списках, что доказывает их родство.

Елина: Новомб. 07, 223-224, № 7; Новомб. 07, 223-224, № 6; Новомб. 07, 223-224, № 6; Арх. г., Ефим., 206, № 5; ср. греч. {+880<@ШH: Соколов 1889, 344, № 8 (видимо, от новогреч. ~+880< - 'грек'; др.-рус. еллинъ означало грек-язычник, вообще язычник, так называли друвних греков в противоположность ромеям-византийцам).

Изгложущая: Новомб. 07, 223-224, № 10; Новомб. 07, 223-224, № 10; изложища: Новомб. 07, 223-224, № 10; негризущая: Арх. г., Ефим., 206, № 10; несмотря на несходство с прочими последнего имени, положение его и характер списка доказывают общее происхождение.

Легкая: Ворон. г., Селиванов, 89, № 3; Даль 1989, т. 2, 258; легка: Сибирь, Гром., 95, № 4; легча(: укр., Еф., 11, № 3. Возможно, родственны именам типа ледея, гледея.

Мартуна: Новомб. 07, 223-224, № 2; Новомб. 07, 223-224, № 7; мартуша: Яросл. г., Майк., 464-465, № 6; имарто: Арх. г., Ефим., 206, № 7; ср. греч. 9"D:"D@Ш: Соколов 1889, 344, № 4; о котором уже шла речь, а также, может быть, :"DJbD4@[<] - новогреч. 'мучение, мука, пытка'; едва ли новогреч. ":"DJ@< - 'простите!, виноват!'; ср. также ќ:VDJ0:", ќ:"DJ4VH, что в главянском переводе Хроники Георгия Амартола толкуется как грhхъ (Истрин 1930, 228). Переосмысление через март по аналогии с веснянкой, осенней, видимо, позднее.

Образующа: Новомб. 07, 223-224, № 4; образующе: Новомб. 07, 223-224, № 3; образующая: Новомб. 07, 223-224, № 3; преображница: Арх. г., Ефим., 206, № 3; имеется много сербских параллелей: "братница: Соколов 1889, 345, № В; пр±образница: Соколов 1889, 345, № гi; первострашница: Соколов, 29, № 22; Соколов, 29, № 20; второобрезаница: Kova(evi(, 283, № в; обрезаница: Kova(evi(, 283, № г; облизаница: Майк., 461-464, № 2; преблизаница: Майк., 461-464, № 3; в±щица, iаже в челов±ка вьображаеться: Ляцкий 1893, 130 (ср. в северной русской демонологии вещица - 'зооморфный лесной персонаж, имеющий облик белки или сороки' [перм., уфим., тобол. - СРНГ, в. 4, 229] - видимо, переосмысление иноязычного слова со значениями 'ведьма, колдунья, демонологический персонаж' под влиянием диал. векша - 'белка').

Потягота: Соколов, 34, № 3; потегота: Тих. Пам., 353, № 5; тяглея: Пермск. г., Остр., 138, № 7; стяглея: Пермск. г., Остр., 138, № 12; осмыслено через тянуть.

Похотлюща: Новомб. 07, 223-224, № 6; Новомб. 07, 223-224, № 5; Новомб. 07, 223-224, № 5; полобляюща: Арх. г., Ефим., 206, № 6; первую форму народная этимология осмыслила, очевидно, через похоть, второе, возможно, искаженное *полюбляюща; близость перечней и позиций заставляет сближать эти не очень сходные имена.

Серпужа и серпугла: Новг. г., Попов, 239, № 11; Новг. г., Гер., 175, № 11; Новг. г., Попов, 239, № 11; серпуглея: Новг. г., Гер., 174, № 11 (вероятно, осмыслено через серп).

Теперь рассмотрим группу имен, которые исследователи (Зеленин 1930; Токарев 1957, 192; Черепанова 1977) справедливо считают табуистическими. Принципом номинации здесь является использование терминов родства или других позитивно окрашенных слов в целях умилостивления злого духа или просто неупоминания вслух его подлинного имени. Б(льшая часть этих имен группируется вокруг ядерной, прототипической формы кума: Даль 1989, т. 2, 258. Это: кумоха: Даль т. 2, 258, № 5; комуха: Арх. г., Забыл., 331, № 2; Арх. г., Забыл., 332, № 3; кумуха: Череп., 48-49; калимуха или камуха: Забыл., 269, № 12; сумоха: Череп., 48-49; кумошедша: Даль 1989, т. 2, 258 (ср. безумная). В СРНГ, вып. 13, есть слово камуха -'беспорядок, что-либо непонятное, чушь'; вып. 16 - кума и кумоха в значении 'лихорадка'. Подробный очерк бытования, фонетических и семантических изменений слова кумоха в русских говорах см.: Чистов 1986, 126-128. Еще Д. К. Зеленин, выделявший 5 типов эвфемистических слов, обозначающих болезни, первым из них и наиболее распространенным считал "использование терминов родства, свойства, кумовства <...> в "ласково-почтительной" и даже "нежной" форме" (Чистов 1986, 126). По словам Зеленина, "лихорадку русские называют "матерью": матуха, матушка, лихорадушка, матка ..., "теткой": укр. тiтка, бел. цяцюха, великорусск. тетушка, сестрица, подруга, кума, кумушка, кумоха, добруха, пеструха (т. е. няня, гостья)" (Зеленин 1930, 76). По этому же принципу названы тетка: Череп., 48-49; может быть, китюха: Даль т. 2, 258, № 6 (от *тетюха?); матуха: Майк., 467; матухна: Даль 1989, т. 2, 258; а также дедюха, дедюхна, добруха, гостья, гостьюшка: Череп., 48-49; ср. в сербском списке добра~": Соколов 1889, 345, № вi.

Необходимо упомянуть еще одну группу весьма архаических имен, более характерных для южнославянских текстов, но представленных и в некоторых русских (собственно, в четырех близких списках одного перечня): в±щица: Новомб. 07, 223-224, № 2; вещица: Новомб. 07, 223-224, № 3; Новомб. 07, 223-224, № 2; вящица: Арх. г., Ефим., 206, № 1; этимологически слово связано с вещий, кое-что о нем было сказано выше. См. перечни Веселовский 1883, 50, № 2; Соколов, 29, № 1: обычно на первой позиции имя представлено в каждом из них. Не менее архаично и часто встречающееся в старинных рукописях имя б±сица: Новомб. 07, 223-224, № 1; Новомб. 07, 223-224, № 1; Арх. г., Ефим., 206, № 1.

Имена, упомянутые в источниках трижды

Внутренняя: Забыл., 269, № 3; нутряная: Череп., 50-52, № 3; unutretnaja: бел. Were(ko, 167, № 2; снабжена пояснением "kala serca nudzi(".

Водяная: Забыл., 269, № 5; водянка: Карелия, Череп., 50-52, № 1; водяна: укр. Чуб., 119, без ном.

Злыдн±я: Ворон. г., Селиванов, 89, № 7; злокоманка (ср. лихоманка) и злыдарка: Череп., 48-49 (ср. злыдарь в значении 'колдун, знахарь' - Даль 1989, т. 1, 686).

Кашлея: Пермск. г., Остр., 138, № 1; Арх. г., Ефим., 205, № 7; также кашея: Арх. г., Ефим., 205, № 1 (ср. кашлять и кащей); к ним близки кулея: Волог. г., Черепан., 75, № 2; кузлея: Волог. г., Черепан., 75, № 8 (в тексте аналогичны пухлее); кисленя: Яросл. г., Майк., 464-465, № 10; и кисленея: Яросл. г., Череп., 50-52, № 10.

Ликияни: Новомб. 07, 223-224, № 12; ликiя: Новомб. 07, 223-224, № 12; налукiя: Арх. г., Ефим., 206, № 12; ср. лилия: Щуров, 164, № 1; лил±я: Кубань, Короленко, 278, № 6. С ними немного схожи дофелея: Яросл. г., Майк., 464-465, № 4; дофелiя: Щуров, 167, № 4; дофея: Яросл. г., Череп., 50-52, № 4; ср. рофея: Щуров, 167, № 1.

Т±нная: Тих. Лет. 4, 79-80, № 7; тынна: укр., Иван., 739, № 7; тайная: Забыл., 355-360, № 8 (все три осмыслены через разные апеллятивы).

Хампоя: Яросл. г., Майк., 464-465, № 9; хампея: Яросл. г., Череп., 50-52, № 9; хамея: А. С., 117, № 9; ср. приводимые в "Славянском именослове" М. Морошкина (1867, 199) имена из средневековых богемских и моравских реестров: Хампонос, Champonosius, Camponosius, Camponoys, Scamponoys, а также холмея: Тих. Пам., 351-352, № 7; харлея: Пермск. г., Остр., 138, № 9. О. А. Черепанова выводит хампою-хампею-хамею из греч. P":@*D"6"\<" - 'змея, дракон, ползающий по земле' (1983а, 94).

Интересна группа имен, осмысленных через оппозицию "горячее-холодное": холодия: Орл. г., Попов, 238, № 11; хладея: Череп., 49 (ср. гладея); студеная: Забыл., 269, № 6; Череп., 50-52, № 5; студена: южнорус., Соколов, 31, № 1 (ср. ледея); и горячия: Орл. г., Попов, 238, № 10; горея: Волог. г., Черепан., 75, № 9; Черепан., 77; ср. горе, огнея, ражога, горлея: Арх. г., Ефим., 205, № 8.

Имена, упомянутые в источниках дважды

Безумная: Забыл., 355-360, № 3; и безумный: Забыл., 346, № 4.

Вефоя, февоя: Яросл. г., Майк., 464-465, № 1; Яросл. г., Череп., 50-52, № 1 (О. А. Черепанова - 1977, 53 - сравнивает, без особых, на наш взгляд, оснований, их с греч. 2,L - восклицание при выражении боли: ох, ах, увы).

Ветрея и вертея: Волог. г., Черепан., 75, № 12, Арх. г., Ефим., 205, № 10 ср. в СРНГ, вып. 4 - ветреница = 'ветряная оспа' или 'кожная сыпь'.

Гормица и горница: Волог. г., Черепан., 75, № 11; Арх. г., Ефим., 205, № 12.

Дважды повторена пара дида и ладо: Тих. Лет. 4, 79-80, № 8, 9; укр., Иван., 739, № 8, 9; известная по припевам обрядовых песен; не касаясь спорного происхождения этих имен (точка зрения, возводящая их к именам персонажей славянского пантеона, едва ли верна, поскольку самих таких персонажей, скорее всего, не существовало), укажем только, что достаточно рано они были осмыслены в среде книжников как имена языческих демонов.

Дрехлея и дряхл±я: Тих. Лет. 4, 79-80, № 10; укр., Иван., 739, № 10.

Дремл±я: Тих. Лет. 4, 79-80, № 11; укр., Иван., 739, № 11.

Животиния и животная: Орл. г., Попов, 238, № 5; Забыл., 269, № 9.

Ивуя: Яросл. г., Майк., 464-465, № 2; Яросл. г., Череп., 50-52, № 2.

Каса и киза: Арх. г., Ефим., 205, № 3; Волог. г., Черепан., 75, № 3.

М±сора и месора: Тих. Лет. 4, 79-80, № 4; укр., Иван., 739, № 4; ср. в южнославянских списках - м±сечница: Kova(evi(, 283, № 1; месечница: Ka(anovskij, 155, № 10; мечна: Соколов, 29, № 9.

Надуманная и подумана: Карелия, Череп., 50-52, № 4; укр. Чуб., 119, без ном.

Овена и свена: Арх. г., Ефим., 205, № 2; Волог. г., Черепан., 75, № 2.

Омуга: Тих. Лет. 4, 79-80, № 10; укр., Иван., 739, № 10.

Орыхта и орыста (ориста): Арх. г., Ефим., 205, № 4; Волог. г., Черепан., 75, № 5; И. Д. Мансветов (1881) выводил это имя из греч. йD4.T 'определяю' или D4.46О< 'судьба' и сравнивал со славянскими оризницами - девами-решительницами судьбы.

Пералея и парал±я: Тих. Лет. 4, 79-80, № 4; укр., Иван., 739, № 4.

Переанда и персанда: Тих. Лет. 4, 79-80, № 12; укр., Иван., 739, № 12.

Переходная и приходная: Забыл., 355-360, № 4; Карелия, Череп., 50-52, № 7.

Разслаб±я и разслабленный: Забыл., 355-360, № 6; Забыл., 346, № 10.

Руньша и руниша: Яросл. г., Майк., 464-465, № 3; Яросл. г., Череп., 50-52, № 3. Учитывая южнославянское происхождение трясавичных текстов, эти формы можно сравнить со словенскими диалектными runje (ср. р., мн. ч.) - 'оспа' и r(nja (ж. р.) - 'сыпь на лице', которые, в свою очередь, сопоставляются с с.-хорв. r(niti, rfnTm 'бить, разбивать', 'дергать, рвать', r((iti(se), rf(Tm(se) - то же, и со словен. r(niti, rfnem (сов. вид) - 'двинуть, толкнуть' (см.: Куркина 1976, 144).

Секудiя: ркп. из Костромы, Вин. 2, 6-8, № 8; ИРЛ, 40-41, № 8; пояснение "секу жилы в одно место".

Ут±ха и утmха: Тих. Лет. 4, 79-80, № 11, укр., Иван., 739, № 11.

Чадлея: Яросл. г., Майк., 464-465, № 7; Яросл. г., Череп., 50-52, № 7; может быть, от чадо, ср. чедоморiа: Соколов 1889, 345, № 1.

Чемiя: ркп. из Костромы, Вин. 2, 6-8, № 10; ИРЛ, 40-41, № 10; комментарий "я ножные жилы свожу", ср. щемить.

Черьк±тъ и черькетъ: Тих. Лет. 4, 79-80, № 7; укр., Иван., 739, № 7.

Шашая: Тих. Лет. 4, 79-80, № 5; укр., Иван., 739, № 5; возможно от *шатая, ср. пояснение к пухлее (Балов, 425, № 8) "шатаю род человеческий".

Ярустошо и гарустошо (вокатив): ркп. из Костромы, Вин. 2, 6-8, № 3; ИРЛ, 40-41, № 3.

Имена, упомянутые в источниках однажды

Здесь приводятся те однажды встреченные имена, для которых мы можем предложить какие-нибудь сопоставления.

Долмота: Костр. г., Черепан., 81, № 6; в СРНГ, вып. 8, есть: долмат = 'глупец, дурень', долматить = 'говорить беспрестанно одно и то же, трещать, болтать' и долнота = 'пустые, надоедливые разговоры и человек, ими занимающийся'.

Искрянна: Сибирь, Гром., 95, № 5; по О. А. Черепановой, вероятно, "довольно редкое образование от слав. искрь-, которое среди прочих имело значение 'внутри'... Следовательно, лихорадка искренняя - 'внутренняя' (ср. нутренняя)" (Черепанова 1977, 53).

Клюша: Костр. г., Черепан., 81, № 5. В СРНГ, вып. 13: клюша - 'посох, клюка', 'кочерга', 'дерево с изогнутым корнем', 'палка с крючком для полоскания белья'; вероятно, имелась в виду сгорбленность, изогнутость старухи-лихорадки.

Простовласна: Сибирь, Гром., 95, № 11. Имеется в виду простоволосость лихорадок, отраженная на лубочных картинках. Этот же атрибут присущ русалкам и другим женским демоническим персонажам.

Скорпия: укр., Еф., 11, № 7; ср. имена змей®, а также зми~": Соколов 1889, 345, № г; и скорбная: Забыл., 355-360, № 5.

Усовная: Карелия, Череп., 50-52, № 12; от болезни усовь (воспаление внутренних органов, колотье, в том числе в ушах; ср. также злое мифологическое существо усов в сербских заговорах: Раденкови( 1982, 396).

Подробный словообразовательный анализ имен лихорадок произведен О. А. Черепановой (1977, 54(56). Мы выскажем только некоторые дополнительные соображения. В пределах перечней имен явственна тенденция к словообразовательной унификации всех - даже разнородных - имен перечня, что, кроме прочего, служило дополнительным ритмообразующим фактором при произнесении заговора (ритм играл важнейшую роль при мобилизации магических = психоэнергетических способностей знахаря). В пределах же рассмотренных полей-парадигм можно наблюдать постепенную замену (при сохранении корня) формантов, характерных для субстантивированных прилагательных и причастий, сперва формантами существительных (-ка, -ица, -ота, -иха), а затем и формантами, имитирующими финали распространенных антропонимов (-ия, -ея, -анна, даже -ыня), что знаменует вехи, этапы закрепления результатов процесса субстантивизации и онимизации адъективных и глагольных форм. Те же форманты (-ея, -ия, -ая, -оха, -аха, -яха) характерны для имен змей и им подобных персонажей, и включают трясавиц в общий круг демонических и хтонических персонажей-противников.

ДЕМОНИЧЕСКИЕ ПЕРСОНАЖИ

ПОМОЩНИКИ

Большая их часть выступает в "черных" присушках. Для этих заговоров иногда характерна "западная" ориентированность (путь субъекта идет не на восток, как обычно, а на запад), мотивы отречения от христианских ценностей и атрибутов, отца и матери и пр.

САТАНА (САТАНОВИЧ)

= Сатана Сатанович: б. м., Тих. Лет. 4, 75; Сатана: Обск.-Ирт., Перун., 10, 13; царь-батюшка сатана: Вятск. о., Иван., 43.

( 4 упоминания.

( Помогает: вызвать (присушить) чью-либо любовь. Выступает в "черном" тексте.

( В одном тексте (Перун., 13) возглавляет 12 чертей. К нему обращаются с просьбой разорвать на 2 половины грудь присушиваемого и на 4 части его сердце и вложить туда "мое белое лицо, черные брови, карие глаза". В другом отпускает 77 ветров, 77 вихрев, 77 бурь, которые напускают тоску, сухоту, плач.

ПАВЛУШКА РОМАНЕЯ

= Павлушка Романея (возможно - 2 отдельных имени): б. м., Сах., 27; в другом списке паушка Романея (ср. бабушка): б. м., Щуров, 161.

( 2 упоминания.

( Ср. домовой дедушка Романушка®.

( Помогает: вызвать (присушить) чью-либо любовь. Выступает в "черном" тексте.

( Скорее всего, бес.

АНТИХРИСТ

= Антихрист: Арх. о., Песк., 76.

( 1 упоминание.

( Помогает: от раны.

( Идет с синя моря, несет серый камень, у которого нет ни раны, ни крови.

АНТИПКА БЕСПЯТОЙ

= Антипка беспятой, тринадцатый брат (12 безымянных): Амур, Азад., 06.

( 1 упоминание.

( О мифониме антипка как табуистическом названии черта (ср. Антихрист®) см., напр.: Зубов 1984; о причинах подобного табуирования - Левкиевская 1993. О постоянном эпитете черта беспятый у восточных славян: Зеленин 1930, 102.

( Помогает: вызвать (присушить) чью-либо любовь. Выступает в "черном" тексте.

( На Украине имя Антипко (а также Олэкса, Юрко) как эвфемизм черта употреблялось в Закарпатье, Гриц'ко - на Подолье (см.: Левкиевская 1993, 97). Ср. также белор. беса Гнатка беспятого (Черепан., 81).

ЕНАХА БЕС

= Похотной бес Енаха (посылается с запада Иродом®): Олон. г., Вин. 1, 31-32.

( 1 упоминание.

( Помогает: вызвать (присушить) чью-либо любовь. Выступает в "черном" тексте.

( Едва ли связан с библейским Енохом. В кн. Иисуса Навина (14. 15.) упоминаются "сыны Енака" - враги, но не бесы.

ОГНЕННЫЙ ЗМЕЙ

= Батюшка Огненный Змей: Обск.-Ирт., Перун., 7.

( 1 упоминание.

( Статус номинации спорен: несмотря на авторские прописные буквы, перед нами скорее имя нарицательное с определением, в каковом качестве оно встречается в заговорах от огненного змея, летающего к девице.

( Помогает: вызвать (присушить) чью-либо любовь.

( "Жжет-палит траву-мураву, лес дремучий, болота зыбучи."

((( См. сводку славянских данных о нем в: Афанасьев 1865-1869, т. 2, 539-541.

САВА, КОЛДУН, АСАУЛ БЕСЫ

= Бесы Сава, Колдун, Асаул, бывшие слуги царя Ирода: Арх. г., Ефим. 2, 142.

( 1 упоминание.

( Ср. есаул.

( Помогают: вызвать (присушить) чью-либо любовь. Выступают в "черном" тексте.

( В Писании неоднократно (2 Цар. 2. 18., 21., 32.; 3. 27.; 23. 24.; 1 Пар. 11. 26; 2 Пар. 31. 13.; Езд. 10. 15.) упоминается Асаил, но человек, а не бес.

( Эти имена встречаются и в белорусском заговоре.

САЛЧАК БЕС

= Бес Салчак: Сарат. г., Майк., 432 (ср. Сольца®).

( 1 упоминание.

( Помогает: вызвать (присушить) чью-либо любовь. Выступает в "черном" тексте.

( Кует белое железо в кузнице на о. Буяне®; просьба приковать доброго молодца.

САТАНА МИШКА

= Сатана Мишка: Обск.-Ирт., Перун., 11.

( 1 упоминание.

( Из текста ясно, что первая часть номинации - имя нарицательное.

( Помогает: вызвать (присушить) чью-либо любовь. Выступает в "черном" тексте.

( Сидит в бане. Просьба разрезать у присушиваемого сердце и печень, чтобы бежала кровь, а тот сох и болел.

САТАНИИЛ

= Сатанiил: Кубань, Короленко, 278.

( 1 упоминание.

( Отец лихорадок-трясавиц.

СОЛЬЦА БЕС

= Бес Сольца: Костр. г., Вин. 1, 44-45 (ср. Салчак®).

( 1 упоминание.

( Помогает: вызвать (присушить) чью-либо любовь. Выступает в "черном" тексте.

СТРАХ-РАХ

= Страх-Pax: Влад. г., Майк., 435-436.

( 1 упоминание.

( В. Н. Топоров полагает, что имя "может выводиться из славянских источников, отражающих старое иранское влияние (Рарог, Рарах, Рарашек и т. п., из трансформации имени иранского демона Веретрагны), из иранского источника (при византийском посредстве), ср. заговорные Страхель, Страфель, Астрафель-птица, Стратим-птица (в таком случае Страх-Рах своего рода удвоение), или, наконец, из названия птицы Рох-Рух, известной в ближневосточной традиции (ср. араб. ркх 'дух')" (Топоров 1993, 93).

( Управляет ветрами.

( Демонический персонаж, сидящий на дубовой колоде среди океана.

( В другом месте В. В. Иванов и В. Н. Топоров сравнивают его с чешским и словацким огненным птицеобразным демоническим существом Р(рогом, Р(рашеком (укр. рарiг) и древнерусским теонимом Сварог ( МНМ, т. 2, 368, 420).

ЗАЩИТНИКИ (ЦЕЛИТЕЛИ)

ЛОТОН УГОДНИК

= Лотон угодник: Волог. г., Срезн. 03, 154.

( 1 упоминание.

( Защищает: людей от колдунов, порчи, сглаза, болезней и пр.

( Демонический персонаж, к которому (и к сатане) прирекается отрекшийся от Христа, Матери Божьей, родителей и белого света. В. Мансикка (1909, 6) сближал его с Логином®. Можно также предположить искажение имени Платона® (как символа "еллинской", языческой, т. е. дьявольской мудрости).

ПРОТИВНИКИ

ЗЕСЛЕДЕР, ПОРЕАСТОН, КОРЖАН, АРДУН, КУПАЛОЛАКА

= Зеследер, Пореастон, Коржан, Ардун, Купалолака: дело 1769 г., Тих. Лет. 3, 92-93.

( 1 упоминание.

( Имена производят впечатление слов тюркского происхождения, ср. финаль -дер, напоминающую тюркский аффикс множественного числа, а также древнетюрк. arda- (arta-) 'портиться', и ardun - 'тмин' (ДС, 55-57). Последнее имя перечня представляет собой, по-видимому, странное смешение Купалы (обычное средневековое осмысление языческого божества как демона) с волколаком или под., кстати, неизвестным русской демонологии, в отличие от украинской. Ср. также имена демонов типа Вельзевул и Астарот в западной традиции.

( Помогают: вызвать (присушить) чью-либо любовь.

( Сатана посылает их на помощь субъекту заговора "с огнями горящими и с пламенем палящим и с ключами кипучими".

КУЛЛА

= Кулла: б. м., Сах., 36.

( 1 упоминание.

( Имя имеет тюркский облик: ср. тюрк. глагол куллан со значениями 1) 'употребить в дело, пустить в хозяйство, пользоваться'; 2) 'делаться рабом', 'получить раба во владение' (Радлов 1963, т. 2, ч. 1, 983-984).

( В губительном заговоре.

( Возможно, имя демона, а возможно - плод вольного обращения с материалом собирателя либо издателя (И. Сахарова, который имел обыкновение произвольно редактировать издаваемые тексты).

ФЕОФАН И ФЕОБ ФЕОБСКИЙ БЕСЫ

= Бесы Феофан и Феоб Феобский: б. м., Черепан., 81.

( 1 упоминание.

( Ср. эпитет Аполлона Феб в связи с переосмыслением в средневековом христианстве языческих, в частности, античных богов как демонов.

Примечания
1.См. об этом: Толстые 1995, 167.
2.Но потенциально допускает развертывание путем добавления недостающих; с другой стороны, повторяющиеся элементы - такие, как молитвенное вступление, которое является как бы переходным текстом от профанной бытовой речи к собственно заговору, или эпический зачин, дословно переносимый из заговора в заговор - информанты, сообщая текст собирателю, могли просто опускать, и потому они довольно мало отражены в существующих публикациях.
3.О пространственной организации этого мира в заговорах см. ниже, а также: Шиндин 1993; 1995; Юдин 1992; Юдин (в печати). О заговорах как важнейшем источнике для реконструкции основоположных координат мифологического мира - Топоров 1980а, 451.
4.Некоторые из них, лишенные "эпического элемента", исследователи иногда относят не к заговорам, а к другим близким жанрам заговорно-заклинательной поэзии: приговорам и др. (см., напр.: Харитонова 1988).
5.Порный - рус. диал. 'здоровый', 'крепкий', 'сильный'.
6.Такой переход из устной в письменную форму бытования был, судя по некоторым данным, далеко не редкостью - вопреки их обычному противопоставлению. Е. Н. Елеонская, рассматривавшая судебные дела XVII-XVIII вв., нашла примеры того, что "в некоторых случаях устный заговор ложился в основу письменного. Заговор записывался со слов, а потом уже переписывался и хранился не в памяти, а на бумаге…" (Елеонская 1994, 108).
7.О месте и времени произнесения южнославянских заговоров см.: Раденковић 1996, 159-198.
8.Тут, вероятно, сыграла роль как "крикливая" репутация курицы, так и какая-то мифологическая семантика ее образа (ср. упоминаемое Д. К. Зелениным поверье о том, что ночной крик кур - это их молитва (Зеленин 1991, 94); добавим также, что, как уже указывали исследователи, куриный крик, как и вообще голоса домашних животных, играет в народных представлениях роль отграничителя своего пространства от чужого - болезни нередко ссылаются в заговорах в те места, куда этот крик не доходит (см.: Виноградова 1993, 163).
9.Ср. мнение В. Н. Топорова: "Вообще говоря, заговорный текст есть только текст и не более до тех пор, пока в его большое и неизменное "тело" не введено имя. Только введение имени, само произнесение его делает текст, слово еще и ритуалом, действием, т. е. подлинным "живым" заговором, или заговором в действии" (Топоров 1993, 100).
10.В задачи ономастического словаря не входит подробное описание всех типов желаемых и исходных состояний мира и переходов (passages) между ними, осуществляемых заговорной магией (см., напр.: Елизаренкова 1976, 24-25). Принятое нами деление персонажей (а функциональные группы наших помощников и защитников в общем соотносимы с предложенным еще Е. Г. Кагаровым делением магических обрядов на протрептические [продуцирующие] и профилактические [оборонительные], о чем см.: Токарев 1959, 19-20, 22-24), вполне пригодно для нужд классификации ономастического материала, если помнить о зыбкости и расплывчатости границ между группами в силу как полифункциональности персонажей, так и возможности разного истолкования одной функции. Об общих принципах классификации мифологических персонажей см., напр.: Черепанова 1983а, 10-52. Ср. в связи с нашими группами помощников и защитников (целителей) также типологию вербальных ритуалов, предложенную польской исследовательницей Анной Энгелькинг (Engelking 1991): 1) ритуалы продуцирующие (stwarzajace); 2) ритуалы оберегающие (ochraniajace), которые делятся, в свою очередь, на ритуалы избегания (unikania) и предотвращения, предупреждения (zapobiegania); 3) ритуалы, позволяющие отделаться, избавиться от чего-либо (odczyniajace) (там же, 84). Сходное разделение всей совокупности магических текстов с точки зрения их функции на продуцирующие, апотропеические и реабилитационные предложено (со ссылкой на А. Энгелькинг) и Е. Е. Левкиевской (1995, 263). О типологической характеристике заговорных персонажей см.: Шиндин 1994.
11.О верованиях в дурной глаз у индоевропейских и семитских народов см. прекрасную работу Алана Дандиса (1996).
12.О народной медицинской терминологии см.: Макаренко 1897; Попов 1903; Меркулова 1969; Островская 1975; СРНГ.
13.Ангина, скарлатина.
14.Разнообразные опухоли, в том числе грыжа.
15.Неясная болезнь, которую выгоняет всадник на белом коне (см.: Дмитриева 1982, 39); возможно, корчи или порча.
16.Уроки, призоры - то же, что сглаз.
17.Колотье, в том числе в ушах; ср. злое мифологическое существо усов в сербских заговорах (Раденковић 1982, 396).
18.Боль в пояснице.
19.Опоясывающая боль туловища.
20.Боли живота или головы; по сведениям Ф. Я. Трейланда, у латышей чемер - легкая степень колики у лошадей, при которой у животного подергиваются жилы в пахах, оно "трясется, постоянно оглядывается, брыкается и все собирается опуститься наземь, чтобы поваляться" Трейланд 1881, 147).
21.Видимо, оспа или чума.
22.Собачье бешенство.
23.Мотив, по современному литературоведческому определению, "устойчивый формально-содержательный компонент литературного текста" (ЛЭС, 230). Столь общее определение, конечно, недостаточно. Но поскольку участие в дискуссии о природе мотива и сюжета не входит в наши задачи, мы, оставив без строгого определения оба термина, скажем только, что понимаем мотив и сюжет в фольклорно-мифологических текстах как оппозиционные полюса манифестации конкретного круга мифологических представлений. По словам С. Ю. Неклюдова, мотив и сюжет "с известной точки зрения находятся в отношениях "свернутости" и "развернутости"…", т. е. возможно синтагматическое разворачивание мотива и его полное свертывание. "Оба случая, в сущности говоря, по-разному уводят от исходной семантики: первый путем "впитывания" ее в сложные фабульные построения, а второй - "конденсированием" подчас противоположных функционально-смысловых составляющих в одной символической фигуре, утрачивающей благодаря этому процессу жизнеспособность дальнейшей морфологической переорганизации" (Неклюдов 1975, 75). Такая точка зрения, на наш взгляд, не вступает в проти-воречие с пониманием мотива как одноактного микросюжета, основой кото-рого является действие (Мелетинский 1983, 118), если принять, что последнее может присутствовать в латентном, подразумеваемом системой мифологи-ческих представлений виде и является тем самым изначальным, архе-ти-пи-че-ским действием, которое лежит в основе любого мифа. Конечно, такая ого-ворка почти беспредельно увеличивает число текстовых компо-нен-тов, претен-дующих на статус мотива, почти возвращая нас к приведенному первым опре-делению, но такова специфика мифологического текста, все эле-мен-ты кото-рого (как и текста авангардного) пронизаны исходной семантикой, присут-ствие которой и определяет фольклорный мотив, придавая ему статус пере-ко-ди-ровки или прямой цитаты из исходного мифа.
24.Такое употребление термина "поле", конечно, расходится с принятым (онимическое поле - "часть онимического пространства, включающая онимы определенного класса" - Подольская 1988, 94), но, на наш взгляд, больше соответствует сложившемуся в науке специальному значению термина - 'пространство, в пределах которого прояв-ляется действие каких-нибудь сил' (Ожегов 1982, 489). В данном случае речь идет о силах ассоциации по сходству фонетического облика при общности представлений о мифологическом денотате. Термины "поле" и "парадигма" мы употребляем как синонимичные, но подчеркивающие разные стороны одного явления: первый - наличие совокупностей сходных имен, группирующихся вокруг некоторого "прототипического" ядра из близких и часто встречающихся форм и диффузно перетекающих одна в другую на периферии нередко без четко выраженных границ; второй - наличие между объединяемыми в эти совокупности ИС отношений сходства и дополнительного распределения (невозможность присутствия членов одной парадигмы в одном и том же тексте).
25.Эта картина заставляет вспомнить один из фундаментальных тезисов современной когнитивной лингвистики (восходящий к теории прототипов Элеанор Рош, "принимающей существование т.н. натуральных, не аристо-те-левских (классических) категорий" [Kardela 1988, 36]) об отсутствии жестких, четко очерченных границ между как логическими, так и языковыми (семантическими и грамматическими) категориями, включающими с точки зрения своей организации "прототипическое" ядро и целый ряд менее типичных форм. О континуальном характере лекси-ки, морфологии и синтаксиса см., напр.: Langacker 1995, 12, 31; о "радиальных категориях" Дж. Лакоффа - Kalisz 1994, 69; Nowakowska-Kempna 1993, 163; и собственно Лакофф 1988, 42-43; Lakoff 1987.
26.Таким образом, к заговорной мифотопонимии можно лишь частично приложить в общем справедливое мнение Б. Н. Путилова, что топонимы, переходя в разряд мифологических имен, полностью теряют связь с реальными географическими объектами. Но к названиям данного раздела характеристика, данная Б. Н. Путиловым былинным топонимам, относится в полной мере: они "лег-ко замещаются, варьируются, взаимно связываются, появляются и исчезают. За ними не стоят реальные представления и требования достоверной локализации. Важны не географически точные указания, важно соответствие эпической семантике, которая заключена в каж-дом топониме. Когда знание этой семантики утрачивается, топонимы начинают применяться по инерции, иногда механически и невпопад. Тогда же открывается возможность и для разнообразных замещений" (Путилов 1975, 59).
27.Функции, в которых выступают персонажи, даются курсивом. В случае, если персонаж в данной функции встречается только в списке-перечне нескольких заговорных помощников или защитников, описание функции под-черкивается. Если же он встречается в данной функции как самостоятельно, так и в перечне, описание подчерки-ва-ется и дается жирным курсивом.
28.Указываются факультативно для наиболее характерных и интересных случаев.
29.Здесь и далее все даты даются по старому стилю
30.В написании прописной или строчной буквы в определениях, которыми сопровождаются имена святых и других христианских персонажей (Иоанн предтеча и Предтеча, Петр московский и Московский и т. п.), мы всюду следуем за источниками. В авторских комментариях, кроме цитат, принято обычное в церковных изданиях написание с прописной буквы.
31.Об именах заговорных змей см.: Топоров 1993, 92-93.
32.Василиск, как и рассматриваемый ниже скорпий, часто упо-минается в переводных списках змеиных имен. Например, Епифаний Славинецкий в переводе "Бесед на Шестоднев Василия Великого" гово-рит: "аще дракона имя возмнится неприлично быти въ писании, идhже писаша святiи отцы, премhнити уже будетъ и иныхъ ядовитыхъ имена собственная: аспида, василиска, скорпiя, ехидны, мvрены и иныхъ и писати такожде общим именем змiи: вси бо тiи змiина рода суть" (Яцимирский 1913, ч. 1, 87-88).
33.Мифический царь змей Такшака (taksaka) уломинается и в заговорах Атхарваведы (Елизаренкова 1976, 49).
34.При написании прописной или строчной буквы в имени мы всюду, как обычно, сохраняем орфографию источников.
35.Подробные сведения о круге представлений, связанных с ирием, понимаемым среди прочего как "загробный, потусторонний мир, путь к которому ведет через воду", и куда отправляются на Воздвиженье змеи под предводительством своего царя; см.,напр.: Безлай 1976, 62-67; Успенский 1982, 144-147.
36.Интересно, что такой круг может не только представ-ляться в виде стены, города и пр. вокруг субъекта заговора, но и создаваться языковыми средствами, о чем см.: Юманова 1988, 37, 58. См. также: Кондратьева 1967, 225.
37.Чулков дословно повторяет свидетельство И. И. Лепехина; см.: Дневные записки путешествия доктора Академии Наук адъюнкта И. Лепехина по разным провинциям Российского государства, в 1768 и 1769 годах. - СПб., 1795. - Т. 1. - С. 76; ссылка взята нами из Торэн 1935, 107. Чулков, очевидно, заимствовал текст из первого издания книги Лепехина (в 3 т. - СПб., 1771-1780)
38.Представления эти были в значительной степени общими, как общим был и фонд заговоров от трясавицы - чрезвычайно близкие списки могли бытовать и в Великороссии, и на Украине одновременно.
39.Эвфемистическая замена характеристики на противоположную с целью умилостивления демона, как и в аналогичных именах матуха, кумоха, тетка и т. п. См. об этом: Зеленин 1930; Токарев 1957, 192; Черепанова 1977; Engelking 1991, 80; Усачева 1994, 67.
40.Здесь, конечно, имеется в виду не только действие, оказываемое лихорадкой на человека, но и ее собственный цвет, потому возможно рассмотрение этой группы имен и в рубрике 1. Но основным при осмыслении имени оказывается все же действие, что подтверждают типичные "комментарии", которыми снабжаются в заговорах имена данного круга: "та человека желтит, аки цвет будет" (Вохин, 491), "тогда человек бывает желт, как в курином яйце желток" (Ляцкий, 128) и т. п.
41.Мы не можем полностью согласиться с мнением О. А. Черепановой, что "сакральный характер материала обеспечивает традиционную сохранность элементов, даже потерявших свою прозрачность в XVIII-XIX вв., случайностей и искажений практически нет, так что при достаточной тщательности и глубине анализа даже на первый взгляд невероятные факты находят свое объяснение и место в системе" (Черепанова 1983а, 7), Несмотря на вполне понятную консервативность звукового облика мифонимов (магически действенными могли быть только "истинные" имена), искажений, ошибок и описок было предостаточно, что становится совершенно очевидным при сравнении вариантов одного и того же перечня имен лихорадок или нескольких гомогенных, но далеко разошедшихся перечней (см., напр., в работе самой О. А. Черепановой 1977), наблюдении эволюции змеиных имен (см.: змеи®) и т. п., потому известная часть фактов объяснима только с определенной долей вероятности.
42.В дальнейшем все названия лихорадок, кроме трансонимизированных антропонимов, мы будем писать со строчной буквы - ради удобства и ввиду полной несущественности этого признака и произвольности его в источниках.
43.Напомним, что речь в большинстве случаев (кроме так или иначе доказанных) идет не об этимологии и даже не о синхронической мотивации, но только о группировке различных дополнительно распределенных сходных форм в перетекающие одно в другое поля-парадигмы.